А через несколько коротких минут все закончилось. Он буквально повис на моей спине, тяжело дыша.

— Ксюх, ты вообще огонь.

Я не была удовлетворена, но была рада хотя бы какому-то разнообразию.

Когда мы наконец разулись, я прошла в ванную, чтобы принять душ и переодеться. Когда вернулась в комнату, думая о том, что, возможно, стоит устроить второй раунд, то увидела, что Саша уже спит. Он снял штаны и свитер, оставшись в трусах и майке, и просто уснул на диване. Я вздохнула, понимая, что сказка кончилась.

Собрала его вещи, сложила их, потом вернулась в прихожую и поставила на полку нашу обувь. Пройдя на кухню, налила себе чай и уставилась в окно на заснеженный двор, который изредка пересекали прохожие, оставляя позади себя дорожку из следов. Я смотрела на них и думала – куда они идут? Кто их ждет дома? Торопятся ли они или выбирают дорогу подлиннее, чтобы оттянуть момент возвращения? Они одиноки или у них есть семья? Любят ли они своего мужа или жену? Давно ли они вместе?

Эти и множество других вопросов крутились в моей неспокойной голове, пока я наконец не допила чай и тоже не пошла спать, задавая один из вопросов и себе – люблю ли я своего мужа?

***

Не буду скрывать, я ждала четверга. Как минимум потому, что я правда любила Домогарова, как максимум, потому что я очень устала и хотела отвлечься, сменив обстановку. Саша был каким-то дерганым до самого своего отъезда, и я начала подозревать неладное. Но когда в четверг Марго сказала, что после работы мы сразу поедем в ДК, я и думать забыла о странном поведении мужа. Все, на чем были сосредоточены мои мысли теперь – предстоящее мероприятие. И компания, с которой я на него иду. Из-за проклятой Самсоновой, я начала больше анализировать поведение Марго в отношении меня. И мне действительно стало казаться, что она проявляет ко мне знаки внимания. Не как друг. Скорее, ее поведение походило на то, как бы вел себя мужчина, ухаживающий за женщиной. Она была вежлива, галантна и по-джентельменски обходительна в обращении со мной.

Когда мы въехали на большую парковочную зону, Марго вышла из машины и, обойдя ее, открыла мне дверь, подав руку. Увидев мое недоумение, она откашлялась и пояснила:

— Тут скользко, а ты на каблуках. Не хочу, чтобы ты сломала себе что-то.

— Спасибо, — смущенно пробормотала я и вложила в ее горячую ладонь свою руку.

— Хотя… если ты сломаешь ногу, нам не придется идти на этот спектакль для пенсионеров, — хихикнула Марго, отпуская мою руку. Я тут же почувствовала, как на улице прохладно, и надела перчатки. – Я читала отзывы. Там что-то о стареющем помещике, который влюбился в молодую барышню. А она, как всегда бывает, уже помолвлена и все такое.

— Марго Дмитриевна, напомню, что вы постарше меня будете, — деловито проговорила я и добавила. – Но тут неподалеку есть дом престарелых. Уверена, по вечерам они играют в лото и собирают паззлы. Можете дождаться меня там.

Финдир бросила уничтожающий взгляд в мою сторону и фыркнула:

— Очень смешно. Я это запомню, когда буду показывать всем в офисе, как вы подпрыгиваете и кричите, когда на сцене появляется Домогаров. Зная вашу к нему привязанность.

— Я не подпрыгиваю, — усмехнулась я. – И тем более не кричу.

— Никогда? – она мельком взглянула на меня и перевела взгляд на вход в ДК, на лестнице которого уже толпились люди.

Я покраснела от двусмысленности этого вопроса. Она что, флиртует со мной? И мне что, черт побери, это нравится?!

Я решила не отвечать на эту провокацию и молча продолжила идти вперед, разглядывая огромные афиши по обеим сторонам от входа.

Когда мы оказались внутри, я поняла, что не была в нашем самом крупном ДК довольно давно.

Тут сделали ремонт и отреставрировали помещение. Когда я была здесь в последний раз, лет двадцать назад, все вокруг выглядело совершенно иначе. Тогда мама повела меня на какой-то спектакль с приезжей труппой артистов. Спектакль был скучный и неинтересный, но мне понравилась обстановка и сама атмосфера, царившая в зале.

Множество рядов мягких складных сидений, обтянутых красным бархатом с деревянными подлокотниками, тяжелые зеленые кулисы, скрывающие то, что происходило за ними. Большая деревянная прямоугольная сцена, старые доски, которые скрипели под ногами актеров, когда в зале царила тишина. Все это создавало какую-то таинственность, словно мы, наблюдающие за происходящим из зрительного зала, были допущены к какому-то секрету, известному только тем, кто находился на сцене.

Но когда мы с Марго оказались в центре зала, я поняла, что та атмосфера, которая поразила и буквально загипнотизировала меня в детстве, бесследно пропала. Раритетные сиденья сменились модными и современными – с пластиковыми подлокотниками-подстаканниками. Старые боковые кулисы заменили на новые серые, опускающиеся сверху. Да и сцена была отремонтирована – я видела красиво выкрашенный пол, с торчащими по краям прожекторами. И из-за этого мне почему-то стало грустно. Мы с Марго уселись на свои места в самом центре зала, и я вздохнула.

— Сто лет не была в театре, — пробормотала Маргарита, открывая брошюру, услужливо выданную нам низкой седой женщиной на входе, укутанной в шаль.

— Я тут была лет двадцать назад, — ответила я, разглядывая людей вокруг нас, которые занимали свои места. – И все было… атмосфернее. Сейчас тут царит дух современности, — я не смогла скрыть сожаления в голосе.

— Посмотри на ту парочку, уверена, они очень атмосферные, — хмыкнула Марго, наклонившись, чтобы ее услышала только я.

До меня донесся запах табака, смешанный с ароматом туалетной воды. Когда она наклонилась, я почувствовала приятные и волнующие нотки, которые были не нежные и еле ощутимые, а скорее резковатые. Я будто оказалась на улице морозным солнечным утром. Перед глазами тут же всплыла картинка из детства – раннее январское утро, свежесть, хруст снега. Я стою посреди двора с санками, раздумывая, на какую горку мне пойти. И мне так спокойно, так легко.

Понимая, что Марго ждет от меня ответа, я встряхнула головой, отгоняя странные мысли, и посмотрела туда, куда она кивнула.

Я увидела семейную пару, которая выглядела очень… колоритно. Мужчина был в старом, уже потрепанном временем костюме, в нагрудном кармашке которого торчал белый накрахмаленный платок. На его круглом слегка одутловатом лице была написана вся серьезность происходящего, и завершали его образ как нельзя подходящие круглые очки с тонкой позолоченной оправой.

Его спутница была в тяжелом бордовом платье, которое, казалось, было родом из прошлого века. Она, держа у груди в одной руке билеты с рекламкой, а в другой сумочку, шла по проходу, разглядывая цифры на сиденьях. Когда они, наконец, добрались до своих, то опустили сидушки и синхронно примостились на них. Я видела, как она достала маленький бинокль и принялась протирать его.

— Они сидят ближе нас, зачем ей бинокль? – договорив фразу, я повернулась к Марго, но не заметила вовремя, что она так и сидела, наклонившись в мою сторону. Отчего я чуть не столкнулась к ней нос к носу. Наши лица замерли в нескольких сантиметрах друг от друга.

Я никак не могла понять, что происходит со мной. Было ощущение, что в голове крутится какая-то явная мысль, настолько очевидная, что начинает раздражать то, что я никак не могу ее понять, озвучить. Я просто смотрела на Марго, оставаясь в той же позе – с повернутой в ее сторону головой. Я видела, как она выдохнула через рот, стараясь сделать это как можно более незаметно. Но я никак не могла отвернуться. Казалось – прерви я сейчас этот контакт – я никогда не найду эту мысль, не выцеплю ее из сумасшедшего водоворота образов, крутящихся в моей голове.

Неожиданно зазвучал звонок, извещающий о скором начале спектакля. И если бы не он, не знаю, сколько бы мы так еще сидели, гипнотизируя друг друга. К счастью, мне удалось прийти в себя до того, как через наш ряд стали пробираться люди, чтобы пройти к своим местам.