— Я говорил тебе, что у меня есть брат, — Гук прикусил губу, а я затаила дыхание, чтобы не спугнуть его настрой на рассказ, — однажды мы взяли дело достаточно большой преступной группировки. В Пусане. Она не самая крупная, даже средняя, но достаточно известная в определённых кругах и опасная. На тот момент я не так уж давно начал помогать Сунан, и моей главной задачей было наблюдение. Близкое наблюдение, — в домике повисла тишина, и в этот раз она сопровождалась напряжением с моей стороны. Чонгук же отрицательно помотал головой, собираясь с силами. — Я прокололся, Джинхо…

Я поджала губы и молча гладила его по спине. Он вновь склонил голову и спрятался за спадающими на лицо волосами. История давалась сложно, слишком, но мне не хотелось его прерывать.

— А самое интересное, что я даже об этом не знал, — продолжил Чон, — зато они уже знали всё обо мне и, конечно, о моём брате. Знаешь, такие люди, они не любят вести дипломатических переговоров, тем более с теми, кто под них копает. Я сам и не понял, когда стал тем объектом, через которого появилась возможность на закрытие расследования. Потом они стали действовать, посылать угрозы, поджидать на улице, но не меня, а его. Он молчал, — Чонгук хмыкнул и сжал зубы, — сильный парень… Не говорил мне ни слова. Но всё раскрылось, когда они послали ко мне своего человека.

Я ужаснулась от картин, которые рисовало воображение, в подробностях и прямо как в самых распространённых фильмах о бандитах.

— Тебе было страшно?

— Было. За брата, потому что он уже был у них.

Прикусивших губу, я наблюдая за Чоном, опасаясь что каждый вопрос может причинить ему боль, ранить, возвращая в воспоминания.

— Чонгук, а…

— Сунан собрала достаточно доказательств к тому времени, — прервал меня Чон, — она успела. Он даже не оказался в их доме, его забрали из машины вместе с двумя шестерками босса.

Их связь с Сунан оказалась намного глубже, чем ожидалось, чем я могла себе представить, и хоть она сама и подвергла их опасности, успела оказаться рядом в нужное время.

— Вы поэтому не общаетесь?

— Да.

Болезненное лицо Чонгука проглядывалось даже сквозь опущенную чёлку, он будто щипцами вытаскивал из себя эти воспоминания, слова, которые не поддавались, сопротивлялись, но всё же он оказался сильнее, справился.

— Чонгук, всё закончилось хорошо… — я пододвинулась ближе, стараясь как можно мягче дотрагиваться до его плеча, опасаясь вызвать ещё больше негативных эмоций от всплывавших в его голове картин.

— Я подверг его такой опасности… Не хочу больше такого.

— Поэтому не хочешь ни с кем встречаться, влюбляться, дружить, привязываться?

— Ага, — тихо сглотнув, он сделал глубокий вздох, будто приходя в себя, блокируя свои эмоции, и поднял голову, откидывая чёлку указательным пальцем.

Я изумилась от того, как быстро он перешёл от подавленного состояния к своему обычному, словно для него это было нормой, фокусом, который он проделывал уже тысячу раз, и с его родом деятельности это не удивительно, но в глазах всё ещё читался осадок от тяжёлой истории, и его внутренняя грусть, спрятанная за маской непроницаемости, передалась и мне. Чонгук присел на мягкий матрас, поджав ноги под себя, свет луны падал на его лицо через приоткрытое окно, позволяя мне любоваться его карими глубокими глазами, излучающими серьёзность. Ни секунды не сомневаюсь, я повторила его позу, не разрывая зрительного контакта. Мной овладело странное ощущение, будто между нами образовалась какая-то пропасть, с каждой секундой всё дальше отделяющая нас друг от друга, и чем больше я узнавала о его жизни, тем ближе продвигала наши отношения к ней.

— Всё хорошо? — он провёл большим пальцем по моей щеке и оставил руку на шее, мягко притягивая к себе.

— Да…

— Почему ты такая задумчивая?

Я немного поднялась и, положив голову на его плечо, ощутила уже знакомый аромат его парфюма. Тепло и трепет мигом наполнили меня, словно выстраивая мост над той пропастью, что ощущалась ранее.

— У меня такое ощущение… — даже находясь в объятиях Чонгука, казалось, что этого недостаточно, и я сильнее прижала его к себе, — что я по тебе так соскучилась…

Он немного отстранится и заглянул в глаза, его лицо отражало серьёзность. Я потянулась вперёд и слегка коснулась его губ своими, мягко и аккуратно, пытаясь вложить в это касание всю свою нежность и трепет, который испытывала к нему, заставить болезненные воспоминания отступить. Чонгук замер на некоторое время и положил руку мне на шею, поглаживая большим пальцем линию подбородка, и ответил на поцелуй, углубляя его, растягивая. По телу пробежали мурашки от его нежности, и руки невольно пробрались под низ черной мужской толстовки. Разгадав мои намерения, он оторвался от губ и заглянул в глаза, что-то в них выискивая.

— Джинхо… Это особенное для тебя место, я думаю…

— Как и ты… — мой шёпот, слышный нам двоим, будто заполнил всё пространство вокруг. Я наконец-то позволила сделать себе шаг вперёд и отступать не намеревалась. — Как и ты Чонгук…

— Я? — впервые на его лице отражалось замешательство, чуть склонив голову, он неловко усмехнулся и взглянул на меня исподлобья, уже более решительно. — Иди ко мне.

Не дожидаясь ответа, Чон притянул меня к себе, подарив чувственный, нежный поцелуй и забравшись под кофту, аккуратно потянул её наверх, затем и футболку, освобождая от тканевой преграды между нами. Поддавшись корпусом вперёд, он уложил нас на мягкие подушки и втянул воздух носом.

— Даже не знаю, радоваться мне твоим словам или… — горячие руки чувствовались под спиной, освобождая от белья, и Чон прижался лбом к моему. — Или нет.

Внутри него велась нешуточная борьба с собственными чувствами, но нежность, которой он меня окутал, не поддавалась контролю. Я огляделась, пока он продолжал расправляться с одеждой. Тот же самый интерьер, который я наблюдала в своём детстве. Изменилось лишь несколько вещей: я сама, и в этот раз тут находилась не та маленькая девочка, и даже не одна. Чонгук прекрасно вписался в это место, как будто находился здесь уже тысячу, десятки тысяч раз. Маленькая лампочка от гирлянды издала тихий щелчок и перестала гореть в тот момент, когда я почувствовала горячие поцелуи на своём обнаженном животе и закрыла глаза. Погружаясь в забвение, ощущая каждое аккуратное ласковое прикосновение.

— Джинхо, — тихо позвал Чон и, прижавшись всем телом, провёл по моему лицу пальцами, убирая прядь выбившихся волос. — Ты со мной? Или в своих мыслях?

— Даже не спрашивай, конечно, с тобой.

Мягко улыбнувшись, он двинулся, и в это же мгновенье нашёл мои губы своими, чтобы заглушить мой шумный вздох. Лишь одно такое важное слово «люблю» крутилось в мыслях, и в этот раз наша душевная связь казалась ещё ярче и сильнее, заглушая физическую. Любая перемена в настроении Гука передавалась мне. Мелкая дрожь пробежалась по всему телу от переполняющей меня любви, и я с большей страстью углубила поцелуй, вызывая тихое, сдержанное мычание Чонгука. Он ускорил темп, с некой остервенелостью впаиваясь в мои губы и сжимая волосы, но не причинял боли. Шумно выдохнув, вес его тела ощутился более весомо чем прежде, и мягко улыбнувшись, я погладила его по спине пытаясь выровнять дыхание. Ощущая себя единым целом, в душе обитал восторг, сменяемый таким необходимым умиротворением.

Поднявшись, Чон чмокнул меня в нос и подал одежду, попутно подбирая свою и надевая.

— На самом деле, здесь так уютно. Мы и спать будем тут?

— Если хочешь, — засветилась я от счастья, застёгивая пуговицу на джинсах. — Пицца там уже давно остыла.

— Надеюсь, это не проблема?

Мужской смех впервые заполнил всё пространство дома, он поправил капюшон на своей кофте и встал, чуть пригнувшись, одним шагом добрался до коробки. Громкий звонок мобильного телефона отвлёк от цели и, порывшись в кармане, он подмигнул мне, принимая вызов.

— Да, — весело отозвался Чон, и внимательно выслушав абонента, улыбка начала сползать с его лица, принимая всё более серьёзный вид. — Понял. Да, я понял. Да!