— Как ты? — пронзительно кричит Мадлен. — Я ушам не поверила, когда Смерть сообщил, что ты здесь. Сначала я расстроилась, что ты умерла, но потом он рассказал мне про суд, и я обрадовалась возможности помочь тебе. Думаю, он немного удивился, когда я сказала, что мне от него ничего не нужно взамен, — она наклоняется ближе. — По слухам, Дэниел очень долго упрямился, но я рада, что он согласился, — она подмигивает и продолжает выпаливать слова со скоростью света. Я всё ещё пытаюсь осознать тот факт, что она не собирается дать мне кулаком в лицо.

— Ты не сердишься на меня? — в конце концов мне удаётся собрать слова воедино.

На её лице появляется недоумение.

— Почему я должна сердиться?

— Ну, эм, знаешь, из-за вечеринки, — бормочу я, всё ещё ожидая нападения.

Но она лишь смеётся.

— Видимо, ты до сих пор путаешься в воспоминаниях.

Пожимаю плечами.

— Наверно.

Либо Мадлен потрясающая актриса, либо она действительно не сердится. И хоть я ещё и насторожена, но чувствую, как напряжение потихоньку покидает меня.

— Тогда позволь мне тебя просветить. Иди за мной. Терпеть не могу эти тучи, — она подходит к двери и раскрывает её. Едва я переступаю порог, как резко замираю. Передо мной кофейня. Честное слово, я имею в виду именно ту самую кофейню, где бариста носит зелёную толстовку и улыбается при виде посетителей. Я даже чувствую витающий в воздухе аромат свежесваренного кофе.

С удивлением смотрю на Мадлен.

— Ты шутишь. Кофе в Послежизни?

Она хихикает.

— Только на основе взаимовыгоды. Думала, тебе понравится. И не просто в Послежизни, — она кивает в сторону двери в дальнем конце комнаты.

Табличка гласит «только члены».

— Что за члены? — спрашиваю, глядя на людей, потягивающих латте и болтающих.

— Души, которые попали на Небеса.

Теперь я смотрю на неё.

— Шутишь?

Она качает головой.

— Новая привилегия, — поясняет она, пробираясь к стойке.

Хоть мысль о карамельном макиато и соблазнительна, я вынуждена спросить:

— Разве я не должна заниматься исправлением прошлого?

Она кивает.

— Да. Но как ты там любишь говорить? Всегда есть время для чашечки кофе?

Именно так я и говорю.

— И что, мы просто закажем?

Она закатывает карие глаза и обвивает свою руку вокруг моей.

— Это не ядерная физика. Всё так же, как и на Земле, — она лучезарно улыбается девушке за стойкой, делает заказ и поворачивается ко мне. — Что будешь?

Секунду раздумываю, называю напиток и иду за ней к огромным коричневым кожаным креслам.

— Мы не должны забрать напитки? — спрашиваю. Понимаю, звучит неубедительно, но эта девчонка должна ненавидеть меня до мозга костей. Поэтому тот факт, что она обнимает меня и хочет по-девчоночьи поболтать, выбивает меня из колеи.

— Шейна принесёт.

Услышав своё имя, бариста смотрит на нас и слабо машет рукой.

— Только не говори, что души за стойкой являются частью программы по реабилитации из Ада. Почему кто-то хочет провести вечность, готовя людям кофе вместо того, чтобы плавать на облаках или заниматься чем-то в том же духе?

Она задумчиво смотрит на меня.

— Полагаю, если бы ты была в штате философов, то смогла бы проводить так время. Но для меня это не звучит весело. Я бы предпочла общаться с людьми, чем быть одной, разве ты нет?

— Да, наверно. Подожди, здесь что, все работают? А как же «покойся с миром»?

Она пытается не засмеяться надо мной. Могу увидеть это. Хотя она пытается не засмеяться не надо мной. Впервые в жизни у меня появляется мысль, что мы могли бы стать друзьями. Детали все ещё немного запутаны, но я не думаю, что Мадлен притворяется.

— Никто здесь ничего не должен, — произносит она, улыбаясь всё так же широко. — В конце концов, мы уже отбыли своё время на Земле, делая, что должны. Как только мы оказываемся здесь, то вольны проводить время как хочется. Заниматься тем, к чему лежит душа.

В этот момент с напитками к нам подходит Шейна. Смотрю на пенку и вижу свои инициалы.

— Посмотрим, правильно ли я всё поняла, — говорю, поворачиваясь к Шейне. — Чем вы занимались, когда были живы?

— Я была доктором, — даёт она прозаичный ответ.

— Ладно, — медленно произношу. — А теперь вы варите кофе?

Она широко улыбается, даже ещё шире, чем Мадлен. Закрадывается мысль, что по прибытии все здесь получают отбеливающие полоски.

— Когда я училась в медицинской школе, то занималась в подобном месте, — поясняет она, рукой обводя комнату. — Каждый раз, когда я продиралась сквозь учебники, я думала о том, как, должно быть, прекрасно — готовить кофе и общаться с людьми. Сотрудники кафе всегда казались мне частью одной большой семьи. Естественно, когда я упомянула об этом отцу, он пришёл в ярость. Ожидалось, что я продолжу семейное дело. Собственно, именно это я и сделала.

— Как вы думаете, что бы он сказал теперь?

Секунду её глаза смотрят вверх, она всё так же улыбается.

— Он один из моих самых преданных клиентов, — всю дорогу к стойке она смеётся.

— Она молода, — замечаю я. — Интересно, сколько ей было, когда она умерла?

— Сорок пять, думаю. Сердечный приступ на фоне стресса, — обыденно отвечает Мадлен.

Я чуть ли не давлюсь.

— Но она не выглядит на сорок с лишним, — выпаливаю, но, спохватываясь, прикрываю рот рукой.

Но Мадлен вроде не заметила.

— Мы сами решаем, на сколько будем выглядеть и как именно.

— Типа твоих волос? — спрашиваю. — Когда у тебя была такая причёска?

Она поправляет идеально прямые волосы.

— Когда стала носить свой первый парик, — отвечает она. — Ты помогла мне его выбрать.

Я понимаю, что прежде чем мои новые воспоминания полностью сольются с моим сознанием, пройдёт много времени. Но уверена, помощь девочке, больной раком, в выборе парика, должна была отозваться немедленно.

— Хм, не помню такого.

— Вспомнишь, — произносит она и отпивает кофе. — Здесь впервые кто-то переделывает своё прошлое. Даже Смерть не уверен, сколько времени займёт подготовить всё к твоему возвращению. А сейчас он попросил меня развлекать тебя, пока твои новые воспоминания не займут своё место. Он говорил что-то насчёт полного понимания новой реальности перед началом последнего испытания. Но кто его знает, Смерть. Этот парень танцует под собственную мелодию.

— Итак, мой первый бебиситтер — святой Питер, а второй — Мадлен Квин, — бурчу себе под нос.

— Я не бебиситтер, я твой друг, — произносит она немного обиженно.

Мой шанс получить некую ясность.

— Ты упомянула, что мы друзья, но я всё ещё не знаю, о чём ты говоришь. Я помню, что мы провели удачный аукцион, но это не делает нас лучшими подругами. Кроме того, мы…, — делаю глубокий вдох и продолжаю, — мы украли все те деньги, что собрали для твоей семьи и устроили вечеринку.

Почему это воспоминание не может исчезнуть?

Мадлен наклоняется вперёд и мягко и тихо произносит:

— Послушай. Ты больше не тот человек, каким была. Ты совершила ошибки, но большинство уже исправила. И заплатила довольно высокую цену, разве ты так не считаешь?

Её слова вызывают какие-то новые воспоминания. Я закрываю глаза, стараясь ухватить как можно больше воспоминаний.

— Я всё ещё тусуюсь с Фелисити? — удивляюсь я. Лицо Мадлен говорит, что это правда.

Она торжественно кивает.

— Ты пыталась порвать с ней, но внезапно снова начала общаться. Мы пытались расспросить тебя, но ты ничего не объяснила. Мы дружили, но это было как иметь тайного друга.

Не похоже на меня. Или не было похоже. В голове появляется жужжание, когда я пытаюсь прорваться сквозь поток воспоминаний.

— Я тоже не могу вспомнить. Но знаю, что она мне не нравится.

Мадлен пожимает плечами.

— Мы думали, она тебя шантажирует, но так и не смогли понять, что могло заставить тебя вернуться к ней.

Причина вдруг резко вспыхивает в мозгу.

— Моя мама, — начинаю я. — У моей мамы был роман. Фелисити сказала, что если я не начну снова с ними общаться, то она всем расскажет. И начнёт с моего папы.