Я посмотрел в сторону спальни. Да, легко изрекать правильные слова и давать советы, когда речь идет не о твоих собственных чувствах и реальной ситуации. Я был потрясен и расстроен тем, что натворила Чарли и в чем она меня обвиняла. Будущее представлялось мне с отвращением — ведь теперь я никогда не смогу расслабиться, буду оценивать каждый свой шаг и все равно становиться жертвой драматических сцен. Это будет жизнь, в которой я не смогу себе позволить невинно поболтать и выпить в компании женщины-коллеги, никогда не поставлю «лайк» под фотографией знакомой и фактически буду вынужден прервать общение со всеми друзьями-женщинами.

Но потом я представил себе другое будущее — без Чарли, в одиночестве, и от этого стало больно. Ведь я действительно влюбился в нее. Запал. Когда мы были вместе, остальная жизнь становилась бледной, словно старая фотография в тонах сепии или черно-белое кино. Мысль о расставании с Чарли вызывала настоящую панику.

И потом — моя цель был отнюдь не в том, чтобы причинять ей страдания. Я хотел поступать правильно, сделать ее счастливой. Какой-то голос тихо нашептывал, что, может быть, и я сам был в чем-то не прав. Не надо было оставаться на ночь в квартире подруги, бросив Чарли одну, особенно сразу после обсуждения перспективы ее переезда и когда мы с ней планировали провести прекрасный романтический вечер.

«Но нет, — решительно остановил я себя. — Ты не сделал ничего предосудительного. Просто поступил по отношению к Саше как настоящий друг, вот и все. И Чарли следовало понять и принять это. И даже если она была расстроена, то нельзя же так реагировать. Ты должен что-то предпринять. Необходимо пресечь такое поведение сразу в зародыше».

Подошел к компьютеру и набрал в «Гугле» слово «ревность». Оказалось, что интернет переполнен информацией на эту тему. Быстро нашлась статья о таком понятии, как «нездоровая ревность», или «синдром Отелло». Я прочитал, что нездоровая ревность — это ситуация, когда человек убежден в измене партнера, не имея на то никаких оснований. Это состояние одержимости, при котором ревнивец сам невыносимо страдает и терзает другого.

Чем больше я читал, тем сильнее росла тревога. Страницы «Википедии» пестрили терминами «психологическое заболевание», «психическое расстройство», «нездоровая привязанность», «чрезмерная одержимость». Приводилось множество примеров — в основном о мужчинах, что несколько поколебало мою уверенность, — вспышек насилия как реакции на воображаемую неверность. Отелло, если правильно помню, убил свою жену, но большинство страдающих нездоровой ревностью уничтожали не людей, но свои отношения с любимым человеком.

Я стал читать дальше. Оказывается, для женщин спусковым крючком для запуска механизма нездоровой ревности зачастую становится не сексуальная, а эмоциональная неверность. Тут я вспомнил, как Чарли кричала о нашем предполагаемом сексе с Сашей. Она была целиком и полностью сфокусирована только на плотских отношениях. Но, может быть, истинной причиной послужило мое намерение оказать Саше эмоциональную поддержку, человеческая близость с ней, которая в воображении Чарли превратилась в романтическое увлечение?

Наверняка мотивы поведения Чарли были связаны с психологическими проблемами и уходили корнями в какие-то события времен детства. Например, то, что она так мало говорила о прошлом, заставляло предположить подсознательное желание скрыть нечто тягостное, и эта тайна провоцировала теперь патологическую ревность.

Довольный своим исследованием и найденным рациональным объяснением, я решил, что надо найти для Чарли консультанта, врача. Человека, способного помочь выявить корни ревности. Тогда, уверен, все пойдет на лад.

* * *

Я приготовил Чарли кофе, отнес в спальню и растормошил ее. Она уставилась расфокусированным взглядом, пару секунд не понимая, что происходит.

— Который час? — вопрос прозвучал так, словно ей непременно надо куда-то успеть.

— Три часа.

Она взяла у меня кофе, села, сделала глоток и скривилась, отставив чашку на столик у кровати.

— Послушай, Чарли, я все утро думал о том, что случилось ночью…

— О боже.

— И решил, что надо найти для тебя психолога.

Она метнула на меня сердитый взгляд.

— Я не сумасшедшая.

Это стало напоминать беседу нашкодившего дитя с родителем, и я немедленно сменил интонацию.

— Конечно, нет. Но ревность… Она ведь где-то коренится… — так непросто было подобрать правильные слова, — в неуверенности или в каких-то проблемах с самооценкой.

Она застонала и натянула одеяло на голову. Такая реакция меня удивила.

— Чарли?

— Да, — буркнула она, не показываясь.

— Давай поговорим.

Лицо медленно приоткрылось.

— Прямо сейчас? Я чувствую себя хреново и не хотела бы… не хочу раздувать из этого большую историю. Разве мы не можем просто забыть обо всем, что случилось? — Она потянулась к моей руке: — Обещаю, что это не повторится.

— Вот так же всегда говорил тот парень Белинды, — я никак не мог вспомнить его имя.

— Кто? — нахмурилась Чарли.

Тогда я рассказал про Белинду и ее ревнивого парня.

— И ты думаешь, я на него похожа? Чокнутая на ревности?

Я вздохнул.

— Я не говорю, что чокнутая. Но этим утром ты, по правде сказать, меня сильно напугала.

Она закрыла лицо руками. А после долгой паузы произнесла:

— Это условие, на котором мы сможем остаться вместе?

— Что?

— Если не пойду к врачу, ты бросишь меня? — ее голос задрожал.

У меня чуть было не вырвалось «нет», но я вовремя остановился. Надо проявить твердость.

— Не знаю. Вероятно, да. Я не хочу, чтобы ревность испортила то, что между нами сейчас есть.

Чарли смотрела на меня увлажнившимися глазами.

— Я тоже не хочу все испортить. Но этим утром — это была не я.

— С тобой никогда не было чего-то подобного? Возможно, в каких-то других отношениях?

— Нет! И именно поэтому все вышло из-под контроля. Совершенно не знала, как справиться со своими чувствами, с этим…

— С чем именно?

Она опять нырнула под одеяло.

— Не хочу больше об этом говорить.

— Но надо.

— Нет. Не надо. Такого больше не случится. И это все, что надо знать.

Это было невыносимо. Но я начинал понимать, что такое поведение характерно для нее: захлопнуться в раковину и отказаться обсуждать неприятные вещи.

— Я хочу, чтобы ты сходила на консультацию, Чарли. Пожалуйста. Сделай это для меня. Потому что нездоровая ревность…

— Прекрати, — оборвала она меня на полуслове. — Ты что, гуглил всякую ерунду? Чтобы поставить мне диагноз?

Не дожидаясь ответа, она начала все больше распаляться.

— Ха! Ну конечно! И, наверное, вообразил себя страшно умным, все понимающим. Теперь доблестный Эндрю готов решить все проблемы. Как будто я подтекающий кран, а врач — что-то вроде водопроводчика. Это так типично для мужчин. — Она отбросила одеяло, встала, прикрывая груди руками, но зато стали видны ярко-красные царапины на животе. — Да, иногда люди бывают иррациональны, выходят из себя, совершают глупости. Да, так бывает. Но если так хочешь, чтобы я сходила к врачу, отлично. Схожу. Ты доволен?

И стремительно вышла из комнаты.

Глава двадцать шестая

Я вышел из больницы, радуясь, что уже во второй раз за последние несколько месяцев врачи признали меня совершенно здоровым. С ногой дела обстояли неплохо, хотя боль и дискомфорт еще давали о себе знать, и я дал себе зарок: никаких больше инцидентов, с нынешнего момента надо быть во сто крат осторожнее. Я планировал встретиться с Чарли за обедом в районе Мурфилдз, но она прислала сообщение, что у нее на работе случился какой-то аврал. Не хотелось прямиком возвращаться домой, а потому я решил пообедать в городе один, но сначала заглянуть в офис к Виктору и узнать, как обстоят дела.

Прошла неделя с момента его ареста, и у меня не было о нем никаких новостей. Я подумал, что вряд ли кто-то там специально озабочен тем, чтобы держать меня в курсе событий, но с каждым минувшим днем я убеждался, что моей карьере старшего дизайнера пришел конец. Я принялся рассылать резюме в другие компании, поднял все те немногочисленные контакты, которые у меня были раньше, но до сих пор получал лишь одинаковые стандартные отписки: нам очень жаль, но на данный момент у нас нет вакансий или заказов, но, может быть, после Пасхи…