Все вещи происходят и зависят от бога, так говорят христиане согласно своей блаженной вере, но, добавляют они тотчас согласно своему безбожному уму, это происходит только опосредствованным путем: бог есть лишь первопричина, после него выступает на сцену необозримая толпа подчиненных богов, полчища посредствующих причин. Но так называемые посредствующие причины – единственно действительные и действенные, единственно предметные и осязательные причины. Бог, который больше не побивает людей стрелами Аполлона, который больше не потрясает душ молнией и громом Юпитера, который кометами и другими огненными явлениями не разжигает больше ада для закоренелых грешников, который высочайшей «всемогущей» рукой не притягивает железа к магниту, не вызывает отливов и приливов и не защищает суши от своевольных вод, всегда грозящих новым потопом, – словом, бог, изгнанный из царства опосредствующих причин, есть только причина по имени, безвредное, очень скромное, мысленное существо, – простая гипотеза для разрешения теоретической трудности, для объяснения первоначального возникновения природы, или, вернее, органической жизни. В самом деле, допущение существа, отличного от природы, для ее объяснения опирается, по крайней мере в последней инстанции, только на необъяснимость возникновения органической, в особенности человеческой, жизни из природы, – впрочем, эта необъяснимость лишь относительная, субъективная; при этом теист превращает свою неспособность объяснить жизнь из природы в неспособность природы породить жизнь из себя самой; таким образом, он превращает границы своего ума в пределы природы.

Творчество и сохранение неразрывно друг с другом связаны. Поэтому если нашим творцом является существо, отличное от природы,-бог, то он также наш хранитель; таким образом, нас охраняет не сила воздуха, тепла, воды, хлеба, но божественная сила. «В нем мы живем, движемся и есмы». Лютер говорит: «Не хлеб, а слово божие естественно питает и наше тело, как оно созидает и сохраняет все вещи; („Евреям“ 1)». «Поскольку хлеб существует, то им а через него он (бог) насыщает, так чтобы мы не видели и не думали, что это делает хлеб; а где хлеба нет, там он питает без хлеба, только словом, как он в других случаях это делает под видом хлеба». «Итак, все твари – личины и маски бога, он им предоставляет действовать вместе с ним и помогает делать то, что он, впрочем, мог бы делать, да и делает, без их содействия». Если же нашей хранительницей оказывается не природа, а бог, то природа – просто игра в прятки божества и, следовательно, лишняя, мнимая сущность, как и, наоборот, бог есть лишнее, мнимое существо, если мы хранимы природой. Но очевидно и бесспорно, что мы обязаны своим сохранением лишь особым действиям, свойствам и силам естественных существ; поэтому в конце концов мы не только имеем право заключить, что мы своим существованием обязаны только природе, но мы даже принуждены признать это. Мы живем среди природы, – так неужели наше начало, наше происхождение находится вне природы? Мы живем в природе, с природой, на счет природы, – так неужели мы произошли не от нее? Какое противоречие!

Земля не всегда была такой, какова она в настоящее время; скорее она достигла своего теперешнего состояния в результате развития и ряда революций. Теперь мы благодаря геологии знаем, что на разнообразных ступенях развития существовали различные растения и животные, которых уже нет теперь или которые перестали существовать в один из предшествующих периодов. Впрочем, я не могу согласиться со взглядом, будто органическая жизнь шла путем строгой постепенности, что в определенное время существовали только улитки, моллюски и другие низшие формы, только рыбы, только амфибии. Этот взгляд приложим лишь к периоду серо-вакковой формации, если только подтвердилось открытие костей и зубов сухопутных млекопитающих в период каменноугольной формации. Так, теперь больше нет ни трилобитов, ни энкрипитов, ни аммонитов, ни птеродактилей, нет ихтиозавров, плезиозавров, нет мегатериев и динотериев и т. д. Почему же? Очевидно, потому, что нет соответствующих условий для их существования. Если же жизнь кончается вместе с исчезновением необходимых условий, то и начало этой жизни совпадает с возникновением этих условий. Даже и теперь, когда растения и животные, во всяком случае, несомненно, высшие, возникают лишь путем органического зарождения, мы видим, что, как только даны их особые жизненные условия, удивительным, еще необъяснимым путем немедленно в необозримом количество появляются также эти растения и животные. Поэтому, естественно, нельзя себе представить возникновение органической жизни как изолированный акт, как акт, следующий за появлением необходимых для жизни условий, это скорее всего тот акт, тот момент, когда температура, воздух, вода, вообще земля приобрели соответствующие свойства, когда кислород, водород, углерод, азот вошли в такие соединения, которые вызвали существование органической жизни; этот момент вместе с тем был моментом, когда указанные вещества соединились для образования органических тел. Поэтому если в силу собственной природы с течением времени земля дошла до той ступени развития и культуры, когда она приняла, так сказать, человеческий вид, то есть вид, совместимый с существованием человека, соответствующий человеческому существу, то она оказалась в состоянии собственными силами вызвать появление человека.

Мощь природы безусловно ограничена в отличие от божественного всемогущества, то есть силы человеческого воображения; она не в состоянии достигнуть всего в любое время и при любых обстоятельствах; ее достижения, ее действия связаны с известными условиями. Поэтому если в настоящее время природа не может порождать или не порождает организмов при помощи самопроизвольного зарождения, то из этого не следует, что и раньше она не была на это способна. В настоящее время состояние земли устойчиво; время революций прошло; они улеглись. Только вулканы представляют собой отдельные беспокойные головы, но они не имеют влияния на массы и поэтому не нарушают наладившегося порядка. Даже грандиознейшее вулканическое событие на памяти человечества, извержение Хорульо в Мексике, было только местным возмущением. Но ведь и человек проявляет необычные силы только в необычные времена, только в периоды высшего напряжения и движения он в состоянии сделать то, что вне данных условий ему прямо-таки не под силу; подобным образом растение только в известную пору, в период появления ростка, цветения и оплодотворения, образует тепло, сжигает углерод и водород, следовательно, проявляет животную функцию (превращает себя в животное, по словам Дюма), прямо противоположную обычным растительным отправлениям; так же точно земля обнаружила свою зоологическую, продуктивную силу только в эпоху своих геологических революций, в эпоху, когда все ее силы и все ее вещество были охвачены величайшим брожением, волнением и напряжением. Мы знаем природу лишь в ее теперешнем состоянии; следовательно, какое право мы имеем заключить, что несвойственное природе теперь вообще никогда не происходило, даже в совершенно другие времена при совершенно других условиях и обстоятельствах. Само собой разумеется, я не думаю, чтобы этими немногими словами можно было счесть разрешенной великую проблему происхождения органической жизни, но вышеизложенное достаточно для моей задачи; в самом деле, я даю лишь косвенное доказательство тому, что жизнь не может иметь иного источника, кроме природы. Что касается прямых, естественнонаучных доказательств, то мы, правда, еще очень далеки от цели, но достаточно продвинулись по сравнению с прежними временами, именно благодаря доказанному в новейшее время тождеству неорганических и органических явлений; во всяком случае продвинулись настолько, что можем счесть себя убежденными в естественном происхождении жизни, хотя способ этого происхождения нам неизвестен, а быть может, и навсегда останется неизвестным.