- Меня Донка зовут, так и зови. Тебя никак Ксения?

   Девушка в удивлении, распахнула глаза.

   - Привыкай, я же кочевая цыганка, бабка колдовским штучкам обучила, да ты не бойсь, вреда от мена нет, хотя от обиды большой и навредить могу.

   Через дня два от телеги с кибиткой и колёс не осталось.

   Так Донка осталась на безвременное житьё у добродушной Ксении. К своим цыганке нельзя было, ей не простили бы гибель целого табора.

   Деревенским не очень по нраву было такое соседство, хотя худого за ней не было замечено. Однако редко, кто искал с ней общение. И далеко не каждый отваживался топтать дорожку к их скромному с Ксенией жилью - то ли боялись колдовских чар, не старой ещё цыганки...

   Со временем обзавелись они козочкой, немного Фенька молока давала, но им хватало. Пяток кур и петушка выменяли на две золотых монетки. Женщины ладили, даже подружились и Ксения была благодарна Донке:

   - Сам Господь привёл тебя к моему двору, не знаю, как бы мы выживали, без твоей поддержки.

   - А без тебя Ксенюшка я могла внука лишиться, как говорят, всё что Бог не даёт, всё во благо!

   В один из дней, ранним утром, женщин разбудил злобный лай кабеля - Борьки и людской гомон у калики.

   - В чём дело? - выглянула в дверь Ксения.

   - Корова слегла, это проделки твоей постоялицы, точно её рук дело, - кричала, надрывая глотку, полная баба - Фроська.

   Услышав шум, вышла Донка:

   - Где корова ваша, ведите.

   Осмотрев корову, что-то пошептала ей и сказала:

   - Возьми лозину и гоняй коровку свою, хорошо кнутом погоняй, часа два не меньше, переела она, живот не видишь, вздулся? Поживёт твоя бурёнка, двух теляток принесёт, в соседней деревне бык уцелел, через неделю можно вести - огуляет.

   Деревенские жители столпились, с любопытством наблюдая за происходящим.

   - Что рты раззявили? Что столпились?! Как бараны на новые ворота... быстро расходитесь! Корову погоню, - нашумела на зевак Фрося.

   Другой раз, хромая приплёлся дед Егор:

   - Где постоялица? - спросил у молодой хозяйки, только завидев её.

   - Что опять приключилось?

   - Кобылицу от красных в лесах прятал, а теперь вот разрешится не может, авось поможет чем?!

   И тут Донка не отказала в помощи.

   Всю ночь в сарае, цыганка гладила по животу кобылицу и что-то нашёптывала ей на ухо, та словно понимая, прядала ушами и тихонько ржала.

   К утру разрешилась жеребёнком. Донка с любовью протёрла его сеном, продула ноздри и он почти сразу поднялся на слабые ещё ноги, пошатываясь. Кобыла встала и подпустила к себе жеребёнка, который сразу припал к набухшим соскам.

   Дед Егор не знал, как благодарить женщину:

   - Чем отблагодарить тебя? - ничего то и нет.

   - Слова доброго хватит!- и быстро ушла.

   Кобылица протяжно заржала, в знак благодарности своей спасительнице.

   Как-то через время, привёл к их двору дед жеребёнка.

   Вышла цыганка, глянуть, что случилось...

   - Вот, забирай. Ни то, ни кобылки, ни жеребчика б, не было, - а сам глаза в землю упёр, видно жаль расставаться с добром.

   - Да, на что он мне? Сама верхом не сяду, если куда надо, дак не откажите. А внук мал ещё. Вот как подрастёт, непременно у вас жеребчека возьмём, а то и кобылку. Ваша ещё принесёт вам, следующим разом двоими порадует.

   Дед повеселел даже:

   - Дак нечем отблагодарить то.

   - Доброго слова хватит, идите с миром.

   Страну потрясали междоусобные войны, деревню же обходили стороной, то ли от отдалённости, то ли стараниями цыганки. Так думали люди. Возможно, в этом было зерно истины, потому как, ходила Донка на край деревни и долго, подняв руки к небу, что-то настойчиво просила, а затем посыпала землёй тонкой полосой, вдоль дороги.

   Так прижилась Донка в деревне, да и люди не столь злобливы стали. Всё больше к ней за помощью обращались, кто с хворобой какой, а бабы всё чаще за гаданием. Мужиков в деревне раз, два и обчёлся, каждая из них хотела бабьего счастья. Благодарили больше продуктами, кто чем: овощи какие, мукой, кто сала подкинет...

   Михайка рос крепким, здоровым мальцом, с хозяйской девчушкой Полей - не разлей вода. Он кожей смугловат немного, а глаза цвета вечернего неба, такой глубокой синевы, что утонуть в них можно, кудри игриво вились по лицу и он взмахом головы, то и дело откидывал их с лица Полинка русая, белолицая, глаза серо- зелёного цвета, менялись от настроения и погоды, от бледно болотного цвета, до ярко зелёного - хороша дивчина, лицом миловидна.

   Так росли дети, как родные, ни обид меж ними, ни сор никогда не случалось. Ходили они в лесок с внуком на могилку матери: непонятное чувство порой одолевало мальчика:

   - Дона, мне порой чудится, что когда приходим сюда, словно ветерок дыханьем меня касается, хотя ветра и нет вовсе.

   - Это мать твоя, приласкать тебя хочет, так бывает. Скоро и я покой здесь обрету.