Догадка озарила почти сразу. Противоречивое чувство радости и сожаления взметнулось в душе… Отступила на шаг назад, потом ещё на один, вышла из кухни и побрела в комнату…

Слишком отчётливо у меня в сознании отпечатались эти моменты, когда муж собирал в кулак силу воли и пытался бросить пить. Их, этих попыток, было не так и много, но они очень крепко врезались в память — самые кошмарные недели нашей жизни… Он психовал, раздражался по поводу и без, мог вспылить по пустякам, практически не ел, иногда спал почти сутками, но чаще наоборот не мог уснуть и мучился головными болями, при этом, казалось, ненавидел всё живое, даже кошку… И это был ад для нас всех. Как бы малодушно это ни звучало, но я испытывала едва ли не облегчение и радость, когда он срывался и снова возвращался к своему пиву, становясь привычным добродушным Пашкой…

Нет, конечно в теории я бы очень хотела, чтобы он завязал, но в реальности мне в эти моменты бывало реально невыносимо. И вот опять… А самое страшное, что я почти не верю в то, что у него может получиться… Сорвётся ведь всё равно, да? Тогда зачем мучить и себя, и нас всех?!

И всё равно дурацкий робкий огонёк надежды теплится — а вдруг… Именно в этот раз, именно сейчас…

Сидела на кровати, глотая слёзы и прислушиваясь к тому, как Пашка слишком громко возится на кухне, иногда матерится… Наконец он включил на телефоне свои политические дебаты и застучал ложкой по тарелке…

Через десять минут скинул грязную посуду в раковину, закурил кажется… Ушёл в душ — теперь стоять под ледяной водой, рискуя заболеть, снова станет нормой…

Глубоко вздохнула, когда Пашка наконец устроился спать в зале на диване…

Ну почему?! Почему всё всегда так не вовремя? Я думала… Я же ждала! А ему теперь не до меня ещё дооолго будет…

Включила торшер, достала из ящика книгу, которую пыталась дочитать уже несколько месяцев… Но так и не смогла разглядеть ни строчки — непривычные ласкающие прикосновения ткани будоражили тело, мысли путались и мешали сосредоточиться. Ну вот зачем я вчера отказала Пашке? Сегодня бы не было так тошно…

Вытерла о коленки потные ладошки, поднялась с постели, скинула халат… Машинально потянулась к волосам, собираясь заплести привычную косу, но почему-то передумала, только расчесала пряди пальцами… Босиком прошлёпала до распахнутой двери в зал, замерла на секунду, пытаясь разглядеть силуэт мужа на диване…

Наверное, я совсем дура…

На цыпочках прокралась по комнате, остановилась у подлокотника, кусая губы… Поздно сообразила, что если Пашка повернёт голову и откроет глаза, то в падающем из спальни свете отлично сможет разглядеть и мой дурацкий вид, и даже пунцовые щёки…

Впрочем, плевать.

— Паш… — я подошла ближе, не решаясь потеребить его даже сквозь плед. — Пааааш…

Он шумно вздохнул и демонстративно заворочался. Развернулся и приподнялся на локтях…

— Ну что, Маша? — едва сдерживаемая ярость в голосе была ожидаемой, но…

Выдохнула.

— Ничего…

Попятилась, проклиная собственную глупость…

Он дёрнулся вперёд так резко, что я невольно вздрогнула… Обхватил ладонью моё запястье, сжал почти до боли, рывком подтянул меня к себе…

Больше чувствовала, чем видела его взгляд, блуждающий по моему телу, едва прикрытому крошечной тонкой тканью. И медленно задыхалась под этим взглядом…

Бросало то в пот, то в озноб, губы онемели, и слова оправдания так и застряли в горле, ноги задрожали от внезапно нахлынувшей слабости, а в животе копился и разгорался нестерпимый жар, сдерживаемый мною весь этот чёртов долгий день…

Мужская шершавая ладонь коснулась моего колена, поднялась по бедру, задрала подол сорочки… Пальцы забрали шёлк в кулак, словно проверяя его на прочность… Отпустили… Ткань податливо и плавно съехала обратно, лаская кожу до мурашек…

Слышала Пашкино яростное прерывистое дыхание, чувствовала на расстоянии его недоумение и растерянность… Всего несколько секунд, показавшихся вечностью…

Понимала, что ему не нравится происходящее, что он зол и совсем не ожидал моего появления…

Не выпуская мою руку, он легко поднялся с дивана, потянул меня в спальню. Боясь поверить в свою удачу, поспешила за ним…

…Голова кружилась от жадных рваных поцелуев, начисто лишая ощущения времени и пространства. Я не ждала и не хотела нежности, молча принимая лишь то, что он готов был дать в этот момент. Чувствовала нетерпеливые руки, скользящие по телу под сорочкой, обнимала в ответ, наплевав на всё на свете… Кусала губы, выгибаясь навстречу его разгорячённому тяжёлому телу, душила собственные стоны, оглушённая его судорожными вдохами и хриплыми выдохами…

…Он ушёл, не говоря ни слова.

Натянула одеяло, прислушиваясь к удаляющимся неровным шагам… Почему-то не могла избавиться от довольной улыбки, играющей на губах — тело звенело от лёгкости и будто парило под потолком. В воздухе остался висеть тяжёлый сладковатый пошлый аромат близости — он щекотал нервы, но вместе с тем дарил ощущение какого-то нереального фантастического покоя…

С кухни долетел запах сигаретного дыма. И даже это сейчас не раздражает почему-то…

Не ожидала, что через пару минут муж вернётся ко мне в спальню. Растерялась, двигаясь к стенке и наблюдая за тем, как Пашка нервно открывает форточку, выключает торшер…

Лишь когда он привычно обнял меня поверх одеяла, устраиваясь поудобнее, окончательно поверила в то, что муж останется спать здесь. Вспыхнула, услышав над ухом грубый голос:

— Курить всё равно не брошу, поняла? Даже не проси.

Я и не собиралась…

Кивнула, забыв о том, что вокруг темно. Осторожно прижалась виском к его плечу и закрыла глаза, чувствуя себя почему-то бесконечно счастливой в эти минуты…

10

…Это были невыносимые дни. Напряжение, сжавшее со всех сторон нашу и без того тесную крошечную квартиру, казалось почти осязаемым, плотным и готовым вспыхнуть от каждого шороха, случайного поворота головы или не вовремя произнесённого слова. Нет, муж не орал, не бил посуду, не скандалил. Он просто молчал, стиснув зубы… Но молчал так красноречиво, что лучше бы взял в руки топор и расхерачил к чёртовой матери всю эту старую покосившуюся мебель…

В его присутствии хотелось выть и лезть на стены. От тяжёлого пристального лихорадочного взгляда, казалось, плавились кирпичи и с оглушающим звоном лопались стёкла. От резких нервных движений бросало в дрожь и заходилось сердце…

Днём он почти всё время проводил в гараже, но ближе к вечеру неизменно возвращался, и я понимала почему — находиться рядом с друзьями в то время, когда они активно употребляют алкоголь, было выше его сил.

Старалась успеть сделать все запланированные дела, чтобы вечером забиться с Юлькой куда-нибудь в угол и тихо читать ей книжки или смотреть мультфильмы — рядом с дочерью я чувствовала себя спокойнее, ибо это Пашкино состояние, казалось, обходилось её стороной. Он так же приносил ей конфеты, трепал по голове, даже через силу терпеливо улыбался, когда она подбегала к нему с очередным детским вопросом, несмотря на мои настойчивые просьбы не беспокоить папу по пустякам…

Ночью было хуже всего — Пашкина бессонница стала хронической, он топал по квартире, гремел посудой, принимал ледяной душ, смотрел ролики в интернете… Я сходила с ума от этого безумия, искренне радуясь тому, что хотя бы дочь спит действительно крепко и не просыпается от этого шума.

Раз в несколько дней муж приходил ко мне в постель… Почему-то вопреки собственным ощущениям испытывала облегчение в эти моменты — короткая яркая близость не позволяла забыть о том, что мы живые люди, даже муж и жена, что всё происходящее временно, что рано или поздно всё изменится, и уже не столь важно, в какую сторону… Да и Пашка наконец-то засыпал беспокойным тревожным сном, подминая меня под себя вместо подушки. В такие моменты просто терпела жар и тяжесть его тела, боясь шевельнуться и помешать его отдыху…

Пашка оживал по-настоящему только в те редкие дни, когда ходил с нами навещать бабушку. По её просьбе он разобрал в её комнате старый шкаф, наполовину загораживающий окно, выкинул все старые вещи, вынес доски… Почему она не просила меня заняться этим? Или маму? Впрочем, какая разница…