– Зинок, да за такие слова. Да я готов свои собственные 150 отдать, – оживился Панас, сконцентрировав взгляд на «выдающемся» достоинстве Зинки и раздвигая желающих, стал приближаться к имениннице.
Панас был пьян и от успеха, и от всего остального.
* * *
Рабочая неделя Директората, как всегда, началась с очередного совещания, на котором рассматривался план дальнейшей работы по делу и перспектива реализации материалов.
Начальник Управления генерал Песочников заседал в президиуме. Вокруг расположились начальники рангом чуть пониже, но с амбициями чуть повыше. Каждый вошёл в свой образ. Трещали надутые щёки, принимались философские позы. От собственного величия закатывались глаза, как при обмороке. Демонстрировались многозначительные жесты, отдавались тупые распоряжения, в избытке разливалось подобострастие и закамуфлированный подхалимаж. Никто особо не старался скрыть желание приукрасить свою репутацию и поднять в глазах «зала» свою значимость. В воздухе витала непонятная напряженность и глупая торжественность. Президиум шевелился, как облитый бензином муравейник. Разворачивающийся «спектакль» чем–то напоминал «сходку», на которой надо было поделить и утрясти, кому что достанется «на грудь», если «возьмут» «америкоса».
Генерал взял в руки свою речь и направил её исключительно на Панаса. Из неё следовало, что надо сделать это, это, это и ещё много чего. Одновременно «Песок» в течение часа рекомендовал за помощью обращаться к товарищу Горбачеву из другого «сектора». Потому что товарищ Горбачев хотя и специализируется по другим делам, но: «…очень опытный и ответственный товарищ».
И здесь Панаса прорвало.
– Товарищ генерал, да какой он мне товарищ. Мне такой товарищ в сорок первом на Днепре – хату спалыв!
Зал, как компрессор, засосал весь воздух до отказа. Стало видно и слышно, как солнечные зайчики в предчувствии затмения забились в дальний угол помещения. На сцене из прогрызенного паркета появилась морда здоровенной крысы, чем-то напоминавшей одну из ведущих НТВ. Президиум сделал равнение направо, сконцентрировав свой взгляд на выступавшем. Панас живо представил себя невинной жертвой одного из процессов 37-го года.
– Товарищ Бандура, я призываю Вас к порядку, и не забывайте, что Вы находитесь на служебном совещании, – выдавил из себя остаток речи генерал.
Общий вздох присутствующих чуть не просквозил Бандуру. Однако от помощи «горбатого» Панас отказался категорически. На то были свои причины.
Месяц назад оперработник Трофим из соседнего «сектора» подготовил к реализации материалы по валютчикам. Над разработкой преступной группы он «кувыркался»27 целый год. И вот перед самой реализацией, – захвата с поличным, «горбатый», облизав одного начальника и поплакавшись другому, отстранил от дела Трофима, взял себе в производство материалы и попытался «снять сливки».
Реализация прошла как нельзя коряво. Большая часть группы разбежалась. Удалось взять «пешек» и одного из МВД. На первом допросе в «секторе» тот отпросился в туалет и незаметно от «горбатого» выбросил в сортир солидную пачку «баксов», потом «сходил» и спустил воду. Однако «отмыть» деньги ему не удалось – забился унитаз. Их обнаружили, и «горбатому» пришлось доставать каждую купюру, тщательно их чистить и сушить. Зрелище было незабываемое – воняло на весь Директорат. Желающих прийти посмотреть и посмеяться было так много, что Панас вынужден был выстраивать очередь и организовывать продажу билетов. Дети младше 16 лет, а также лица, не имеющие допуск по форме номер 2, на сеанс не допускались. На входе в здание он успел повесить объявление «Представителей муниципальной канализации просьба не беспокоиться».
После этого случая «горбатый» ежедневно обливался всякими одеколонами, но запах так и не улетучивался. Он никак не мог понять, что этот запах тянется с детства, а он самый устойчивый, и «баксы» здесь не причем.
Однако очередной орден «горбатый» себе на грудь всё же прикрутил и в среде домочадцев рассказывал басни о своей героической работе по захвату шпиона. К сожалению, таких «горбатых» орденоносцев в Директорате уже набралось процентов пятьдесят. И, возможно, настало время им организоваться в какой-нибудь союз членов «Ордена горбатого» («ОГО»), чтобы официально «втирать очки» операм – «рабочим лошадкам» и всем остальным сослуживцам, а также неискушенному российскому обывателю.
В конечном итоге к реализации оперативных материалов «секции» были привлечены другие лица, никакого отношения к делу не имеющие, смутно представляющие оперативную работу и, как следствие – хамоватые, надменные и высокомерные. При каждом случае лишний раз напоминавшие, что они кураторы, и требовали отчётности по каждому документу, встрече или проведенному мероприятию. Получив желаемое, тут же доносили вышестоящему руководству, не забывая подчеркнуть, в случае положительного результата, свою заслугу и всячески очернить или принизить роль исполнителей. Коллектив «секции» ворчал, но приходилось смиряться, ссориться с вышестоящими коллегами было опасно и бесполезно.
С целью подстраховки и обеспечения дополнительных гарантий успешного завершения работы по «Штуцеру» было принято решение провести оперативно-техническое мероприятие – ОТМ «Экскурсия»28 или «Вояж». В «секцию» прикомандировали ребят из группы «Фомка»29 (11 человек) технического подразделения Директората.
Чтобы вывести «америкоса» из номера его проживания, по согласованию с Министерством обороны России, на указанное число были запланированы войсковые учения «Ответный плевок-99» на территории Новой Земли30. На них должны были слететься все посольские, и не только, разведчики, находящиеся в стране. Планом учений предусматривался отстрел оставшихся на боевом дежурстве стратегических ракет, общевойсковой конкурс на лучшее исполнение песни «Yеllоw submarinе», а также военно-спортивная викторина «Когда же дембель?».
Заход в номер начался задолго до рассвета, когда все постояльцы гостиницы отдыхали, «ночные блюстилки» разобрали своих клиентов, а по телевизору полуночников стали «грузить»31 россказнями об очередной встрече родного Президента на высшем уровне, «без штанов».
Пашка Сибирцев обесточил этаж гостиницы, затем отключил телефонную связь, водопровод, сигнализацию, заблокировал пожарные лестницы. Спиридон Тёмный собрал в кучу все ключи от номеров и принёс Панасу. Два выхода на этаже были тут же заварены переносным аппаратом группы «Фомка». Администраторши отсутствовали, отпущенные в бессрочный и неоплачиваемый отпуск. По приказу Панаса фонарями на этаже не пользовались. Тьма и тишина были гнетущими, как перед очередным финансовым кризисом. Ориентировались только по запаху. Панаса все находили безошибочно. Перед «экскурсией» он специально съел цибулину и пять головок чеснока.
Бандура приставил ухо к двери номера «Штуцера» и услышал негромкую музыку. Приятный женский голос напевал:
«Не зажигай огня. В столь поздний час.
Никто к нам не придёт, не вскроет двери.
Любовь одна – ты слышишь – верит
И плачет тихо с жалостью по нас»
– Тебе чего, Иван? – спросил Панас.
– Ничего, – по запаху ответил Божко.
– Зачем звал? Что случилось? – начал заводиться Панас.
– Да, не звал я Вас, Панас Романович, – возмутился Ваня.
– Ты меня, что уже совсем за Бетховена32 принимаешь?
Все были на взводе. Опять назревала потасовка. В раскалённом от напряжения коридоре из-за любого нецензурного слова мог вспыхнуть кислород.
