«Так! Не о нём речь!» Риз не пойдет в оранжерею и точка! Осталось в этом убедить себя!

Риз все же пришла в оранжерею…

Она не знала, как тут оказалась, просто пришла. Зачем? Сама не знала. Если бы подумала, то увидела в своём сердце сильное желание быть схваченной Генрихом без права на свободу. Сердцу-то хотелось подольше побыть в этих мечтаниях, которые вполне вероятно могли стать явью. Пусть лишь на год или два. Пусть на столь короткое время!

Но разум понимал, как больно будет расставаться. Как больно будет однажды услышать, что принц взял себе в жены принцессу другой страны. А такие слухи будут, потому что это судьба принцев — жениться на себе подобных, увеличивать мощь королевства через объединение с соседними. Что могла дать Риз? Какое у неё было приданое? Пироженные да тортики? Смешно!

Здесь было совсем темно — не зря это была башня, в которой много нетронутых за многие года комнат и помещений. Оранжерею — Генрих прав — Риз не пропустила. И зайдя на тёмную дорожку, усыпанную мёртвым покроем сухих листьев и цветов, она огляделась в поисках Генриха. Заходить вглубь было отчего-то боязно, но еще больше не хотела быть замеченной, отчего вошла глубже и шёпотом окликнула Генри.

Ответа не последовало. Под стеклянным сводом в этом практически мертвом саду царили тишина и мрак. Небо было затянуто тучами, поэтому внутрь не пробивался свет от луны и звезд, но в дальнем конце оранжереи можно было заметить слабое мерцание магических огоньков. В этой части сада Генрих весь прошлый год и летние каникулы трудился над восстановлением растений. Садовник из него был не очень, но он отчего-то решил, что если ему не под силу справиться с оранжереей, за королевство даже браться не стоит.

Там, где сидел Генрих, в оранжерее чувствовалась жизнь. Листья с маленьких кустарников уже опали, но они хотя бы не выглядели сухими, а кое-где даже виднелась пожухлая трава. Но работы предстояло ещё много, время неумолимо бежало вперёд. А Генрих потерял ещё один вечер.

По дороге сюда их пути с королем снова пересеклись. Благо Вильгельма убедили продолжить путь на ужин до того, как он успел сказать что-то лишнее. Хотя любые слова из его уст по отношению к Генриху были лишними. Пусть эта встреча продлилась ещё меньше той днём, это не отменяло того, что душевного спокойствия Генри не видать, пока отец в стенах академии.

Он был зол и расстроен до такой степени, что бросил рыхлить землю в кадке и в порыве эмоций ударил кулаком по толстому дереву, которое, наверное, единственное не успело загнуться до появления Генриха в оранжереи. Сейчас он сидел, облокотившись к нему спиной, с низко опущенной головой, из разбитых костяшек тонкой струйкой стекала кровь, а над головой по ровной окружности летали два одинаковых шара теплого света.

Гуляя и оглядываясь, как испуганная мышка, готовая в случае чего, вытащить нож, Риз прошла вглубь оранжереи — ответа все не было, но был какой-то стук, который заставил её вздрогнуть. Она не была совсем уж трусихой, но та атмосфера, что тут царила…

И всё же, идя на тот самый ранее созданный стук, Медная увидела мерцание, которые её чуточку успокоило. Она разглядела темную сидящую фигуру, подошла ближе, и увидела, как в мерцающем свете блеснули рыжие пряди волос. Она сразу поняла, кто перед ней сидел, но…

— Генри? — Неуверенный голос и такой же неуверенный шаг. Она не знала, что с ним, не понимала его странной позы и опущенной головы, которой никогда не видела с его стороны. — Ты чего?

Приближаясь, заметила, что кулак был в крови, и всё сошлось в голове. Риз нахмурилась, подошла быстрее и присела перед ним на коленях, обхватив ладонь руками и зажимая её подолом платья, чтобы остановить кровь.

— И что это такое? — строго спросила она. — Только не говори, что шел, упал, разбил костяшки.

Рука дернулась от боли, и Генрих поднял голову.

— Ты пришла, — шепнул он. Лучше бы она этого не делала. Он был сам не свой, в таком состоянии, в котором она не должна была его видеть. Никто не должен. Но прогонять ее, когда так звал…

Опустив взгляд, он посмотрел, как Риз пачкает его кровью платье, которое он купил для нее. Стало даже чуточку обидно, что она не бережет его, хотя это такая мелочь, он купит ещё сотни платьев.

— Это ничего, — тихим голосом сказал Генрих, и накрыл свободной рукой ладонь, которой она его держала. — С утра схожу в больничное крыло, и они все поправят. Жаль, что ты увидела меня таким.

Генри стыдливо отвела глаза в сторону. Глубоко вздохнув, он постарался взять себя в руки. Разве принц может показывать свою слабость, тем более девушке? И после этого он будет кого-то убеждать, что нельзя сдаваться? Смех да и только.

— «С утра…» — фыркнула за ним Риз, опуская взгляд и смотря, как его рука ложится сверху. — Нужно руками сделать что-то сейчас. Ты же знаешь, что за драки у нас наказания, а у тебя вид именно драчуна!

Доказательств, конечно, нет: нет человека, который бы ходил с разукрашенным лицом, но мало ли! Риз не знала, насколько строг был Йеон, вот Элиас бы голову начистил.

Смотреть на такого принца было больно. Не было разочарований или чего-то подобного, просто Медная сейчас увидела самого обычного человека, в котором другие привыкли видеть нечто более неуязвимое, сильное. Что слышишь, когда говорят «принц»? Или «Будущий король»? Конечно не что-то в виде пьяницы или уставшего от жизни работника. Ты видишь бога, лидера, неустанного и сильного. И очень многие, как и Риз, забывают, что под маской этого лидера самая обычная кровь и плоть. Такие же проблемы и печали.

— А я смотрю, ты уже готов был к тому, что я не приду, — усмехнулась Медная и скинула его ладонь с руки, но лишь затем, чтобы сесть на землю, уже на колени, пачкая платье, удобнее взяться за его кисть и осторожными движениями промакивать кровь, проверяя, остановилась ли или нет. Летающие над его головой шары этому очень помоглаи. — Расскажи, что у тебя случилось, — с заботой в голосе попросила она, поднимая на Генри взгляд.

Но ответа опять все не было. Генрих долго молчал, наблюдал за действиями Риз и неосознанно опустил шары вниз, замедляя их бег, чтобы ей было лучше видно. Рассказывать ей не хотелось, он боялся, что она посчитает ещё более жалким, чем он сам себя считал. Бояться отца, расстраиваться, потому что не получил одобрения — разве это все применимо к их семье? Риз и так его не жалует, а после того, как узнает, наверняка разочаруется окончательно и уйдет. «Но Винсент и Ева ведь не ушли», — подкинуло сознание мысль.

— Вильгельм здесь, — все же рассказал, не желая оставлять ее заботу без ответа.

Генрих не знал, слышала ли Риз об отношениях в королевской семье. Вильгельм никогда не был образцовым отцом, Генри не получал от него любви, а если она и была, то в каком-то крайне извращенном виде. В такие моменты он всегда радовался, что мать умерла раньше и не видит падение короля в омут безумия. Удивительно, что он до сих пор жаждал от него нормального отношения. Маленький мальчик, живущий все еще в нем, хотел иметь отца.

— Меня не предупредили, — продолжил он говорить. — Встреча была, мягко говоря, не из приятных.

— Его величество король? Вы поссорились?

Разумеется, Риз ничего не знала об отношениях короля и принца. Да и откуда? Ее не заботили королевские дела, лишь своя собственная семья. Потому при этих словах она увидела лишь расстроившегося из-за ссоры с отцом юношу.

— В любом случае, самобичевание — это не выход, — решительно заявила она, наконец-то отложив подол платья в сторону. Взяв Генриха еще и за вторую руку, Риз поднялась и стала утягвиать его за собой. — Пойдем. Мне изначально не понравилось это место, а знать, что ты тут сидишь и грустишь, не хочу. Я не хороша в таких делах, но лучше идём в комнату. Там хоть у тебя друг будет, который поможет лучше меня. А нашу встречу и перенести можно.

Но следующего раза точно не будет. Сегодня был знак, что ни к чему хорошему это не приведёт. И будет через год иди два Риз сидеть точно также под каким-нибудь деревом с окровавленными руками.