– Ну и зачем? – Гоша непонимающе спрашивал Глеба.

– Что зачем? – Философски натужно ответил тот.

– Зачем тебе понадобилось сюда залезать, дуралей?

Оба уже успели отрезветь за все время событий. Оказывается, Власов умеет быть рассудительным. Его спутник тоже не был дураком. Маска безразличия и ума прилипла к лицу своего владельца настолько плотно, что успела стать частью его характера. Глеб ответил рассудительно:

– Просто так, без всякой мотивации. Час назад я прыгал через костер, а сейчас я в ментовской тачке, что может быть круче.

– Слабая причина конечно, но зная тебя…

Власов задумался. Его вяжут прямо на его дне рождения. Если найти подход к этому с необычной стороны, то не все оказывается так плохо. Никаких формальных поводов для ареста нет, а сам праздник это не сильно-то и портит. Наоборот, арест сегодня, в день рождения, как знак качества классно проведенного дня.

Он вспомнил одного давнего друга, который подобные приключения променял на женитьбу и семью. "Мда, дурак" – Подумал про него Георгий.

– Жора, я только за Пашу боюсь. У него татушки.

Тон, с которым говорил Глеб, был безразличным, оттого и становился более пугающим и застывающим в мозгу.

Но обстоятельства складывались позитивнее. Глеб часто называл Москвича по имени, когда того не было рядом или он спал. Да и не посадят за одни лишь татуировки. В конце концов, Мкад ночевал за решеткой и за более жуткие пригрешения.

Само отделение не баловало просторными помещениями и достойным освещением. Одна лампочка на каждые пять метров пространства. Дежурный с сонной нежностью соскабливал с бумаги карандаш ластиком. Ему и в голову не могло придти, что за 20 минут до конца его дежурства сюда приведут целую толпу людей.

– Сеня, блин, открывай. – Скомандовал лейтенант и ввел всех в небольшое помещение, которое здесь шуточно все называли холлом.

– Ну что там, зайка, в крестики-нолики со с…

– Заткнись!

Последовал удар в живот дубинкой. Москвич, оклемавшийся ото сна, сгорбился от удара и стал тяжело дышать. Ребро дубинки попало прямо в солнечное сплетение.

– Открывай! – Скомандовал жирный лейтенант дежурному, тот повиновался.

Глеба, Гошу и Мкада посадили в отдельную от рыбаков камеру, хоть они и находились по соседству.

– Эй, я ведь в суд подам, скотина. – Угрожающе заныл Москвич.

На него никто не обращал внимания. Возникало такое ощущение, будто полицейские уже давно сумели приучить себя к подобного рода выходкам задержанных. Но что-то все равно должно было случиться. Наконец к решетке изолятора – тесного и замазанного, подошел лейтенант с блокнотиком и забубнил себе под нос:

– Имя, Фамилия, адрес проживания.

Повисло молчание. Лейтенант недобро посмотрел на Мкада и постучал ручкой по трубке решетки.

– Глеб Васиньков, улица Героя Шапошникова, дом 5, квартира 8.

– Как? Васинько?

Глеб дрогнул скулой и сжался. Он не любил, когда ему таким образом напоминают его болгарско-украинское происхождение, пускай и случайно.

– Васиньков! – Повторил он четко и стройно, сделав акцент на последнюю букву.

Васинько находился в организации уже четвертый год и никто так и не мог сказать, кто он. Отчасти мнение товарищей диктовалось его скрытностью и немногословностью, отчасти и тем, что он сам напускал на себя такую ауру. Но был у него и многословный изъян.

Он очень хорошо знал историю России и любил ее цитировать и каверкать на свой лад. Однажды он допустил небольшую оплошность. Глеб рассказал как-то раз единомышленникам, что он 6 лет обучался в кадетской школе. Тот период с своей жизни он не любил, но старался с ним мириться.

Он находился с ними, с людьми, которые искренне и слепо ненавидят всех по причине своих умеренных взглядов. Он шатался и ковылял между умеренной позицией национализма и самой простой жизнью среднестатистического человека. По слухам, его девушка, если она и имела место быть, даже не догадывалась о том, что ее парень состоит в противозаконном сообществе.

– Теперь ты. – Лейтенант показал на Мкада.

– В жопу иди!

Жиробас с удивлением посмотрел на Москвича. Не ожидал, что такие дерзкие индивиды все еще ходят по России-матушке и сотрясают мирный воздух правопорядка прямо в отделении полиции.

– Власов Георгий, Улица Газовская 19А. – После недолгой паузы взял инициативу Гоша. – Квартира 30.

Лейтенант развернулся и ушел. Глеб с Георгием задумались: "Неужели мент проглотит все это?" Да, лейтенант здорово зарядил Мкаду в живот. Так, что сейчас тот тяжело дышал. Однако сейчас Москвич нарывается снова.

– Нацики вонючие!

Плюнул в них один из рыбаков, тот, что пытался запугать всех палкой.

– Захлопнись, морда хвастливая. – Приказал ему Георгий.

– Тихо там!

Из коридора донесся басистый клич дежурного. Тон разговора снизился, градус оставался прежним.

– А если я тебе скажу, что запомнил твой адрес, это тебя успокоит?

– Да. – Гордо ответил Георгий, памятуя о том, что лейтенант пока что еще не подходил к рыбакам.

Подключился второй и шепотом закончил фразу, задумывавшуюся еще его приятелем.

– Мы за вами придем.

Из коридора послышались тяжелые шаги. Подошел лейтенант с теми двумя, которые приезжали на вызов. В руках они также держали автоматы и готовились к чему-то. Лейтенант приказал открыть дверь камеры.

– Выйди. – Спокойно произнес жиробас.

Мкад, которому предназначался приказ, сидел на месте и смотрел в потолок. Он держался за живот и отчетливо понимал, что с ним будут сейчас делать.

– Я второй раз повторять не собираюсь.

Глеб с Георгием немного отсели от своего предводителя. Оба понимали, что достаться может и им, а взведенные с предохранителя автоматы – гарантия повиновения.

Наконец Москвич тихонько поднялся со шконки и направился к выходу. Его руки крупно дрожали, а из левого глаза бесшумно покатилась слеза. Последовал удар прикладом автомата.

Скула Мкада оказалась рассечена, он упал на пол, грязный и холодный. Следующий удар последовал уже ногой в печень. Вдвойне прихватило живот. Москвич стиснул зубы, стараясь удержать крик. Из второй камеры, где сидели рыбаки, на это действие смотрели удовлетворенно и с интересом.

Затем схватили за волосы и вырвали пучок. Москвич надеялся, что они не станут расстегивать рубашку и не будут смотреть на те татуировки, что были под низом.

– Ублюдок вонючий. Язва, ты хоть понимаешь, что из-за таких бездельников и паразитов как ты и твои дружки, вся страна в жопе?!

У Москвича не было сил ответить, он харкался собственной кровью и стискивал зубы еще сильнее.

– Имя, Фамилия, Адрес! – Требовал лейтенант, нанося удары ногой.

– Нет… – Еле слышно ответил Мкад.

– Ну Сука. Парни, налегайте.

Били в шесть ног. По почкам, печени, ребрам. Отбивали руки и делали кровавую массу из его внутренних органов. Москвич перестал что-либо понимать. По его телу словно проползал и давил его огромный танк. Единственное, что хотелось сейчас бедному человеку, так это умереть побыстрее. Ощущение боли во всем теле, которая превращалась в шок, окутало его сознание. Наконец он сжал зубы настолько сильно, что те не выдержали и двое из них лопнули, сломались.

– Все, ребят, хватит! – Громко, успокаивая себя приказал лейтенант. – А то не дай бог зажмурится, под статью пойдем.

Москвич лежал скрючившись на полу. Его освистывали рыбаки и своими возгласами требовали продолжения.

– Нарываешься. – Предупредил лейтенант одного из свистевших, затем повернул свою тушу обратно к Мкаду и снова задал интересующий его вопрос. – Имя, фамилия, адрес?

Еле разжав зубы, он сипло и тяжело ответил.

– Павел Трухин, Комсомольская 48-54.

– А вы, если не хотите также. – Обратился лейтенант к Власову с Васинько и показал пальцем на Москвича. – Бросайте это.

Взяв данные у обоих рыбаков, полицейские затащили избитое и окровавленное тело обратно в камеру и закрыли ее. Мкад еле слышимо вслед им сказал "зиг хайль".