Но отчего-то ей стало неинтересно спрашивать про себя. Перед мысленным взором всплыл Рома Березнюк. Душа легко раздвоилась, частью потянувшись к малышу, а частью осталась тут. Таня уверенно выдала:
- Понимаю, когда-то твой родитель помог моей дальней родственнице и семейный должок признаю, но ведь глупо же тебе уподобляться совсем древним предкам. Ну, выпьешь ты мою кровь, много тебе это даст силы?
Монстр теперь виделся Тане совсем не страшным, даже почти таким же беззащитным, как Рома, малышом. Она почувствовала, что ещё немного и сможет убедить кровопийцу.
- Ты не уродец, тебе просто нужна помощь. И Березнюк такой же, он не виноват, что люди видят его неправильно. Он уродец для нашего мира, только потому, что может видеть твой и даже, кажется, входить в него. Это несправедливо. Забери у него способности - и ты сможешь вернуться домой, а Ромочка станет обычным человеком тут.
- Да, я мог бы. И даже мог бы тогда оставить жизнь в твоём теле, но должок за тобой. Я ничего не могу взять у детёныша, в нём нет твоей крови.
- Крови, крови... причём тут кровь!? - взвилась Таня, но умолкла, уже сообразив, что делать.
Таня склоняется над Ромочкой в тишине спальни. Она жмурится и почти не улыбается, хотя тонкий солнечный лучик щекоча слепит её. И поправлять штору нет нужды, ведь светляк совсем тоненький и дразнит лишь Таню, до малышни не дотягивается. "И как только ты пробился?" - удивляется она ему. Своевольную улыбку не сдержать, но Таня старается. Вот и Березнюк потешно выпячивает губки, довольно причмокивая во сне, словно почувствовал её настроение, будто знает, что они не чужие теперь. А Тане так и хочется, чтобы он быстрее проснулся, и не терпится поймать снова его ясный доверчивый взгляд, который больше никуда не убегает.
- Возьмёшь меня в мамы, малыш? - едва слышно шепчет она. - Да-да, я понимаю, ещё неизвестно, какая мама из меня получится, мне и самой боязно, но ты всё равно подумай, - улыбку не унять, упрямая она, как солнечный зайчик. - А пока спи, мой Ромочка, я скоро вернусь.
Вышла из полумрака спальни в основную ясельную комнату. Невольно зажмурилась от яркого света. В тёплой и просторной ясельной иной мир, приятным дуновением дотягивается прохлада из приоткрытого окна. В комнате спокойно и буднично, как и должно быть. Нянечка Рушана и старшая воспитательница Вера Ивановна в полголоса оживлённо беседуют - кажется, сравнивают цены на фрукты в ближайших супермаркетах.
- Всё хорошо, все спят, - упредила вопрос старшей Таня. - А что, Рома Березнюк у нас совсем "отказник"? У него совсем-совсем родных нет?
- Нет родных. А тебе зачем? - надменность во взгляде старшей сменилась удивлением.
- Я на завтра отгул возьму, надо по кое-каким инстанциям побегать, а потом, пожалуй, ещё недельку поработаю у вас без выходных, - с упрямой улыбкой Таня справилась, с лица прогнала. - А чего вы чай не пьёте? А я, вот, пойду побалуюсь, пока детки спят, - не дожидаясь ответа добавила она. Улыбка спрятана. Глупой улыбки в лице нет, но она повсюду, понимает Таня, на стенах, в воздухе, и в ярких погремушках, а главная её часть там, в детской спаленке над малышами и даже в хмуром небе за окном. Таня теперь, как все, обыкновенная, земная, но и человеческой душой чует, как тонкими ниточками её потаённая улыбка окутывает всё вокруг. Ни Рушана, ни Вера Ивановна улыбку не видят, но ощущают, да только принять не могут. Оттого первая озадачена, а вторая злится и раздражена. Ну и пусть, решает Таня, тут я им точно ничем помочь не могу.
