2. Пристально смотрит на взрослого, не отводя взгляд.

3. Улыбается, однако его тело может оставаться неподвижным и оцепенелым, улыбка не сопровождается вокализациями[6].

4. Может отмечаться высокая двигательная активность[7].

Сигналы, которые использует ребенок младенческого возраста в случае физической угрозы со стороны взрослого:

1. Тело ребенка крайне напряжено (до оцепенения), особенно когда взрослый прикасается к нему или берет ребенка на руки.

2. Пристально смотрит на взрослого, не улыбаясь при этом.

3. Издает мало звуков, в том числе и в ситуации, когда взрослый очевидно может доставлять ему дискомфорт (сильно трясет, грубо прикасается).

4. Не проявляет интерес к предметам и игрушкам.

Стоит отметить, что указанное поведение ребенка в случае неуместного ухода за ним имеет свою функцию – минимизировать дискомфорт или опасность, которая исходит от близкого взрослого. Например, если ребенок не плачет или улыбается матери, отстраненная или депрессивная мать становится более оживленной и вовлеченной во взаимодействие, то есть функция улыбки и спокойного поведения ребенка в том, чтобы сделать мать более эмоционально доступной для него.

Детальнее с психологическими и физиологическими механизмами приспособления младенцев к условиям неадекватной заботы можно ознакомиться в монографиях «Межличностный мир ребенка» [Стерн, 2006] и «Эмоции и отношения человека на ранних этапах его развития» [Эмоции и отношения…, 2008], а также в учебниках о детском психическом здоровье [Handbook of Infant Mental Health, 2009] и развитии привязанности [Handbook of Attachment, 2008].

Отдельно хотелось бы остановиться на характеристиках взаимодействия взрослых с детьми раннего возраста в повседневных ситуациях заботы, ухода, воспитания, которые вносят существенный вклад в возникновение нарушений психического здоровья у детей [Плешкова, 2015][8].

Во время кормления:

• высокая скорость;

• ограничение свободы движения ребенка;

• большое количество еды на ложке;

• пренебрежение сигналами младенца.

Во время подмывания:

• жесткие прикосновения к телу ребенка, к интимным местам;

• пренебрежение сигналами детей и такими состояниями, как страх, печаль, подавленность, оцепенение, плач.

Во время приучения к навыкам опрятности:

• насильственное высаживание на горшок;

• длительное удерживание на горшке;

• негативные комментарии в связи с процессами мочеиспускания и дефекации;

• вербальные проявления неуважения и гнева по отношению к ребенку.

Во время подготовки ко сну:

• укладывание в кроватку раньше положенного времени;

• принуждение ко сну.

В процессе регулирования поведения детей:

• грубые высказывания о поведении и личности ребенка;

• запугивание и обман;

• встряхивание тела ребенка;

• физическое наказание (шлепки, подзатыльники и др.).

Во время игры и занятий с ребенком:

• состояние глубокой подавленности и печальное выражение лица взрослого;

• высокая степень активности и эмоционального возбуждения взрослого, не связанная с состоянием, интересами, игрой ребенка;

• открытые проявления гнева в голосе;

• интенсивная стимуляция (игрушками, голосом, щекоткой и т. д.);

• постоянное прерывание самостоятельной активности ребенка, блокирование его инициативы;

• требование к ребенку быть послушным;

• поведение взрослого, сексуально окрашенное (поглаживание области гениталий, поцелуи в губы, просьбы поцеловать взрослого и др.);

• непредсказуемое поведение и/или резкая смена настроения взрослого в процессе игры.

В любых ситуациях:

• ограничение свободы движения детей (удерживание или фиксация ребенка в одной позе в реабилитационных приспособлениях, креслицах, ходунках; размещение детей в тесном манеже на длительное время и др.);

• подтягивание и поднимание ребенка за плечи;

• перемещение ребенка, когда его голова запрокинута;

• удерживание детей за запястья на прогулке и др.

Большинство упомянутых выше методов оценки взаимодействия и привязанности детей и их родителей требуют обучения. Это связано с тем, что наблюдатель может проецировать свои эмоциональные реакции, ожидания, желания на ситуацию. Чрезмерное проецирование влечет за собой, как правило, искажение картины наблюдения. Также в представленных методах присутствуют специфические сигналы младенцев, например ложный позитивный аффект, на которые неподготовленный эксперт не всегда может обратить внимание, что также может привести к недостаточно точным результатам. Обучение позволяет выработать механизм осознания своих эмоциональных реакций и проекций, что поможет сделать итоги наблюдения более валидными. Вместе с этим хочется подчеркнуть, что, имея информацию о том, какие признаки свидетельствуют о чувствительном и реципрокном взаимодействии в паре мать – ребенок, а какие сигнализируют о неблагополучии во взаимодействии, профессионал сможет начать использовать данную информацию в клинической практике.

Обратимся к концепциям, которые позволяют расширить понимание причин, стоящих за тем или иным наблюдаемым поведением родителя во взаимодействии с ребенком. Для описания его природы мы будем использовать концепцию «Воображаемого взаимодействия», выдвинутую педиатром и исследователем Б. Бразелтоном и психотерапевтом Б. Крамером, которые предприняли попытку обобщить клинический опыт профессионалов психодинамического направления, полученный в ходе работы с семьями.

Под воображаемым взаимодействием понимаются субъективное отношение, фантазии, желания, опасения родителя относительно их новорожденного младенца. В процессе общения с младенцем каждый родитель придает свое субъективное значение поведению младенца, его эмоциональным реакциям, внешности и т. п. Это нормальный процесс, которой помогает родителю устанавливать эмоциональные и эмпатические отношения с ребенком. Приписывание смысла внешности, поведению, особенностям темперамента младенца и т. п. тесно связано с механизмом проекции, благодаря которому участники общения способны понять друг друга. То, какой смысл придает родитель всему этому, связано с его собственными желаниями, страхами и ожиданиями по отношению к младенцу. Многие из таких проявлений остаются неосознаваемыми, но они определяют конкретное поведение родителя во взаимодействии с ребенком. Примером служит интерпретация эндогенной улыбки новорожденного как социальной по отношению к матери или активных движений младенца ногами как желания убежать и т. п. Авторы концепции считают, «что такие субъективные интерпретации родителями поведения младенца являются существенными составляющими нормального развития. Как младенцы узнают о себе, если они не прочтут в глазах родителей значение своего поведения? Как будут передаваться семейные и культурные ценности из поколения в поколение, если процесс приписывания значения (смысла) не окрасит особой ценностью каждую частичку поведения младенца?» [Brazel-ton, Cramer, 1991, p. 134].

Подчеркивая тот факт, что приписывание смысла (проекция) – абсолютно нормальное явление, Б. Бразелтон и Б. Крамер говорят о том, что, если смысл, который видит родитель в проявлениях ребенка, слишком далек (массивная проекция) от его реальных мотивов и возможностей, это начинает нарушать взаимодействие между родителем и младенцем, поскольку отклик родителя на искаженно воспринимаемое поведение ребенка будет неадекватным.