– Хранитель, не беспокойся, – в голосе Мария прозвучало легкое высокомерие. – Все, имеющие доступ к механизму, арестованы. С ними работают. Завтра можно будет делать выводы. В любом случае мы усилим охрану герцога Гестингского.

– Родерика не было на платформе, – удивился я. – Почему ты решил, что целью был герцог Гестингский?

– Он собирался встречать тебя вместе с Танвиэном, но в последний момент передумал. А две недели назад в Белых горах случился обвал, как раз когда герцог проезжал по дороге в ущелье. Никаких следов магии инквизиторы не выявили. Ну а тебе должно быть известно, Хранитель, что считать случайностью, а что – закономерностью.

– А мы уверены, что целью злоумышленников был ключ портала, – вступил в разговор жрец. – Они хотели уничтожить артефакт, откроющий Создателям дорогу, ведущую в наш мир!

– А может быть, целились все-таки в Танвиэна? – задумчиво сказал Танвигорэн. – Если бы он погиб, Дом солнца лишился бы своего наследника.

Родерик вздернул подбородок:

– Это происки АтТанари. Она хочет погубить Танвиэна, чтобы сорвать выборы всеэльфийского короля и ослабить мои позиции!

– Император сегодня утром заявил лично мне, – строго сказал Марий, – что все будет зависеть от решения эльфов. Он примет любое решение Совета тринадцати.

– Значит, владыка Танвигорэн, вам нужно убедить вельмож сделать правильный выбор, – жрец был совершенно спокоен.

– Я это сделаю легко. Если Совет тринадцати пойдет против решения ахронтов, я просто введу войска своего дома в имперскую столицу, – глава Дома солнца любезно улыбнулся Марию. – Эти слова я могу повторить самому Кельвилу.

Капитан одобрительно кивнул:

– Мы присоединимся к тем, кто выполняет волю ахронтов.

– А что будешь делать ты, Родерик? – Тан повернулся к другу. – Если Совет проголосует против меня?

Наступила пауза. Я ждал, что Родерик пресечет зарождающийся бунт. Империя была сильна обоими правителями: Кельвилом – государственным деятелем и реформатором, и Родериком, не потерпевшим ни одного поражения в бою, любимцем армии и народа.

– Я выступлю за тебя, Танвиэн. Армия будет на твоей стороне.

– Что же, – как ни в чем не бывало сказал Марий, человек, отвечающий за соблюдение порядка в стране. – Выясним наши позиции по остальным вопросам. Сейчас перед государством стоят три цели, которых надо достичь в течение месяца, – открытие портала, выборы короля и сбор экспедиции к Изначальным землям. Правильно ли я понимаю, что все собравшиеся готовы выступить заодно при решении этих задач?

– Естественно, только я бы расставил приоритеты по-другому. Сначала выборы эльфийского короля, а затем уже все остальное, – произнес Танвигорэн.

– Пока вы тут плетете интриги, у меня брат погибает! – Гестинг обвел тяжелым взглядом всех присутствующих. – Надо немедленно арестовать императрицу, ибо она наносит здоровью Кельвила непоправимый вред.

Это было нечто новое! Но поскольку никто, кроме меня, не удивился словам Родерика, я понял, что война брата государя с его супругой за полгода моего отсутствия перешла в новую фазу.

– Ты думаешь, она его травит? – с сомнением произнес Танвигорэн. Это был хороший вопрос. Смерть императора не принесла бы пользы АтТанари. Сейчас она получала все, что хочет. А когда не будет Кельвила, власть по закону отойдет ее сыну, от имени которого до его совершеннолетия будет править сенат.

– Она ведьма! – закричал Родерик. – Это же понятно! Она травит его одним своим присутствием!

Я удивился переменам, произошедшим с Родериком. Прежде герцог отличался спокойным добрым нравом. А его нынешние обвинения АтТанари выглядели нелепо, словно на самого Родерика кто-то наложил чары.

– Ей все недовольны, – поддержал Гестинга Марий. – Но Кельвил никогда не откажется от женщины, подарившей ему сына.

– АтТанари не просто губит здоровье правителя, она гасит его разум, – подал голос жрец. – Знаете ли вы, что сейчас в сенате готовится к обсуждению проект «О прочих религиях»? Каждый, кто заявит о поклонении другим богам, кроме Создателей, сможет проводить религиозные обряды и строить храмы! Хотим ли мы, чтобы в Таэн Виэне воздвигли храм кровавой Морте? Что будет с империей, спаянной единой верой в Создателей?

Я мысленно ахнул. Мы оказались в центре заговора жрецов против императора. Когда-то они имели неограниченную власть и могли даже блокировать решения сената. Но Титус в самом начале своего правления издал закон, запрещающий Храму вмешиваться в дела государства. И вот они поднимают голову…

– Давайте назовем вещи своими именами, – Марий встал с кресла и вышел в центр комнаты. – Нам нужно, чтобы эльфами и людьми правили те, кто принесет империи наибольшую пользу. Танвиэн должен стать эльфийским королем, Родерик – править империей. Это решит все государственные проблемы, что возникли с появлением фаянки.

– Ни для кого не секрет, что именно Родерика готовили вести за собой наш народ, – Тан подошел к герцогу. – Если бы император Титус не умер столь внезапно, если бы время позволило ему оставить завещание, то правил бы младший из братьев, а не старший, у которого с детства слабое здоровье.

– Арест АтТанари проведем во время коронации Танвиэна, когда присутствие гвардии Храма во дворце будет обосновано. Это поможет избежать возможных жертв, – совершенно спокойно предложил Марий Верон. – Возражений нет? Вот и славно.

– Если император не согласится с арестом АтТанари, которую ненавидит вся страна, – значит, он не может контролировать ситуацию, – подытожил жрец. – В этом случае он будет низложен и заключен в один из его замков.

Замечу, что покушающихся на власть императора наказывают долгой и мучительной смертью.

– Нужно ли говорить присутствующим о необходимости крайней осторожности? Марий пристально посмотрел на каждого из нас. Я бы не удивился, если бы он достал листик с фамилиями заговорщиков и протоколом о дальнейших намерениях и попросил каждого поставить личную подпись. А потом убрал листик к себе в папку.

– А теперь пусть Хранитель наследника подробно расскажет нам об экспедиции, – мягко попросил жрец.

Гестинг позвонил в колокольчик и приказал вошедшему слуге накрыть ужин в кабинете. Марий кивнул – незачем выходить в зал, чтобы все слуги в доме знали, кого этой ночью принимал Родерик.

Нам подали еду и вино, и я начал свой рассказ. Я кратко изложил все наши приключения. А мысленно дорисовывал то, о чем не посчитал нужным упомянуть. Как адмирал приказал отвести корабли от берега после высадки десанта, и мы, глядя на тающие паруса, гадали, увидим ли их снова. Как мы двигались вдоль побережья, укрепляя на ночь лагерь, выставляя усиленные караулы и слушая предрассветные завывания монстров. Дамы свиты госпожи Кариэль остались на корабле, а она ушла вглубь материка вместе с нами. Наблюдатель сената выполняла необходимые замеры для уточнения имеющейся у нас карты. Она за все время путешествия ни разу не пожаловалась, не заплакала. Даже когда прямо возле ее ног упала отрубленная рука тролля с семью корявыми пальцами с черными стальными когтями. О возвращении я не стал рассказывать ничего.

Марий же задумчиво спросил:

– Что же произошло с первым порталом?

– Он разрушен. Сохранилась часть арки. И сквозь нее днем мы увидели словно бы разорванный кусок черного неба с огромными сияющими звездами. Не нашими звездами. Ключ был встроен в изображение солнца. Точно так, как на чертеже, хранящемся у Кельвила.

– А что ты почувствовал, Хранитель, когда прикоснулся к ключу? – Марий смотрел на меня так, словно первый раз увидел. – И как ты вообще посмел до него дотронуться?

Вопрос относился к разряду риторических. Кто должен вынуть ключ? Кто-то из отряда? Я был командиром, старшим по званию. Офицер империи не перекладывает на подчиненных свои задачи. И я никому никогда не сознаюсь, каким усилием я тогда преодолел свой страх прикоснуться к ключу портала, артефакту Создателей нашего мира.

– Шар теплый на ощупь и словно бы шелковый, – я постарался предельно точно описать свои ощущения. – Когда я вынул его из паза, изображение в портале пропало. Я не верил, что это ключ, пока не вложил его обратно. Тогда я опять увидел черное небо. На меня дохнуло холодом и вечностью. Я почувствовал, будто стою на краю бытия. Мне потребовалось усилие воли, чтобы снова вынуть ключ. И честно признаюсь, когда портал закрылся, я испытал огромное облегчение. Наверное, я был недостоин держать в руках такую реликвию.