– Омск? Стоп, да ведь это даже не государственный университет, не пойму, Эмма, взгляни, – разгневанно сказала мама, передав буклет тете.

– Омский филиал московского негосударственного университета, – надев очки, прочитала тетя Эмма.

Обойдя всех, очередь посмотреть буклет дошла и до меня.

– И какой же факультет ты выбрала? – спросила мама, с широко открытыми глазами.

В этом университете было пять факультетов, четыре из которых не имели ни малейшего шанса, что я обращу на них свое внимание. Бегло пробежав взглядом буклет, я решила:

– Управления, я буду учиться на факультете управления.

– То, что нужно, – поддержал меня брат.

– Замечательно, участливо произнесла тетя Эмма, очень хорошо, будешь учиться под моим присмотром. Едем в Омск!

Предложение тети Эммы всем пришлось по душе. Она будто взмахнула волшебной палочкой так, что даже мама забыла о своей затее. Тяжелый груз, висевший надо мной долгое время, решился за три минуты. И отправилась я в Сибирь по приговору собственноручно подписанному.

В нашей школе, как, в общем, и по области, абитуриентов грезящих учебой в российских ВУЗах нельзя было сосчитать по пальцам, их было несметное количество. Не одно поколение выпускников нашего города отправлялось покорять в основном близлежащие сибирские города, такие как Барнаул, Красноярск, Новосибирск и Томск. Мне иногда казалось, что город Томск это филиал нашего городка. Омск почему-то в этот список попадал, но редко.

В атмосфере нашего класса царило ожидание чуда. Совсем скоро прозвенит долгожданный последний звонок, все экзамены будут на отлично сданы, начнется новая и что немаловажно самостоятельная жизнь в большом городе. Я же по этому поводу каких-то особых надежд не питала.

К нашему классу не подошло бы прилагательное «дружный». Одноклассник однокласснику – волк. В ожидании экзаменов это кредо набирало все большую силу. Меня абсолютно не волновала жизнь класса, у меня была своя компания – моя (как это было круто говорить в 2010 году) рок группа, участники которой, к слову сказать, досадовали по поводу моего ухода из группы, да и переезда в целом. Мы занимались в одной музыкальной студии, и я была самой мелкой в группе среди людей от 17 до 23 лет. В коллективе сложилось полнейшее взаимопонимание, бывало, что забывали о моем статусе школьницы. Ребята говорили, что я чуткая и отзывчивая, вот и мама твердит, что это необходимые качества для истинного врача. Но моими лучшими друзьями были, конечно же, книги. Маму частенько вызывали в школу на счет многочисленных прогулов с призывом обратить мое внимание в сторону занятий. А что касается меня, то мне было попросту неинтересно проводить свое время с не совсем адекватными людьми, называвшими себя учителями, не могущими не то что дать какие-то знания, но зачастую и не владеющими собой. Книги – вот что мне было важно.

Из нашего класса сдававших тестирование по типу российского единого государственного экзамена было три человека – то есть простолюдины, остальные – элита, будущие студенты лучших российских ВУЗов, и так уж случилось и я в их числе, сдавали устные экзамены. Я, в общем-то, сильно не распространялась о выборе университета своим одноклассникам, до тех пор, пока на уроке пресловутой математики меня не спросила об этом учительница, за очередной мой косяк по предмету.

– Александра, как ты тестирование будешь проходить, я не представляю, – сказала математичка с ноткой безнадежности в голосе.

– А не будет никакого тестирования, Зинаида Николаевна, – сообщила я.

– Что значит, не будет?

– А то и значит, я экзамены сдавать буду. В Россию еду.

По классу прошелся гул.

– Экзамены? Ты? Да тебе мой предмет в жизни не сдать! – с ухмылкой воскликнула математичка.

– Ха-а, смотрите-ка, немка в Россию едет, – изрек будущий россиянин, спровоцировав этим убогим стереотипом смех в классе, – не страшно?

Да, мне не хило доставалось из-за моей немецкой фамилии, причем не только от одноклассников. С первого дня школы меня заклеймили фашисткой. Переведясь в казахскую школу, я стала русской. Сменив ту школу на лицей, я вновь превратилась в фашистку. Штампы всюду окружали меня. Из этого же лицея в девяностые годы выпускался и мой старший брат, хлебнув свою порцию «прелестей» от ношения немецкой фамилии. В начале девяностых в период бума эмиграции казахстанских немцев на историческую родину, возле нашей квартиры выстраивался караван из пятнадцатилетних невест, прознавших про «наши сборы», мечтающих прикоснуться к красивой жизни за границей. Одни добровольно, другие за руку с мамой мол: «у нас товар, у вас купец»; невест, даже не подозревавших, что немцев переселенцев ожидает там незавидная судьба. Будь ты хоть дважды немец, всё одно – там ты будешь русский. Но это уже другая история.

Вот он момент, звенит последний звонок, понеслась череда экзаменов, череда волнений, переживаний и сильнодействующих успокоительных. Следующим этапом по традиции шел выпускной бал, бал конечно громко сказано потому как на торжественное вручение аттестата зрелости пришло четыре с половиной человека. Оказалось, аттестаты были втихаря получены каждым по отдельности, торопясь поскорей проститься с этим опостылевшим местом. Как-то это не по-человечески вышло. Все, со школой было покончено.

Безоблачное июньское небо будто напоминает о чистоте и ясности этого мира. До отъезда оставалось всего ничего, и мои хорошие друзья-музыканты решили устроить что-то типа проводов на их излюбленном месте у реки. Нежный летний вечер. Иртыш. Впереди, насколько только хватал глаз, простиралась вода. Всматриваясь в спокойное, упоительное течение реки, невольно забываешь обо всем. Добравшись до места, мы устроились на берегу у тенистого наряда ивы. После неоднократных приглашений я впервые здесь. Парни, Никита, Малик и Дима отправились добывать сухие ветки для будущего костра, а нас, девчонок, оставили хозяйничать.

– Сашка, ты только погляди красотища-то какая, – вдохнув полной грудью речного воздуха, сказала Анька.

– Да, живописно, – подтвердила я оглядываясь.

– Теперь ты видишь, от чего отказывалась?

– Прекрасно знаешь же, не по своей воле.

– Мама у тебя конечно хорошая, но с нами-то можно было отпустить! – припоминая предыдущие мои отсутствия, сказала Анька. (Знала бы она, чего мне это стоило отпроситься сегодня.)

– По всем вопросам обращаться к маме, – зная, как мама недолюбливала Аньку, ответила я, желая поскорее уйти от этой темы.

– Сашка, а ты знала, что у тебя волосы на солнце золотом отливают? – переведя разговор, с ноткой зависти в голосе спросила она, трогая меня за косу.

– Знала, – мне было не понятно, чему она так удивилась.

– Да? Я раньше не замечала, – пробормотала Анька.

О, а вон и парни наши идут! – воскликнула Аня после недолгой паузы.

– Слушай, а вы не слишком много выпивки взяли? Кто-то обещал, что мероприятие будет безалкогольное. Обманули, получается? – спросила я.

– Да, это сознательный обман. Скажи я тебе заранее, тебя бы тогда с нами точно не отпустили. Да и потом, я тебя умоляю, это разве много? – хохоча, ответила Аня. Не будь занудой.

Анька заканчивала ин.яз, в будущем училка английского языка. Занятие вокалом в студии было ее увлечением. Оторва я вам скажу та еще, но так девчонка очень даже не плохая.

– А все же, почему именно Омск? Мы думали, ты к брату поедешь, в столицу, – спросила меня Аня, он же у тебя важняк, по любому пристроил бы.

– Действительно, – подметил только что возвратившийся Малик, взяв с импровизированного стола только что приготовленную Анькой закуску в виде мясной нарезки, шла бы к нам на ин.яз, веселенькое я тебе скажу местечко.

– Поздно отступать, позади медицинский, – отшутившись, ответила я.

Естественно наши посиделки у костра не обошлись без музыкального сопровождения. Нет, это не было сборищем пьяных в хлам рокеров в косухах, цепях и с банданами на головах о чем может поведать амплуа рок групп тех лет. Это были простые люди с открытыми лицами и что важно душами, пока Малик, самый старший в нашей компании не взял в руки гитару принесенную Димой, которую весь вечер потом из рук не выпускал. Странно, но ни одной песни из репертуара нашего коллектива не прозвучало. Малик взял аккорды и захрипел: