Скинув вызов, Чон медленно опустил руку с телефоном и прикусил губу. В душе затаился страх, ощущение чего-то очень плохого, и мой телефон завибрировал оповещая о новом смс. Спешно порывшись в сумке, я с силой сжала его в руке. Сообщение пришло от Сунан, краткое, но такое многословное.

«Прости…»

Я судорожно вздохнула и взглянула на Чонгука испуганным взглядом, но в ответ лишь получила улыбку сожаления. Осознание приходило постепенно, маленькими порциями, вытесняя уже спешившее на помощь отрицание. Может, ошибка? Она извиняется из-за сорванного вечера, да? Ведь так? Но поведение Чона говорило само за себя, он не спешил, не сорвался по срочному заданию, а просто молчал, рассматривая деревянный, чуть покрытый паутиной, потолок. Его тихий, глубокий вздох оглушил похлеще любого шума.

— Пицца отменяется, — болезненно усмехнувшись, он растерянно поправил джинсы и ещё раз оглядел стены. — Мне… Мне нужно идти, я надеюсь, что ты меня проводишь?

Я ловила ртом воздух от непонимания и напряжения внутри, оно казалось максимальным, которого я не испытывала раньше. Неведение выводило из себя, а мысли начинающиеся со слов «а вдруг» лишь всё усугубляли.

— А я? Ты довезёшь меня до дома?

— Нет, — отрезал Чонгук ледяным тоном, — Хосок скоро подъедет, он тебя и отвезёт.

Встряхнув головой, я поправила кофту и отпила из банки с колой, наблюдая, как Чонгук покидает моё убежище. Откуда у Хосока машина? И что, чёрт возьми, происходит?! Собравшись с духом, я послушно забрала с собой коробку, напитки и закрыла за собой дверь, пытаясь скорее догнать Чона, который уже удалился на приличное расстояние, но ждал моего появления. Пройтись рядом он не позволил, всё время ускоряясь и оставляя между нами немного пространства и пустоту. Неприятный комок из слез уже таился внутри, всё быстрее подступая от ещё больше нарастающей тревоги. Он остановился почти у самого дома, где уже виднелись зажженные фары машины, видимо, принадлежавшей Хосоку.

— Не говори, что это то, о чем я думаю… Просто скажи, что это не так… — срывающимся голосом произнесла я, бросив коробку и пакет поодаль. Он опустил голову и сморщил нос, то ли от отвращения, то ли от боли, вселяя больше ясности. — Чонгук мне страшно, как я буду без тебя?

— Джинхо, брось, — уголки его губ поползли вверх, — раньше ты как-то обходилась без меня.

— Но не теперь… Да, пусть ты почти не подпускал меня к себе, рассказывал то, что считал нужным…

— Тебя предупреждали сотни раз, — резко перебил меня он, — но ты упорно шла ко мне… Я старался, как мог, быть молчаливым, не подпускать тебя ближе, чтобы ты не привязалась ко мне, да и я тоже. Джинхо, я не собирался заводить наши отношения так далеко, хотел, чтобы они ограничились приятным общением, но не смог. Это наша общая вина.

— Чонгук… Пожалуйста… Ты же можешь остаться…

В один момент мне показалось, что кто-то намеренно разом высосал из меня все силы, оставляя с горечью ситуации лицом к лицу и без малейшей энергии на то, чтобы её преодолеть. Его телефон вновь издал вызов, и Чон выругался, отвечая.

— Да иду я! — срываясь на тон выше обычного, что даже пугало. Засунув телефон в карман, он вернулся к нашему разговору. — Не могу.

— Почему? Я справлюсь, буду аккуратной, не буду мешать тебе.

— Джинхо, пожалуйста, не надо. Что ты хочешь мне сказать? Что не боишься, ты смелая и всё выдержишь? Ты даже не представляешь — что это! Ты ни разу не сталкивалась с подобным! — Чонгук сделал несколько быстрых вдохов и вновь повысил голос, высвобождая все таившие в нём эмоции. — Чего ты сейчас от меня хочешь? Чтобы я сказал «да, конечно, всё будет прекрасно?» Не будет! И даже если справишься ты, я не могу себе этого позволить. Как мне вести дела, если единственная, кто займёт мои мысли, будешь ты? Везде водить тебя с собой? Прятать в укромных местах? Или купить дом и поставить туда кучу охраны? У меня есть деньги, ты знаешь, но не столько. Я не хочу, чтобы история с моим братом повторилась! Меня бросает в дрожь от одной мысли, что она может закончиться по-другому! Я не хочу портить тебе жизнь…

— Я готова всё это принять и идти рядом с тобой, или же откажись от этих дел.

— Нет.

— И почему ты решаешь всё сам?! За меня?!

Отвернувшись, я прикусила губу, стараясь изо всех сил не дать слезам вырваться наружу. Чувства не принимают даже логичных причин не быть вместе, в отличии от мозга, но в таких ситуациях он уступает первенство. В момент прозрения я всё же успела уловить хоть малейшую правоту в его монологе и развернулась.

— Прости, Джинхо… — еле слышно произнёс Чонгук, вернувшись к своему привычному, спокойному виду, раскрыл руки и подвигал пальцами, призывая подойти ближе.

Я стояла молча, не жаля верить, что этот момент наступил. Полностью погрузившись в эту сказку, я вовсе перестала осознавать, что однажды она может закончиться. Пыталась наслаждаться настоящим, минутами проведёнными вместе, с ощущением, что так будет всегда, он изменит решение, останется рядом. Я стану для него кем-то большим. Холодный вечерний ветер сильным неожиданным порывом врезался в спину меня вместе с болью и тяжестью прощания. Сглотнув подступающий к горлу ком, я сделала неуверенный шаг и рванула навстречу Чонгуку. Обнимая его изо всей силы, прижимаясь всем телом, вкладывая всю свою любовь. Он положил подбородок на моё плечо, сопровождая мучительным, тяжёлым вздохом, и во мне моментально зародилась новая надежда на то, что он может остаться рядом. Шмыгнув носом, я цеплялась за его толстовку, словно за спасательный круг. Такой необходимый.

— Чонгук… — с надрывом прошептала я, голос срывался. Боль в руках ощутилась так остро, но уже от силы, с которой я сжимала чёрную ткань.

— Только прошу, не надо говорить никаких громких слов.

На меня и мои надежды разом будто обрушился поток ледяной волны, как в глупой шутке раннего пробуждения. Отрезвляя.

— Не волнуйся… Их не будет, — в душе бушевал ураган из смеси совсем не радужных эмоций, а в голове крутилось лишь одно — «Люблю, люблю, люблю тебя. Ты так необходим. Так желанен! Прошу, не оставляй меня, не уходи. Не бросай меня вновь в пучину той лжи и искаженного восприятия, в которой я находилась до встречи с тобой. Услышь меня, почувствуй. Прошу Чонгук.» Но не произнося ни слова, я вжималась в его грудь, утыкаясь носом.

— Джинхо, брось, ты же прекрасно всё знала, — усмехнулся Чонгук, пытаясь сохранять непроницаемость, но дрогнувший голос выдал всё.

Ему больно. Он не каменный. Я что-то для него значу, но не достаточно. Я не стала для него Хосоком… Ради которого Сунан бросила всё и поверила в чувства. Не стала… Чон слегка отстранился и, заглянув в глаза, мягко улыбнулся.

— Всё хорошо, Джинхо, не плачь, — он чуть приподнял брови, и на его лице вновь появилась улыбка, вытирая большим пальцем мои слёзы. Не раздумывая, Гук прильнул к моим губам, и я моментально ответила. Вкладывая в поцелуй всё своё отчаянье.

Сжав руки в кулаки до побелевших костяшек, я смотрела в след удаляющегося Чонгука. Он не помахал мне на прощанье, как обычно, отчего я из последних сил сдерживала слёзы. Сделав несколько шагов, он замедлился и, чуть развернув корпус, обернулся, мягко улыбаясь, чего не было прежде. В этот момент вся моя иллюзия рухнула, разбилась о скалы реальности, и та невидимая ниточка, что связывала нас, которая держалась из последних сил, окончательно оборвалась. Когда-то меня раздражала его привычка, уходив на прощанье, махать рукой, не оборачиваясь, но сейчас я совсем не желала этого. Силуэт удалялся всё дальше, и его машина издала характерный звук, открывая доступ владельцу. Мужские голоса эхом разносились по лесу, чёткость и слова которых мне стало непосильно расслышать. Я рванула вперёд, в надежде ещё раз окликнуть его, поговорить. Это скомканное прощание показалось совершенно никчемным, не несущим ничего толкового, но разве бывают другие? Я не успела, Чонгук уже завёл мотор и болезненно улыбнулся, сводя брови, помахав мне на прощанье, одними губами выговаривая слово «прости» через отделявшее нас стекло. С мнимым пониманием кивнув, оставалось только открыть дверь машины Хосока и оглядеть друга с сочувствующем выражением лица.