– Ждать тут и правда…

В этот момент пальцы девушки дрогнули.

– Чего за… – Пётр уставился на Вика. – Ты видел?

– Шунт же у неё! Мало ли, чё этот червяк в мозгах сейчас делает!

– Она ж окоченела почти!

Пётр перевернул девушку на спину. Плечи её внезапно сжались. Она издала страшный шипящий звук – видимо, застоявшийся в лёгких воздух резко, как на выдохе, вышел, – мотнула головой и затряслась, разбивая голову об асфальт.

– Чего за херня! – крикнул Пётр.

– Держи её, держи!

Вик попытался схватить девушку за ноги, но та неожиданно проворно лягнула его сапогом в грудь. Он испуганно захрипел, отшатнулся и, не рассчитав шаг, грохнулся на асфальт.

– Твою мать! – простонал он.

Покойница забилась в конвульсиях. Она будто хотела избавиться от чего-то, исторгнуть из себя инородное тело, которое разрывало её изнутри.

– Вот же пиздец! – прошептал Пётр.

Сердце у него молотило так, что он едва мог вздохнуть.

Вик сидел на асфальте, нелепо расставив ноги, и таращился на бьющийся в посмертной агонии труп.

– Палка, – наконец выдавил он из себя.

– Чего?

– Палка, – повторил Вик. – Я сейчас принесу, – но так и не сдвинулся с места.

Мёртвая девушка затихла на секунду и встала на четвереньки, упираясь в асфальт локтями и неестественно отставив в стороны вывернутые, словно сломанные кисти.

– Да чего она… – пробормотал Пётр.

Голова девушки резко вывернулась, как у птицы. Глаза её по-прежнему были закрыты – она смотрела на Петра сквозь опущенные веки.

Вик поднялся и молча попятился к фургону.

– Ты куда? – прохрипел Пётр.

– Палка. Я за палкой.

– Какой ещё на хер палкой?

Вик не ответил и припустил по асфальту, размахивая руками.

Мёртвая девушка начала вставать.

Все её движения были резкими и оборванными. Её повело назад, и она чуть не завалилась на спину, но удержалась, наклонив голову, уткнувшись подбородком в грудь. Затем распрямила длинные, тонкие, состоящие из одних костей руки. Пётр следил за ней, затаив дыхание. Казалось, нечто невидимое помогло ей подняться – схватило за сухие запястья и дёрнуло вверх одним стремительным нечеловеческим рывком. Что-то вывалилось у неё из пальто и со звоном ударилось об асфальт, тут же затерявшись в складках темноты.

Теперь мёртвая девушка стояла рядом с Петром, ссутулив плечи, свесив вдоль туловища руки. Ветер шевелил её выцветшие волосы, на которые оседала тёмная снежная пыль. Из-за прожекторного фонаря над подъездом кончики волос поблёскивали, как оптоволокно. Петру почудилось, что она начала дышать – медленно, мерно, как механизм, закачивающий в окоченевшие лёгкие воздух, – но иллюзия быстро развеялась. Перед ним стояло мёртвое, насквозь промёрзшее тело, только глаза теперь были открыты и неподвижно смотрели куда-то вдаль, в темноту.

– Чё расселся! – проревел Вик.

Он сжимал в руках длинную чёрную палку.

Пётр заморгал и качнул головой.

– Сейчас…

Вик подчёркнуто медленно, выверяя каждый шаг, приближался к мёртвой девушке со спины, точно боялся, что она его услышит. Он выставил перед собой палку, целясь ей в затылок.

– Чего это? – прошептал Пётр.

Набегающий порывами ветер приносил пропитавшийся копотью снег из темноты, и казалось, что вокруг мёртвой девушки кружится на искусственном свету невесомый пепел.

– Отойди! – рявкнул Вик.

Пётр отступил.

Вик сдавил рукоятку палки и, шумно выдохнув, ткнул девушку в затылок. Она вскинула руки со скрюченными пальцами и упала на колени. Из глаз её брызнула кровь.

– Боже… – прошептал Пётр.

Кровь, густая, почти чёрная стекала у неё по щекам.

– Так… – Вик покрутил шайбу на рукоятке. – Слабовато. Надо ещё разок, – но не шевелился.

Девушка неожиданно плавно описала рукой в воздухе спираль – сотворила заклинание в лицо темноте, – застыла на секунду и резко вытянулась, поймав на лету снежинку.

– Да чего она делает? – проговорил Пётр. – Ты уверен, что она…

Вик снова ткнул девушку палкой в затылок. Она вздрогнула, в последний раз посмотрела мёртвыми глазами куда-то за край ночи и упала лицом на асфальт.

– Всё! – выдохнул Вик. – Надеюсь, что всё!

Он опустил палку и пнул растянувшееся на асфальте тело. Несколько секунд стоял, не двигаясь. Взглянул на Петра.

– Чего это за на хуй такое? – пробормотал Пётр. – Как это, блядь, вообще…

В воздухе разливался запах подгоревшего мяса.

– Я не знаю, – сказал Вик. – Это шунт. Это ёбаный шунт.

– Но как…

– Мешок! – крикнул Вик. – Сделай хоть чё-нибудь, а? Помоги!

Он развернул валяющийся рядом с телом пластиковый мешок. Заскрипела молния.

– Но как…

– Помогать будешь, твою мать!

Вик попытался в одиночку запихнуть в мешок тело, похожее теперь на разломанный, разодетый в грязную одежду манекен. Пётр стал помогать, но руки у него тряслись, и тело худенькой девушки показалось ему таким тяжёлым, словно было отлито из свинца.

– Ты как, нормально? – спросил Вик, застёгивая молнию.

Пётр кивнул.

– Я сам донесу. А ты палку возьми.

Вик сгорбился, закинул чёрный мешок себе на плечо и медленно, вразвалку, зашагал к фургону.

– Дверь мне откроешь! – прокряхтел он.

Пётр обогнал его – хотя даже ходить у него получалось с трудом, – и открыл задние двери фургона. Вик бросил в кузов мешок – к двум другим, точно таким же – и вытер рукавом подразумеваемый пот со лба.

– Палка! Палку хоть забери.

Пётр вернулся туда, где лежало тело. На льду темнело несколько пятен крови, а пепельный снег всё ещё искрил и кружился в воздухе, хотя свет от фонаря над подъездом уже тускнел – как будто кончался питающий его ток или же освещать теперь было нечего. Пётр не сразу нашёл палку, пото́м заметил её, наполовину в тени, шагнул, и что-то хрустнуло у него под башмаком. Наклонился. Под ногами лежал небольшой кристалл странной, неправильной формы, напоминающий кусок расплавленного стекла. Пётр подобрал его и спрятал в карман. Поднял палку.

Вик уже сидел за рулём и проверял запланированный маршрут, медленно водя над экраном испачканными кровью пальцами. Пётр уселся рядом, машинально схватил лежащие над бардачком сигареты, вытряхнул одну из пачки, но решил, что курить в его состоянии не стоит.

– Выпить есть? – Вик вытащил из кармана в двери замасленную тряпку и протёр пальцы. – Ты ж там ещё чёт приволок?

– Да, было немного.

Пётр достал из куртки старую помятую фляжку.

– Как и не пили ничего… – пробормотал Вик.

Он забрал у Петра флягу и сделал глубокий глоток. Лицо у него тут же перекосило, как от инсульта.

– Ох, и дерьмище! – процедил Вик и машинально вытер губы всё той же кровавой тряпкой, мазнув тёмным по бороде. Через секунду он опомнился и смачно сплюнул на пол фургона. – Неудивительно, что ты полуживой ходишь! Это ж ракетное топливо, блядь!

– Извини, двенадцатилетнего ви́ски нет.

Вик хмыкнул и резко, как если бы они выезжали на срочный вызов, воткнул передачу. Монотонный женский голос предложил активировать автопилот, и Вик раздражённо ударил по экрану на приборке ладонью – как будто дал пощёчину обнаглевшей зазнобе.

– Может, лучше и правда она сама… – начал Пётр.

– Не еби мозг, – сказал Вик.

Они тронулись, и фургон затрясло на рытвинах. Пётр прикрыл глаза, пытаясь успокоиться. Каждый удар сердца отдавался в висках.

Они выбрались из окраин и заехали внутрь четвёртого кольца, не говоря ни слова.

– Сходил бы ты к врачу, – сказал Вик, когда на улицах стали появляться первые огни.

Он вёл, вцепившись обеими руками в руль, хотя обычно вращал баранку двумя пальцами.

– А чего врачи? Смысл? Больше спать, меньше пить. Меньше этого, мать его, стресса.

Пётр усмехнулся. Вик кивнул.

– Меньше пить – нормальный ваще совет.

– Уж извини. Сам-то вчера…

Пётр схватил с приборной панели пачку. Дрожь в руках унялась, но закурить он не решался.