Спустившись на лифтах вниз, на площадку с решетчатым полом, мы с Рожковым быстрым шагом направились вперёд. Я посмотрела на Вебера. Он нервничал, и я знала почему: за нами шла погоня. После того, как я отключила датчик, наёмник только и успел поднять меня на ноги, схватить мой рюкзак и, крепко сжимая меня за руку, бегом увести за собой в сторону лифтов окольными путями вслед за Рожковым.

До сих пор никто ничего не знал о том, что Рожков помогает нам. И нельзя было допустить, чтобы узнал.

Мы подошли к железнодорожным путям. Эдуард Валентинович спустился по маленькой ржавой лесенке к рельсам, потом мы с Вебером помогли спустить собак. Саша спрыгнул вниз, и затем подал мне руку. Оказавшись на путях, я огляделась в полутьме огромных, уходящих вдаль тоннелей. У стен и у перегородок пылились ветхие коробки, деревянные ящики, старое техническое оборудование глыбами нависало над неработающими терминалами. Где-то свистел затхлый ветер. Ух, и как же сыро здесь было…

Эти пути, на которые мы спустились, вели прямиком к гермодвери и уже давно не использовались. Мы так быстро шли по ним, что через десять минут у меня уже совсем сбилось дыхание, да и бок болел, сил моих не было как. Останавливаться было нельзя, но и бежать я уже была не в состоянии. Когда замедлила шаг, Эдуард Валентинович посмотрел на на Вебера, выпучив глаза, затем повернулся ко мне.

– Скоро, ребятки, уже совсем скоро….

– Осталось чуть-чуть, Машка, – прохрипел Вебер мне, крепко сжимая мою ладонь в своей. – Потерпи.

И действительно, уже через минуту впереди я увидела очертания вагонов – зеленых, красных, синих. Где-то чернел уголь, где-то тяжёлыми насыпями лежал песок. Мы бежали вперёд, и я всё таращилась на эти вагоны, ощущая, как по лицу стекает солёный пот, и как кончики вымокших волос щекочут кожу лица.

Рожков резко остановился. Положив одну руку на стену, наклонился и теперь пытался отдышаться. Некоторое время мы молча стояли в промозглой свежести огромного тоннеля, переводя дыхание.

– Маша, – позвал меня Вебер.

Я обернулась. Каре-зеленые глаза Вебера в здешней темноте казались чёрными. Он смотрел на меня, и по его взгляду я всё прекрасно понимала – надо быть готовой.

Я выдохнула. Итак, через несколько минут мы выйдем на поверхность.

– Маша, – сосредоточенно глядя на меня, повторил Саша. – Слушай меня внимательно. Сейчас, когда выйдем на поверхность, мы окажемся перед старым рабочим посёлком бывших торфоразработок. Нам нельзя будет медлить. Пройдем через поселок, и там за ним, выйдем на автомобильную трассу. Она идёт по прямой через лес. А там, где-то через три с половиной или четыре километра уже будет Тверской. Двигаться надо будет очень быстро – потеря времени будет играть против нас.

– Я поняла.

– Сашка, я попробую их отвлечь, сбить со следа, прохрипел Эдуард Валентинович. Рожков вздохнул, в очередной раз вытирая вспотевший лоб рукавом светло-голубой спортивной кофты. – Себя не выдам, вы не боитесь… Просто карты им спутаю. Так у вас будет больше времени. Машка… – Рожков покопался в карманах, доставая что-то оттуда и протягивая мне. – Вот, смотри… У меня есть один Р-тюбик, возьми его себе. Я редко им пользуюсь, а вам с Сашкой он куда нужнее, чем мне. И вот ещё… Возьми мой пистолет… Дай Бог, чтобы он тебе не понадобился, Машенька. Но если ястровые или ещё какая напасть вдруг…. тогда без него тебе придется туго, хоть и Сашка с тобой рядом.

Приняв металлический тюбик с регенерирующей мазью и вслед за ним пистолет, я покивала. Я толком и не знала, как мне благодарить Эдуарда Валентиновича за всю его доброту и за всю его помощь, оказанную мне. Рожков уже два раза спасал меня от таких напастей, одна страшнее другой, и что тут скажешь?…

А теперь ещё и это… Там ведь на мёртвых землях без пистолета никак – я хоть Веберу помогу, если что, а без Р-тюбика, который на дороге уж точно не валяется, и подавно.

– Ну всё, молодчики, пора вам, – тихо сказал Рожков, помогая мне надеть рюкзак, в который я только что убрала подаренные мне Эдуардом Валентиновичем вещи.

Вебер подошёл к Рожкову, они крепко пожали друг другу руки и обнялись.

– Мы тебе жизнями обязаны, Эдуард Валентинович, – прохрипел Вебер, тепло улыбаясь. – Это как минимум.

Эдуард Валентинович даже прослезился, обнял Вебера, затем повернулся ко мне и крепко прижал меня к своей груди. Мне запомнилась эта шершавая ткань его рабочего комбинезона, а ещё запах табака и мазута.

Я сжала пальцы рук в кулаки, пытаясь не разреветься. Как же тяжело мне было только от одной мысли, что через несколько минут мы оставим Эдуарда Валентиновича здесь одного, а ещё Леньку, Кольку и других, в этом змеином логове, а сами уйдём на мёртвые земли, в заветный Посткарантин.

Грудь вдруг защемило от боли. Меня затрясло. Закрыв рот испачканной в грязи рукой, я всмотрелась в такое бледное и уставшее лицо Рожкова.

– Простите меня, – прошептала я, сильнее сжимая его руку. – Простите меня за всё, Эдуард Валентинович. Я даже не знаю, как мне Вас благодарить…

– Полно тебе, Машенька, полно, – потрепав меня за щеку, устало улыбнулся Рожков. – Это тебе спасибо, за то, что ты есть.

Эдуард Валентинович снова обнял меня, крепко прижав к себе, затем по-отечески тепло поцеловал в лоб. Я опустила глаза, изо всех сил пытаясь сдержать подступающие слёзы. Выходило не очень. Я вздрогнула, когда внезапно из-за поворота на два пролета дальше от нас, послышался звук глухого удара, затем и возгласы. Это были парни из охраны, не иначе.

Рожков резко повернулся к Веберу.

– Сашка, бегите, – только и смог сказать он. – Давайте-давайте, быстро!

– А куда? – дёрнув собак за ошейники, спросил Вебер. – Куда бежать-то, дядька?

– Мимо вагонов бегите, – лихорадочно проговорил Рожков, указывая нам за спину. – Там всё время прямо, на север. Не ошибетесь. Обогнёте вагоны и выскочите. Точно выскочите.

– Но там же гермодверь, – прошептала я нервно. – Куда мы там?…

– В калиточку, в калиточку, – взволнованно бормотал Рожков, кладя мне в ладони ключ-карту. – Вот у меня тут ключ запасной. Приложите к замку и откроется. Запомнили? Калиточка в двери прямо на рельсах. Ну, сможете разобраться там?

– Сможем, сможем, – махнул Вебер.

– Ну, тогда вперёд… С Богом.

Рожков перекрестил нас, и я, кивнув ему, стремглав помчалась к вагону вслед за Вебером. Эдуард Валентинович кинулся направо, к узкой двери, ведущей в технический коридор – туда охранники точно не сунутся. Ключей у них нет, да и искать нас там они вряд ли возьмутся. И ежу понятно – сбежали.

Пробравшись мимо темных, местами покрытых красных мхом вагонов, мы выбрались на свободную площадку у гермодвери. Прищурив глаза, я присмотрелась: большая полукруглая дверь с калиткой над рельсами зеленела впереди. Ну, всё, вперёд. Только не видно ничего. Один маленький фонарик на стене, и на том предел.

А сквозит-то как.

Подобравшись к гермодвери, вслед за Вебером и собаками, я спешно приложила красный ключ-карту к магнитному замку. Замок пикнул, крякнул, и калитка приоткрылась с глухим звуком. Вот и всё. Не медля ни секунды, я шагнула за порог и протиснулась в сырую темноту.

Тьфу ты, темень, хоть глаз выколи. К счастью, пещера, заставленная каким-то барахлом, оказалась не очень длинной. Мы пересекли её за несколько секунд …