И вот уже месяц, как спит отдельно, уходит от разговоров, отводит взгляд. О разводе речь не ведет, но, кажется, все идет к этому. И будильник купила новый, тот самый, деликатный, мать его, чтобы, значит, не беспокоил женщину, когда менту в выходные на работу надо. Как сегодня, например.

Перед выходом посмотрелся в зеркало. Недавно купленный серый со стальным отливом костюм фабрики «Большевичка» сидит безупречно, брюки наглажены, ботинки начищены до зеркального блеска, свежая голубая рубашка, все как положено офицеру – не в джинсах же на работу ходить. Единственное послабление в честь субботы – галстук останется дома. Выходной все-таки.

Заглянул в комнату. Любимой. Пока еще жены. Яркое майское солнце играет в густых иссиня-черных волосах, румяное ото сна лицо и по-детски доверчивая улыбка. Господи, было же когда-то счастье.

Старенькая, купленная еще на чернобыльские деньги пятерка завелась с пол-оборота. Ну, поехали. Закон защищать, черт побери.

Вот и здание родного министерства. Сержант на входе проверил документы, привычно не удивляясь очередному фанатику, предпочитающему проводить свой выходной на службе – здесь таких всегда было много.

Взгляд на фото, взгляд на предъявителя… светлые курчавые волосы, прямой лоб, густые брови и ресницы, слегка оттопыренные уши, усы, мощная шея…

– Проходите, товарищ майор. Извините, вы борьбой занимались?

– Было дело, – усмехнулся Щербатов. Обращение не по уставу, но, видать, заскучал служивый. Бывает.

Что же, вперед к великим свершениям! Холодный от светло-серого мрамора холл, лифт, длинный сумрачный коридор.

Едва Щербатов вошел в свой кабинет, как зазвонил телефон.

– Зайдите.

Ни здравствуйте, ни Василий Петрович, ни, хотя бы, товарищ майор. Куда там, с нашим величием до простого мента снисходить! Вот как это называется? Почти ровесник, но ты майор и начальник отделения, а он полковник и начальник твоего отдела. А почему? Всего лишь потому, что лейтенантами разную форму надели. Ты серую, а он военную, но с васильковыми просветами. Только в этой конторе глубокого бурения4 и выслуга меж званиями короче и, когда в другое ведомство переводят, еще и на звание повышают. В последнее время этих ребят в милиции много появилось, вроде как менты сами не справляются, надо их комитетчиками усилить. На руководящих постах, ага. Как там папаша Мюллер говорил: «Давать руководящие указания может и обезьяна в цирке»5. Но куда деваться, идем.

– Разрешите войти?

М-да… Кабинет начальника отдела, это не его каморка с небольшим столом да тройкой стульев для подчиненных. Здесь уже другой уровень! Вдоль длинной левой стены – стенка мебельная, с солидными книгами в застекленных шкафах, сувенирами на полках и телевизором в специальной нише. Рядом большой стол для совещаний и чуть в стороне, спиной к торцевой стене, украшенной портретом Дзержинского, сидит за рабочим столом сам хозяин кабинета.

– Здорово, Вася, рад тебя видеть. – Не понял, когда это мы на брудершафт пили? Тоже мне, демократ.

– Вызывали, Андрей Ферапонтович? – Господи, ну и сочетание! Интересно, тебя в родной конторе не подкалывали? Здесь-то опасаются, кому нарываться охота.

– Заходи, присаживайся. Чайку выпьем?

Среднего роста со светлыми, расчесанными на пробор жидкими волосами, одет в серый костюм. Вообще все в нем серое, среднее и прилизанное, даже голос. Какой-то никакой, словно тоже средне-серый, тоску нагоняющий.

Ну, товарищ начальник, давай, осчастливь нас убогих великими откровениями. Мне ведь в выходной больше делать нечего, а гора бумаг на рабочем столе сама разберется, сразу после твоих указаний. Ценных, никак не иначе.

– Не откажусь. – А что еще ответить? Что свой не хуже?

Начальник достал из стенки два стакана, налил воды из стоявшего там же кувшина, в один стакан опустил электрический кипятильник. Когда тот закипел, подвинул его Щербатову и поставил на стол пачку индийского чая и тарелку с сушками и сахаром.

– Сыпь по вкусу, угощайся.

– Спасибо, Андрей Ферапонтович.

– Всегда пожалуйста, заходите почаще.

Это называется – начальство шутит. Нет у подчиненного других дел, кроме как в выходные с ним чаи гонять.

– Ну, если за чаем, то с удовольствием, а если за тренделями, то хотелось бы пореже, – решил отшутиться майор. – Сейчас-то зачем вызвали?

– То есть версия «просто поболтать» даже не рассматривается? Что же, тогда давай по делу. Прочитал твой рапорт на вербовку, материалы кандидата посмотрел. Что сказать, сильно, конечно, но не слишком ли? По Сеньке ли шапка?

Черт, перастраховщик, мать его! Тут больше года человека охаживаешь, уже два дела на его информации поднял, да что там, уже и подписку отобрал, лежит она в сейфе, только подписи начальства на рапорте ждет, чтобы встал агент «Комаров» в стройные ряды борцов с криминалом на полностью законных основаниях. А начальство сомневаться изволит. Великие сыщики, мастера лишь диссидентов по психушкам распихивать.

– Вас что-то смущает? Или я чего-то не понимаю? Андрей Ферапонтович, да если таких не вербовать, кого-ж тогда?

– Так я не о том. Может, в шестерку6 его отдать? Вася, ты сам посмотри, он же по конкретным бандам расклады дает. Тебе это зачем? Твое дело мокрушников да маньяков ловить. Предшественники наши на чем слетели? Забыл?

Забудешь такое, как же. Как сейчас встал перед глазами тот, словно по заказу серый день, когда из славной Белоруссии пришел бодрый доклад об аресте маньяка, убившего в Витебской губернии больше трех десятков человек. Только никого в Главке эта новость не порадовала, потому что полтора десятка из этих убийств числились раскрытыми.

Двоих «преступников» расстреляли, один лишился зрения, что сделали благородные воры на зонах с другими невиновными, даже и думать не хотелось. Тогда-то и прошлись по милиции железной метлой, безжалостно снеся всех, кто имел к тем делам хоть какое-то отношение.

Нет, такое не забывается. Но все равно, дарить агентуру чужим дядям? Фигушки!

– Не будет он ни с кем другим работать, это уж поверьте. – Щербатов отодвинул в сторону стакан. – Или со мной, или ни с кем. Нет уж, если будете настаивать – я его дело сам, своими руками уничтожу. Слишком часто наши люди гибнуть стали. Как хотите, но не возьму греха на душу.

– Ну прямо благородный герой в логове предателей, – с горькой усмешкой сказал начальник. – Подписан твой рапорт, держи, – он достал из лежавшей на углу стола красной кожаной папки и небрежно бросил на стол отпечатанные на машинке листы, на одном из которых стояла резолюция: «Согласен. Поставить на особый учет. Кузьмину А.Ф. – работу с источником на контроль, его информацию докладывать мне лично». И размашистая подпись генерал-майора Валько, который тоже из этих, с Лубянки.

Но сейчас старшие братья разобрались правильно. На особый учет – это значит, что отныне лишь два человека кроме него будут знать, кто скрывается под псевдонимом «Комаров», – генерал Валько и начальник отдела. И это правильно, можно работать не опасаясь, что какой-то ссученный клерк продаст бандитам твоего агента.

Не успел Щербатов сказать «спасибо», как на руководящем столе зазвонил телефон внутренней связи. Кузьмин выслушал собеседника, сказал «Принято» и аккуратно положил трубку. Потом взял прямо-таки мхатовскую паузу. Да уж, в такие моменты начальство лучше не беспокоить, оно о великом думает.

– Ты подписку-то уже получил?

Вот вопрос. И как на него отвечать? Правду или как положено?

– Да не смотри на меня как баран на новые ворота, я сюда не из балета пришел. Думаешь, у нас по-другому работают? Какой он псевдоним выбрал?

– «Комаров».

– Ну вот, сразу и дело ему нашлось. Кошмарика ночью завалили. Расстреляли в собственном доме, вместе с гостями и охраной. По слухам, у него в банде вроде терки какие-то были, так что твой орел что-то знать как раз может. Но это все потом, сейчас дуй в Малаховку, осмотрись на месте, чтобы местные чего не накосорезили. Вечером доложишь по телефону, а в понедельник прямо с утра бери дело под свой контроль официально – с нас за него наверху обязательно спросят, сам понимаешь.