– А, он тебе, наконец, про развод пробурчал. Ты Цыгана, что ли, не знаешь? Пацан сказал. Хочет чем быстрее, тем скорее. Так что площадка свободна – дерзай. Ты ведь по нему давно сохнешь, а? В смысле, увлажняешься.

– Пошляк!

– Угу, а ты не знала?

Иза спросила, сколько продлится процедура развода. Гриша объяснил, что довольно долго. Когда ребенок есть, развод только через суд. После заявления по закону должен пройти месяц, а потом еще очередь на заседание суда, разводов сейчас очень много.

– Но с очередью вопрос решим. Полтора месяца – и будет свободен, как муха в полёте. Ладно, мне надо лететь.

– Лети. И не подкладывай ему никаких твоих девок!

– А что ему, онанизмом, что ли, заниматься?

Валерий проводил Изу до дома. Хотя жила она близко, у Западного вокзала, обстановка в городе такая, что вечерами женщинам в одиночку ходить не стоило. Провожал, катя рядом велосипед: на работу Валерий по возможности ездил на велосипеде, чтобы держаться в физической форме.

– Валер, а тебе Гриша сказал, что кто-то в коме лежит. Это кто?

– Подслушивала.

– Ты же не выключил аппаратуру. И я не знала, что разговор будет про гагаузок и славянок с формами. Расскажи!

– У тебя в речи в последнее время слишком много глаголов повелительного наклонения. Одно старое дело, тебя не касается.

Идти к Изе ужинать Валерий всё же отказался.

3. Kontraŭ bato senatenda ekzistas nenia defendo18

28 августа 1992, пятница.

Воспоминания о 22 августа того же года

Валерий крутил педали, переключал скорости на своём стареньком, но находившемся в отличном состоянии советском велосипеде «Турист», ехал домой к себе на «БАМ». Микрорайон «Октябрьский» строился в разгар советской «стройки века» и находился на отшибе – потому его в городе так и называли. Настоящая Байкало-Амурская магистраль оказалась теперь в другой стране и была заброшена, а народное название осталось. Хотя официально теперь – микрорайон «Дачия».

Деметер снова вспоминал, что было шесть дней назад.

Он приехал из Кишинева около пяти часов вечера, поставил машину в гараж, что был в двухстах метрах от дома. Открыл дверь квартиры своим ключом. Дверь была без цепочки. Цепочку Валерий давно купил, но всё руки не доходили привинтить.

Дома звучала музыка. Битлы, альбом Rubber Soul, песня Girl. Его жена, голая, сидела верхом на незнакомом мужчине и увлеченно скакала.

Совсем не в ритм музыке.

Валерия пара не заметила. Он выключил магнитолу Ореанда РМ-204-С, сказал по-молдавски: «Одевайтесь и катитесь отсюда», вышел.

Открыл антресоли шкафа в прихожей, вытащил железный цилиндрик длиной сантиметров двадцать и диаметром сантиметра три, сунул в карман джинсов под рубашку навыпуск.

На всякий случай?

Сел в другой комнате и стал ждать.

Валерий Деметер был крепок характером. Отец у него умер, когда ему был один год, мама – когда девятнадцать. В армии командир, перед тем как протянул ему телеграмму о смерти матери, сказал: «Мужайся». Валерий мужался. В милиции и полиции он многое видел. Но к такому событию никакой мужающийся не готов.

Только минут через двадцать вошли жена и ее любовник, полностью одетые. Мужик – здоровый, ростом с Казакова, похож на артиста Белявского – «Фокса»19. И – вот еще сюрприз, черт возьми! – под левой подмышкой у него висела наплечная кобура. Не пустая.

Бандит?

Мужик смотрел нагло и снисходительно. Жена нервно улыбалась:

– Значит, так. Что случилось, то случилось. Я никуда не пойду, мне некуда. Езжай в свой офис, у тебя там есть где спать. Завтра решим, что и как.

– Повторяю. Забирай вещи, документы и катитесь оба. Пойти можешь в гостиницу, свободные места теперь есть всегда. Я нахожусь в состоянии аффекта и могу вам обоим нанести тяжкие телесные повреждения.

Сказал он это снова по-молдавски. Молдавский он знал с детства, но первым родным языком все-таки был русский. Однако говорить по-молдавски в такой ситуации было почему-то легче, как-то более отстраненно звучали фразы.

– Ты что несешь? И почему по-молдавски говоришь?

Внезапно вмешался мужик, он говорил по-русски:

– Слушай сюда. Я офицер полиции.

Жаль. Лучше бы тебе рога наставил бандит.

– Делай как она сказала.

Валерий продолжал говорить по-молдавски:

– Переведи своему кретину, что я плевал на его пистолетик. Он что, стрелять, что ли, в меня будет? Напомни ему, что этот дом – милицейский. Соседи услышат выстрел или звуки драки, отреагируют. Тебе и ему огласка и скандал нужны? Повторяю, я в состоянии аффекта.

– Bufonul! – Елена по инерции крикнула на том же языке, на котором говорил Валерий, тут же поправилась: – Шут гороховый! Ты не мужчина! Олег, подожди…

Жена утащила «Фокса» в ту комнату, где они Валерию изменяли. Деметер слышал обрывки разговора, в частности, Елена произнесла «а твоя-то жена… зачем из-за него…».

Минут через пять вышли. Говорил «Фокс».

– Ладно, малахольный. Она уйдет, ты только не самоубейся, ха-ха-ха.

Жена деловито собрала чемодан. Валерий видел, что забрала шкатулочку с семейными деньгами.

Черт с ней, пусть всё берет.

Пара пошла к выходу. «Фокс» нес тяжелый чемодан.

Возьми своё обручальное кольцо, скажи: «Эй, лови, мэй20!» и швырни ей в морду. – На хрен театральщину, мэй.

После ухода Деметер полчаса неподвижно сидел в кресле. Думал о том, почему «это» произошло, думал о дочери и как жить дальше. Внутренний голос молчал, мысли Валерия не комментировал. Прокомментировал только предположение о том, что жена изменила из-за того, что Валерий ее не удовлетворял сексуально.

Это дело было регулярным, и ты точно не хуже других.

На кухне был накрыт стол на двоих (посуда не повседневная, а из сервиза), стояла минеральная вода «Сорока», нераспечатанная бутылка коньяка «Белый аист», выпускавшегося у них в городе.

Валерий их коньяк пить не хотел, открыл холодильник, вынул бутылку своего «Стругураша». Кто-то ему рассказывал, что на этикетке самой первой партии напитка честно написали: «Изготовлен из побочных продуктов винодельческого производства». Но сейчас было написано: «Крепкий напиток. Приготовлен из отборного виноградного сырья».

Сейчас самый подходящий момент – приколы о стругураше вспоминать. – Заткнись.

Валерий выпил граммов пятьдесят. Не полегчало. Но еще через пятьдесят – расслабился, даже развезло. Крепкий алкоголь он употреблял редко, особенно после ухода из полиции.

Пошел в спальню. Кровать, надо же, была аккуратно заправлена. Валерий откинул покрывало, одеяло, содрал с кровати простыню, бросил на пол. Снял и кинул на простыню пододеяльник и наволочки с подушек. С накрытого стола в кухне принес и положил на простыню тарелки с едой, столовые приборы; завинтив пробку – бутылку с минеральной водой. Коньяк решил оставить, они его не касались. Вынул из двухкассетника и швырнул в кучу также битловскую кассету. Вторую кассету выбрасывать не стал. Связал всё в узел, вышел и выкинул узел в мусорный контейнер. В них теперь постоянно рылись люди, кто-то заберёт выброшенное.

Железный цилиндрик оттягивал карман, но Деметер возвращаться домой, чтобы его выложить, не стал, так и пошел с ним в продовольственный магазин, специально в самый дальний, чтобы прогуляться. У магазина меняли вывеску: на старой было написано «Алиментара», на новой – «Alimentara»21. Примэрия в преддверии «Дня нашего румынского языка» заметила, что магазин три года игнорировал решение о переходе на латинскую графику.

Купил себе продукты, посидел в кафе на открытом воздухе, выпил бутылку пива «Молдвеняске» Орхеевского пивзавода. Иногда нет ничего лучше пива. Вспомнил, как в прошлом году возил на машине жену и дочь в Старый Орхей – природно-культурный заповедник. Жена еще была против: рано везти туда четырехлетнего ребенка, тащить за девяносто километров. Но Алисе очень понравились величественные виды, кельи монастыря, вырубленные в скале, десерт «Черная бабка» в кафе. Жена еще сказала, что в приготовлении десерта используется водка, и ребенку нельзя. Хотя алкоголя в «Черной бабке» никакого нет, водка добавляется перед приготовлением, а потом десерт полтора часа выпекается в печке. Все дети, которые в кафе были, ели. И не устала Алисочка сверх меры: Валерий перед поездкой детское автомобильное кресло купил – хорошее, дорогое.