Катрин хотела нанять мага-телохранителя и даже рассматривала идею обратиться за помощью к кому-нибудь в Лонгви, но быстро отбросила эту мысль. Многие лонгвийцы были шефанго, а шефанго отдали бы её Тиру потому, что он – отец её ребёнка, а она… всего лишь мать. Всего лишь!

Когда она узнала о том, что случилось с Блакренами, о чудовищном убийстве, которое Тир совершил лишь оттого, что был очень зол, страх перебрался из разума в сердце и зацепился там. Страх и чувство вины – Катрин боялась, что Тир убьёт её, Катрин истерзалась мыслями о том, что из-за неё были убиты люди. Они были добры к ней и погибли из-за своей доброты.

Её телохранитель Яирам разорвал договор без раздумий. Он сказал, что фон Раубу простили бойню в Оскланде и, если уж ему сходят с рук такие преступления, значит, ему никто и ни в чём не станет чинить препятствий. Демон получил индульгенцию на убийства.

А мир, возможно, сошёл с ума.

Яирам готов был рисковать жизнью, спасая Катрин, – это входило в условия договора, – но он не мог рисковать душой. Фон Рауб ведь не зря убивает со столь невероятной жестокостью, он проводит ритуал, отнимает у жертвы не только жизнь, но и душу. Своему хозяину, Сатане, он добычу, может, и не отдаёт – в конце концов, всем известно, что именно на таких условиях Эрик Вальденский согласился его защищать, – но себе забирает, это уж точно. А для жертвы не всё ли равно, кому из демонов достанется душа?

Катрин не винила Яирама и даже не пыталась удержать. Могла бы, наверное. Беременной женщине не так уж сложно заставить людей делать то, что ей нужно. Но если бы Яирам погиб, его смерть легла бы на её совесть, так же как смерть Блакренов. И кто знает, вдруг тень вины за убийства коснулась бы нерождённого младенца. Допускать этого было нельзя. Малышу и так угрожала страшная опасность, и никто не мог спасти его, кроме матери и Бога.

Она укрылась бы в монастыре, но Яирам, перед тем как уйти, отсоветовал ей просить защиты у церкви.

Катрин боялась всё время. Страх менял окраску, становился сильнее, не покидал ни на миг – но всё это время она боялась человека. Человека, которого почти не знала, несмотря на то что в течение полугода была его единственной женщиной и несколько месяцев даже жила с ним в одном доме.

Человека, которого любила.

До сих пор.

А он не был человеком.

И страх Катрин превратился в панический, животный ужас, когда демон пришёл за ней в дом лесничего, господина Скогра. Когда меньше чем за минуту мир перевернулся, и жизнь сломалась, и трое людей, защищавших её, людей, в которых она верила, погибли быстро и страшно.

Катрин не могла забыть, как они с госпожой Скогр пытались спастись, как что есть силы дёргали, тянули на себя дверь. И понимали, что это колдовство, чёрные чары, что дверь не откроется, что они заперты в доме наедине с демоном, который убил всех мужчин и сейчас идёт убивать женщин.

Но из затянувшего коридор холодного облака вышел не демон, а ослепительный ледяной ангел. На белом лице страшно светились алые уголья глаз, волосы сверкали заиндевевшим серебром, кристаллики льда осели на одежде, отчего лётный комбинезон казался ледяной бронёй.

Он должен был умереть – шлейф холода, тянущийся за ним, как крылья, должен был выстудить кровь в его жилах, превратить кости в хрупкое стекло. Но он не умер, его невозможно было убить, в тот момент Катрин поняла это со всей отчётливостью и осознала бесполезность сопротивления, и если бы не Гуго, медленно замерзающий у неё на руках, она сдалась бы. Смерть неизбежна, от рук ли явившегося за ней разгневанного демона или от холода.

Госпожа Скогр стреляла из арбалета, выстрелы не причиняли демону никакого вреда.

Его не убить…

Катрин не сдалась только потому, что хотела спасти сына. Стремление это было настолько велико, что она нашла в себе силы ослушаться властного голоса, не поддаться чарам. В тот момент она не думала о том, что Гуго всё равно умрёт, умрёт от холода, ведь из дома не выбраться, разве что со смертью демона развеется злое колдовство.

А демон прошёл мимо неё, не обращая внимания на выстрелы. И выбил дверь.

Вот тогда Катрин и ударила его топором. Увидела путь к спасению – откуда только силы взялись – одной рукой подняла тяжеленный колун…

И не смогла ударить насмерть.

Вот не смогла, и всё.

Она любила его. Он хотел убить её, а она его любила. И ничего с этим не сделать. Только бежать дальше и снова прятаться, моля Бога о том, чтобы никто больше не погиб из-за неё.

На что надеялась, глупая, глупая женщина? Неужели на то, что он поймёт, на то, что, когда он придёт в себя, когда осознает, что Катрин сохранила ему жизнь, он что-то поймёт, почувствует благодарность или… ну хоть что-нибудь почувствует, кроме желания убить?

На палубу шлиссдарка она поднялась в таком состоянии, что стюард счёл необходимым спросить, чего она боится. Эльфам обычно было наплевать на людей и на человеческое самочувствие, но во время перелёта экипаж предпочёл бы видеть своих пассажиров спокойными и уравновешенными, а женщина с младенцем, растрёпанная, бледная и трясущаяся от ужаса, наверняка могла выкинуть что-нибудь неожиданное.

Прижав к себе Гуго, боясь, что сейчас её попросту выкинут с корабля, оставят в порту, Катрин призналась, что её преследует убийца. Она могла бы не говорить правды, но это значило подвергнуть шлиссдарк опасности, к которой экипаж будет не готов.

– Убийца? – недоверчиво поднял брови стюард.

Катрин впервые в жизни видела эльфа, её заморозила нечеловеческая утончённая красота, а разрез тёмно-фиолетовых глаз до жути напомнил Тира.

– Фон Рауб, – прошептала Катрин, борясь с желанием зажмуриться или заплакать. – Меня хочет убить Тир фон Рауб. Он гонится за мной… прямо сейчас.

Это имя знали даже эльфы. Господи, да есть ли на свете место, где не слышали о легате Старой гвардии?! Есть ли на свете место, где можно от него укрыться?!

Красивые губы эльфа тронула улыбка, неожиданно тёплая улыбка:

– Вам нечего бояться, – услышала Катрин. – На нашем корабле и на Айнодоре вы будете в полной безопасности.

Ей очень хотелось поверить. Но… Катрин слишком хорошо знала Тира.

Когда бело-зелёный болид в одиночку атаковал эльфийский шлиссдарк, она уже ничего не боялась и ни на что не надеялась. Эльфы успокоили пассажиров, мол, корабль защищён настолько надёжно, что не поддастся даже магии, не то что обычным ШМГ. Эльфы не знали, но она-то знала, что от того, кто напал на них, нет спасения. И, обогнув попытавшегося удержать её стюарда, она побежала наверх, на мостик, туда, где были пилоты…

Когда она поднималась, над мостиком взлетел кровавый фонтан.

Вот и плакали эльфийские защиты. Сейчас здесь погибнут все – пятеро эльфов и четыре десятка людей, никто не уйдёт живым. Смерть будет страшной, но рано или поздно они сами начнут молить о ней. Как молили Блакрены.

Жизнь Гуго не стоила такой цены. Ничья жизнь не стоила такой цены. И Катрин вбежала на мостик, чтобы отдать сына демону, чтобы выкупить остальных. Может быть… ну ведь может же быть, что он примет жертву и сочтёт её достаточной!

Она так и не поняла, почему Тир вышел из боя.

Люди не могли надолго задержаться в эльфийских землях. Люди даже попасть туда не могли. Городок Айнати – один из айнодорских портов – был предназначен для чужеземцев, однако выходить за пределы порта не разрешалось, так же как и оставаться там дольше, чем на тридцать дней.

Но, оказывается, случай Катрин был особенный. Оказывается, то, что её преследовал демон, да не какой-нибудь, а Чёрный собственной персоной, имело огромное значение. Если бы только она раньше узнала о своём исключительном положении!

Если бы только…

Тогда она отправилась бы на Айнодор сразу, прямо из Рогера. И никто бы не погиб. И Тир отступился бы. Даже он – отступился бы. Даже ему не по силам проникнуть на эльфийский остров: здесь он был бы виден, как грязное пятно на белом платье.