— Дейзи! — снова ору я, переводя дыхание.

— Тай!

Я направляюсь прочь от ручья, все дальше и дальше углубляясь в джунгли.

— Тай!

Я вижу ее. Стоящей в зарослях папоротника. Ее рыжая голова выделяется, как пламя среди всей зелени.

— Дейзи!

Я подбегаю к ней и крепко сжимаю в объятиях.

— Мне очень жаль, — она что-то бормочет мне в грудь. — Я заблудилась.

— Все в порядке, — говорю я ей, проводя рукой по затылку, приглаживая рыжие волосы. — Теперь я здесь. С тобой все в порядке.

Она отрицательно качает головой.

Потому что нет. В том-то и дело. Конечно, она не в порядке.

Я отстраняюсь, чтобы посмотреть на нее, продолжая держать руки на ее плечах. Она выглядит хорошо, если не считать опухших красных глаз и слез, струящихся по ее нежному веснушчатому лицу.

— Рыжик, ты разбиваешь мне сердце, — шепчу я, обхватив ее лицо руками, притягиваю к себе и целую в лоб, потом в макушку, а она крепко обнимает меня за талию.

— Прости, — всхлипывает она.

— Не извиняйся. Что бы ты не чувствовала… просто… не бойся.

— Я знаю. Или… я не знаю, — она делает глубокий вдох, который сотрясает все ее тело. — Когда-то я был таким человеком, что если со мной или с моими знакомыми случалось что-то хоть отдаленно негативное, я сосредотачивалась на позитиве. Вот моя мантра. Быть благодарной за то, что у меня есть. Это были мои стандартные ответы каждый раз, когда мне представляли что-то менее счастливое, менее идеальное. И знаешь что?

Она замолкает, прижимаясь щекой к моей груди.

— Все это было чушью собачьей. Я хранила дурные мысли. Я оставляла только хорошие, какими бы нереальными они ни были. Это было…утомительно. Я так чертовски устала притворяться.

— Это выматывает, — говорю я. — Поверь мне, я знаю. И эти чувства никогда не остаются похороненными, они всегда возвращаются обратно. От них не спрячешься. Нужно встретиться с ними лицом к лицу.

— Да.

— Эй, послушай, я был в таком состоянии, — говорю я ей, целуя в макушку. — И я знаю, что не мне давать советы. Я не сосчитаю, сколько раз пытался утешить маму после смерти сестры и сказать ей: «Эй, все в порядке, потому что я все еще здесь, и папа тоже». Это было глупо. Потому что она знала это. Она была благодарна, что мы есть, но дело было не в этом. Она просто хотела почувствовать боль… Боль была реальна. И я не знал, как справиться с ее горем. Или своим собственным. Самым простым решением было дать ей таблетки, чтобы она не чувствовала ничего.

— Да, но это твоя мама. Ты тоже не можешь винить себя за то, что хочешь этого для нее. Никто не хочет видеть, как кто-то близкий страдает.

— Нет. Я не виню себя. Я бы сделал все, чтобы облегчить ее страдания, и, наверное, я также надеялся, что это облегчит мои. Если я говорил маме, что мы в порядке, это означало, что мы в порядке, даже если это было не так. Но в результате мы никогда не горевали по-настоящему. Мы всё зарыли в себе. изображали храбрость. Притворялись, что мы сильны и здоровы, но это было не так. Они сохранили ее комнату, потому что, если бы убрались там, нахлынули бы чувства. И посмотри на меня. Я тоже не в порядке.

— И что ты чувствуешь, когда признаешь это?

— Ну… — я закрываю глаза и позволяю себе почувствовать это. — Я не в порядке.

— Громче.

— Я НЕ В ПОРЯДКЕ! — кричу я в джунгли.

— Я ТОЖЕ НЕ В ПОРЯДКЕ!

— Я НЕ В ПОРЯДКЕ! ВООБЩЕ!

— Я НАСТОЯЩИЙ БЕСПОРЯДОК! УСЛЫШЬТЕ МОЙ РЁВ!

Я начинаю смеяться над нашим криком.

— Они по-любому нас слышали.

— Фух, — говорит она, тяжело выдыхая. — Я не хочу туда возвращаться. Выставила себя полной дурой. И Лейси ткнет меня в этой носом.

— Она не станет. Ричард поговорил с ней.

Она отстраняется и, прищурившись, смотрит на меня.

— Я в это не верю.

— Поверь. Я бы и сам заступился за тебя, но он опередил.

Ее улыбка насмешлива.

— До недавнего времени ты был сварливым ублюдком.

— Может, мне просто нужно было потрахаться.

Она закатывает глаза, ударяя меня кулаком в грудь.

— Ты просто осел.

— Видишь, стал, каким был.

Скажи ей, что ты на самом деле чувствуешь. Она открылась тебе, сделай то же самое. Скажи ей, что ты хочешь ее не только сейчас, но и всегда.

Я проглатываю слова прежде, чем успеваю их произнести.

Ещё рано.

На лоб Дейзи падает капля.

— Пожалуйста, скажи, что это не птичий помет, — она вздрагивает. — В последнее время мне и так не везет.

— Это была вода. А птичьи какашки — это на удачу.

— Для кого, для птицы?

Теперь капля падает мне на голову. Я поднимаю глаза. Дождь.

— Кажется, скоро будет гроза, — говорю я.

— Уже?

Как по команде, небо темнеет, и на нас обрушивает ливень.

— А-а-а! — восклицает Дейзи.

Мы промокли до костей за считанные секунды. Шум дождя оглушает, каждая капля отскакивает от листьев.

Я хватаю ее за руку.

— Пойдем обратно.

Но она, кажется, приросла к месту. Не двигаясь. Я бросаю на нее недоуменный взгляд.

— Как мы пройдем через это? — спрашивает она тихим голосом, несмотря на рев ливня, дождь льет ей в глаза, в рот. — Не только шторм, но и все дни впереди?

— Восход за восходом, — говорю я. — И со мной рядом. Ладно?

Я сжимаю ее руку.

Она сжимает в ответ.

— Ладно.

~

Шторм — это гребаное чудовище, может быть, даже хуже, чем тот, из-за которого мы оказались на острове.

Он обрушивается на атолл, словно жаждет мести. Возможно, так оно и есть. Может быть, ему не понравилось, как нам повезло в прошлый раз. Но и на этот раз он нас не достанет.

Когда мы с Дейзи вернулись из джунглей, шторм уже вовсю бушевал. Условия на острове мгновенно изменились, от жаркого и солнечного до ветреного и влажного, давление в воздухе было тяжелым.

Фред был уже на полпути через лагуну с Лейси и Ричардом, хотя я знал, что они вернутся за нами. Поэтому мы с Дейзи отправились собирать все, что могли. Шторм, наверное, продлится целый день, самое большее два.

Мы работали быстро, молча. Дейзи больше не паниковала, она действительно хорошо справлялась с ситуацией. Потом вернулся Фред. К тому времени волны поднялись. Часть воды начала плескаться в лодку, а потом Фред упомянул об акулах.

Ох, акул можно было хорошо разглядеть, они в бешенстве из-за течений и погоды. Я подумал, что Дейзи сейчас взбесится, но, к моему удивлению, она была спокойна. Она выглядела любопытной. Возможно, она все-таки станет великим морским биологом.

Наконец мы добрались до лагеря Фреда и быстро забрались внутрь, где идем в столовую.

Или, по крайней мере, так это называет Фред.

На самом деле это просто бетонное здание с маленькой, простой кухней в углу и длинным металлическим столом посередине. По какой-то причине на одной из стен висит выцветший плакат с Мстителями. Все мы сидим вокруг стола на складных стульях, потягивая кофе. Наша мокрая одежда свалена в углу, мы переоделись.

Снаружи дождь, ветер свистит, бетон защищает нас от стихии. Я только мельком взглянул на лагерь, прежде чем мы поспешили сюда, но он казался довольно стандартным с небольшим блоком для душевых и туалетов, пятью крошечными свежевыкрашенными бунгало и исследовательским офисом. Там был небольшой причал, где пришвартована шлюпка, и вид на внешний риф.

Никто не разговаривает.

Лейси сидит, обиженно скрестив руки на груди, Ричард снял очки и потирает переносицу, Дейзи изящно глотает кофе и смотрит на всех, а Фред выглядит несчастным.

— Может, проветрим жалобы? — спрашиваю я.

Все в замешательстве оборачиваются и смотрят на меня. Ну, Дейзи улыбается. Она понимает откуда эта фраза.

— Что? — спрашивает Ричард, снова надевая очки.

Бедный парень, ничего не видит из-за сломанных очков, еще и зуб выбит. Ему, наверное, нужны объятия, которых Лейси не дает.

— Это из сериала «Сайнфелд». Я имею ввиду, мы должны сказать друг другу все обиды, и я думаю, сейчас самое подходящее время.