Он подмигнул Петру и схватил пятернёй воздух, требуя бутылку обратно.

– Надо бы тогда ездить поаккуратней, – сказал Пётр и тут же сам рассмеялся.

– Ага! – осклабился Вик. – И не бухать за рулём!

Они свернули на соседнюю улицу. Вик повернулся к Петру. Он ухмылялся, наверняка придумав очередную пошлую шутку, которую не терпелось рассказать. Однако ничего не рассказал. Улыбка его превратилась в кривой оскал. Он скользнул куда-то глазами и тут же ударил по тормозам. Завизжали колёса, фургон повело. Пётр ударился плечом о дверь. Вик расплескал по приборной панели ви́ски.

– Какого хуя?! – Пётр уставился на Вика. – Совсем крышу сорвало?

– Ты чё, слепой?! – крикнул Вик и вылетел из кабины.

Пётр, ничего не понимая, вылез вслед за ним. Вик остановился в нескольких метрах от фургона. Свет от единственного во всём квартале фонаря подсвечивал кружащийся над головой снег. Вик по-прежнему держал в одной руке бутылку – так, словно протягивал её кому-то. На вот, прихлебни для согрева. А от холода и правда ломило кости. Поднимался ветер, в лицо летела снежная пыль.

Пётр застегнул куртку до самого подбородка и шагнул к Вику.

– Ты чего? – спросил Пётр. – Чего там?

И тут увидел сам. Кто-то шёл им навстречу по тротуару. Молодой парень в огромной дутой куртке с переливающимися каракулями на груди и натянутой на брови чёрной шапке. Фонарь ярко высвечивал его фигуру на фоне крапчатой, собирающейся складками темноты – серых бетонных стен, чёрных провалов между домами, – но в то же время было сложно избавиться от странного чувства, что в действительности никого, кроме Петра и Вика, на улице нет.

– Чего за херня такая… – Пётр потёр ладонью лицо.

Парень шёл, как при замедленной съёмке, монотонно переставляя ноги, и смотрел, не моргая, прямо перед собой.

– Эй! – Вик, кашлянув, убрал наконец за пазуху бутылку. – Мы из эска! Ваши…

Он не договорил. Парень в дутой куртке прошествовал мимо, даже не обернувшись. Глаза его слепо смотрели в темноту.

Пётр преградил ему дорогу и схватил за плечи.

– Пацан, ты чего?!

Он встряхнул парня, и голова у того откинулась назад, а мёртвый взгляд – чёрный, холодный – вперился в пустое небо.

– Он чего, под кайфом? – проговорил Пётр и тут заметил у парня маленькую татуировку в виде иероглифа на шее. – Шунт, мать его!

Вик встал позади парня и легонько шлёпнул его по затылку. Голова парня послушно упала вниз, как у поломанной игрушки, и упёрлась в грудь подбородком.

– Он чего… – Пётр отпустил парня и попятился от него, как от чумного. – Он чего, тоже мёртв?

– Да не, хорош хуйню нести! Он – там! – Вик покрутил пальцем у виска. – В анналах этих ебучих!

– Где?

– В астралах! Я такое уже видел. У него червяк же! Видишь? Да и взгляд этот… У меня с бывшей тоже такое было. Сеть какая-нибудь кривая. А чё – зашёл, защита не сработала, а там тебя пото́м и плющит так, что в зомбака превращаешься.

Парень теперь уже не пытался двигаться, а стоял, повесив голову, разглядывая тёмный лёд под ногами.

– Он нас не видит и не слышит? – спросил Пётр.

– А хуй его знает! Я чё, специалист, по-твоему? Физик этот, или как его там… – Вик потёр затылок. – Надо группу вызывать.

– Да уж…

– На вот! – Вик отдал бутылку. – Хлебни.

Пётр жадно отпил.

– Надо бы в фургон его затолкать. – Вик забрал наполовину опустевшую бутылку, глянул в горлышко, прищурился, но почему-то решил не пить и спрятал её в карман. – Интересно, сам он пойдёт?

– В фургон? К трупу?

– Да он сам как труп, мать его блядь! Еще б полчаса и скопытился бы на хер! Давай!

Вик грубо подтолкнул парня по направлению к фургону, и тот действительно сделал несколько коротких шажков. Казалось, парень уже окоченел, превратился в ходячий труп и неспособен двигаться быстрее.

– Реально, как зомби! – Вик снова толкнул парня.

Шаг. Ещё шаг. И парень опять замер, упёршись в невидимую стену. Однако шею он выпрямил и смотрел теперь тёмными запавшими глазами на ободранный фургон. Ветер кружил поблёскивающие на свету снежинки у него над головой.

Пётр открыл задние двери фургона. Труп рослого мужчины лежал поперёк кузова, согнувшись так, словно переломился от удара. Вик тем временем, чертыхаясь, подталкивал парня в спину. Из-за света от фонаря – дрожащего, как на старом телеэкране, – тень Петра двоилась и растягивалась по грязному полу фургона. Ветер заносил внутрь серый снег.

Парень дотелепал до самых дверей и остановился. Пётр и Вик приподняли его за плечи. Парень послушно шагнул в труповозку, упёрся в чёрный мешок и замер, уставившись мёртвым взглядом на валяющееся у него под ногами тело.

– Бред какой-то, – прошептал Пётр.

Он усадил парня на скамейку, как безвольную, насилу сгибающуюся в суставах куклу. Вик следил за ними, нервно расчёсывая бороду.

– Да уж! – проговорил он. – Нормальненькая такая приёмка! Чёт одна хуйня с нами происходит!

Все ремни безопасности на скамейке были выдраны, лишь от одного остался закреплённый на потолке шлейф с рваными, точно обкусанными краями. Было понятно, что, если они сдвинутся с места, парень тут же свалится на пол.

– Ты уверен, что это из-за шунта? – спросил Пётр.

Он присел перед парнем на четвереньки и поводил у него перед глазами пальцем. Никакой реакции. Парень тупо таращился в потолок.

– Да ни хуя я не уверен!

– Такое впечатление, что он…

– Мёртв?

Руки у Петра похолодели. Вик хрипло, с надсадой закашлялся и сплюнул себе под ноги.

– Мёртв? – повторил он. – Как та девица? Ты знаешь, это ведь ваще не наше дело! Мы паренька подобрали. Всё, приёмка прошла. Пусть эти…

– Да кто эти? – Пётр повернулся к Вику. – Чего делать-то теперь? Группу вызывать? Самим везти? Дай браслет, хоть проверим.

– Браслет? – прищурился Вик. – А на хера такое счастье?

– А чего не так-то?

– Да всё, блядь, не так! Ты серьёзно зос хочешь печатать? Нас после такой приёмки в дурку упекут!

– Хоть проверим…

– Да ни хера мы не проверим! Опомнись, бля! Браслет у меня тот, запасной типа.

– И чего?

– Да убитый он! Я его тебе щас поставлю, и он тоже метку эту чёрную выдаст. Толку-то от него сейчас.

Вик нервно почесал ногтем седую поросль на щёках.

– Вот дела! Ты хоть заявил об этом?

– Заявлю, заявлю. Уже второй браслет за три месяца. Они мне там проведут ректальную стимуляцию.

– А как мы так работать-то будем?

– Да чё ты ваще привязался? На хера нам браслет? Парень вон ходит, сидит…

– Та девчонка тоже ходила.

– Да лан, живой он! – неуверенно сказал Вик. – Точно тебе говорю!

Пётр коснулся ледяного запястья парня.

– Пульс! – Вик захрипел и несколько раз кашлянул, прочищая горло. – Ты чё, врач? Это ничё не подтверждает! Может, ты там это, не поймёшь чё…

– Да чего не пойму-то?

– Не предусмотрено, блядь, должностной инструкцией таких ситуаций… – Вик вцепился в бутылку, но пить не спешил, – …ситуаций, когда два долбодятла, вроде нас, не могут понять, жив клиент или мёртв.

– Так чего делать-то? – Пётр всё ещё сжимал запястье парня. Ему показалось, что он чувствует слабую пульсацию. – Вроде жив он, не знаю. Похоже, пульс есть.

– Не повезу я его, – помотал головой Вик. – Окочурится по дороге. Короче, я группу вызываю.

Вик спрятал бутылку в карман, так и не выпив, и заковылял к водительской двери.

– Давай, – сказал Пётр и вылез из фургона.

Парень не двигался. То, что несколько минут назад влекло его в слепую тьму улицы, – упорно, вопреки сковывающему движения холоду – теперь исчезло. Как если бы сменилась программа. Было даже не видно, чтобы он дышал. Но, скорее всего, это из-за огромной дутой куртки. Да. Пётр утвердительно кивнул головой, словно разговаривал с кем-то. Из-за куртки. Куртки с люминесцентными иероглифами, которые переливались на тусклом свету.

Смотреть на парня – бледного, промёрзшего насквозь – было тяжело. Пётр отошёл в сторону. Асфальт в той части дороги, где они остановились, проседал – под тяжестью времени и собственного веса, – света единственного фонаря не хватало, и их длинный фургон проваливался в темноту. Откуда-то из пустоты доносился хриплый голос Вика. Кашель. Бессвязная ругань. Алла наверняка догадается, что Вик пьян.