- Не знаешь, какой лейтенант?

- Вот те Христос, не знаю, товарищ доктор. Ведь у нас тут лейтенантов-то разве один? - уклончиво отвечал Яша. - Извините, тороплюсь...

Нина поймала его за рукав.

- А обед кому несешь?

- Да вот себе хлебова маленько сварил... Вы у ребят спросите, может, они знают. Вот они за теми кусточками картошку варят. Салазкин свои стишки читает - в газете напечатали, мировые! Вы пройдите, может, они видели...

В лагере разведчиков кони уже подседланы с полным вьюком, шалаши и пирамиды опустели, оружие все на плечах. Кругом валялись разбитые патронные ящики, на колу висела немецкая каска с простреленной свастикой.

Торба подкидывал в костер дрова. Салазкин и Павлюк чистили картошку. Шаповаленко сидел на ящике и что-то писал в тетрадке. Костер горел плохо, только дымил. Захар, наклонившись, пытался раздуть огонь, захлебываясь дымом, отворачивался, морщился. Последние дни Захар ходил мрачный и злой. Анюта прислала ему такой ответ, что он даже не знал, что и думать: "Приедешь, тогда узнаешь..."

Шаповаленко закрыл тетрадь, сунул ее за голенище. Внимательно осмотрел котелок, в который Салазкин положил картошку, заметил хозяйственным тоном:

- Порезать надо.

- Кто затеял варить? Ты! - ворчал Торба. - А сам сидит, як писарь, да еще учит. Барабули захотел...

- В бой идешь - краще заправиться треба. Патронов побольше - и сюда, - Шаповаленко показал на живот и на карманы.

- Думаешь, не пробьет? - усмехнулся Захар.

- Часом попадешь на тот свет, будешь из кармана барабулю доставать и исты, а то колысь там райский аттестат форменный дадут!..

Заиграл веселый смешок, но тут же оборвался. Подошли Нина и Яша Воробьев. Яша шел сзади и делал хлопцам таинственные знаки.

- А у вас тут весело! - поздоровавшись с казаками, проговорила Нина.

- Тише, товарищ военфельдшер, у нас Филипп завещание сочиняет. Торба, сдерживая смех, наклонился к костру.

- Чистые портянки надел, - заметил Салазкин, - осталось закусить поплотнее - и на тот свет готов...

- Треплются як балабошки! - Шаповаленко укоризненно покачал головой. - Тошно слухать... Язык, як добрая шабля, а силенки - пивфунта... Це мой земляк, - Филипп Афанасьевич показал пальцем на Торбу, - силы у него, як у великого дурня, а ума не хватает костра распалить. Вин смеется, що я пишу...

- А может, вы, господин вахмистр, мемуары сочиняете? Меня там не забудьте! - не унимался Салазкин.

- Зараз я на войне, - продолжал Филипп Афанасьевич, - а думка моя о мирной жизни. Почему Филипп Шаповаленко добровольцем пошел? Потому, что он воюет за мир! И должен писать о мирной жизни! А этот мне еще о каких-то мамуарах толкует! Тьфу... Варил бы скорей картошку.

- Верно! - поддержала Нина. - А то лейтенант у вас вторые сутки не евши сидит...

- Ну уж нет! Вчера я ему курочку...

- Филипп! - крикнул Торба. - Глянь, кони там не отвязались?

- Где спрятали? - решительно спросила Нина. - Показывайте!

- Я ему курочку в госпиталь возил... Понимаете? - Шаповаленко пробовал вывернуться.

- Вы, Филипп Афанасьевич, не юлите. Куда Воробьев пошел? Тут не до шуток. Если узнает полковник Доватор...

- Никто не узнает! Ни який полковник, - под свирепым взглядом Торбы заявил Шаповаленко. - Нельзя ему оставаться, товарищ военфельдшер, а рана що - заживет. Устроим все, як полагается. Нас еще ни один цыган не обманул!

- Кого это вы тут обманывать собираетесь?

Из кустов вышли Доватор и подполковник Карпенков.

Все быстро повскакали с мест. После длительной и неловкой паузы Торба кинул руку к кубанке и гаркнул во всю мочь:

- Товарищ полковник! Разведчики, смирно! Товарищи разведчики... - он запнулся и замолчал.

- Ну-ну, - Доватор ободряюще кивнул ему головой.

Но робость перехватила горло Захару, точно костью подавился. Все слова вылетели из головы.

- Растерялся трошки, - смущенно пробормотал Торба.

- А вот так, случайно, немецкого полковника встретишь, тогда что?

- А там побачим, товарищ полковник! - отвечал Захар.

- "Побачим"! - прищурив глаза, повторил Доватор. - Смотри, как нужно рапортовать! Ты будешь полковник, а я младший сержант - командир отделения.

Доватор с кавалерийским шиком, под смех и одобрительные возгласы казаков, отдал Торбе положенный рапорт.

Потом спросил Шаповаленко:

- Ты, Филипп Афанасьевич, кого надуть собирался?

- Да тут, товарищ полковник, дело одно... - замялся казак.

- Он нам рассказал, как цыгану коня променял! - вмешалась Нина.

- Обмануть меня хотел, чертяка! - начал Шаповаленко, обрадованный неожиданной поддержкой.

- Ну и как? - не поднимая головы, спросил Доватор.

- Куда там!.. Шоб меня... Да я...

- Конечно!.. Тебя, старого запевалу, на коне не объедешь! Ты кого хочешь с ума сведешь, тем более при помощи военфельдшера Селезневой... Вот лейтенант Гордиенков начал уже костыли ломать... Вы помогали ему? Доватор в упор посмотрел на Нину.

- Честное слово, сам!.. - растерялась Нина.

Обернувшись к Карпенкову, Доватор сказал:

- Запишите военфеладшеру пять суток ареста и Филиппу Афанасьевичу тоже... Чтоб не обманывали и уважали приказы командира! А лейтенанта Гордиенкова - где он у них тут скрывается? - под ружьем отправить в медсанбат!..

Доватор поговорил с казаками, осмотрел вьючку, поласкал коней. Как ни в чем не бывало шутил. Взял на поверку пять автоматов, выпустил несколько очередей.

- Смотрите, какое могучее оружие нам рабочие делают! В тысячу раз лучше немецких. Разве мы имеем право плохо воевать? - сказал он казакам на прощанье.

ГЛАВА 14

До выступления оставалось еще несколько часов, но люди были уже готовы двинуться хоть немедленно. Лев Михайлович был возбужден, весел, смеялся. За чаем подшучивал над коноводом.

- Сергей, ты что все с хозяйской дочкой шепчешься? Может, рассказал ей, что уходишь в операцию? Скажи по-честному: разболтал или нет?

- Что вы, товарищ полковник! - Сергей поперхнулся чаем, закашлялся. Ни-ни...

- Ну, смотри! - Доватор через стол поймал его за смоляные кудри, пригнул голову к столу. - Почему не стрижешься? Сколько раз говорил: остригись!.. Ты своими кудрями да глазищами всем девчатам кровь иссушил!..

Раскрасневшийся, хохочущий, Сережка вырвался и убежал в сени.

- Посмотри - кони овес доели? - крикнул вслед Доватор.

Снял телефонную трубку, позвонил в штаб армии - уточнить обстановку. В десятый раз сверял карту, вызывал командиров дивизий, спрашивал: "Готовы ли? Нет ли чего нового?" Справлялся в своем штабе, не приехал ли майор Осипов. Доватор давно уже ждал его.

На майора Осипова была возложена самая ответственная задача: его полк первым устремится в прорыв.

- Главное - не задерживай темпа движения! - приветливо встретив только что прибывшего Осипова, говорил Доватор. - Как прорвешься, обязательно прикрывай фланги. Оторвешься - маяки выставь: ночью люди потеряться могут, могут попасть немцам в лапы. Будут попадаться артиллерийские батареи противника, ничего не оставляй, бей гранатами. А если пару пушек с собой захватишь - хорошо, пригодятся. Мы с Сережкой сзади тебя пойдем, прикрывать будем. Прикроем, Сережа?

- Прикроем! - Сергей лихо встряхнул головой и положил руку на эфес клинка.

- Видал, какой герой? - кивнул на него Доватор.

- Прикроем... - глухо повторил Осипов, навалившись широкой грудью на стол. Не моргая, он смотрел на Сергея ввалившимися глазами, машинально теребил рукой ременный темляк шашки. Хмурое лицо его передернулось едва заметной судорогой. Слушал рассеянно, неохотно. Точно кто-то подменил широколобого, кряжистого майора.

Осипов вчера получил пачку писем, и одно из них было таким плохим, что хуже и быть не может...

- Ты что, не спал, что ли? - спросил Доватор. - Перед таким делом следует хорошенько выспаться.

- Да нет, спал... Ничего!.. - неохотно отвечал майор, прихлебывая из стакана чай.