В основном мы говорим здесь о быстрых радиовсплесках.
За этим последовала, наверное, самая странная беседа в моей жизни.
Саймон сказал, что его коллегам случалось получать сигналы, происходившие, как они считали, откуда-то из-за пределов нашей галактики и созданные специально для того, чтобы привлечь наше внимание. Для того чтобы выйти с нами на связь. Я, конечно, воспринял это заявление скептически. Именно с такого рода безумными теориями про инопланетян мне приходилось сталкиваться ещё во времена моего студенчества. Розвелл, Левелланд, Теран, Рэндлшемский лес, «треугольное НЛО»[24] – я знал достаточно, чтобы не верить ни в один из этих случаев. Массовая истерия, путаница в показаниях, плохая отчётность, ошибки свидетелей – список возможных объяснений этим случаям поистине бесконечен. И всё же Саймон явно был не из тех безумных фанатиков. Я сказал ему, что мне нужны доказательства, и тогда он кое-что мне показал.
Это было уже через несколько недель после нашей встречи в Вашингтоне. Я был в Нью-Йорке, снова по делам. Он позвонил мне. Я согласился встретиться с ним в Мэриленде. Взял машину напрокат и подъехал к офисному зданию в Силвер-Спринг. Он встретил меня в вестибюле.
Войдя в здание, я заметил, что на этот раз Саймона сопровождали вооружённые телохранители. Он вручил мне бутылку воды и повёл к лифту. Мы доехали до десятого этажа. Там мы прошли по коридору к закрытой двери. Он достал ключ, открыл дверь. Я зашёл за ним в комнату, почти лишённую мебели – только в центре стоял стол. На столе был ноутбук. Саймон, не говоря ни слова, нажал клавишу «возврат», и…
Фрэнку нужны гарантии, что информация, которую он собирается мне рассказать, не приведёт к дальнейшему расследованию или к его аресту. Я показываю ему письмо от моих адвокатов касательно этого проекта и конкретно этого интервью. Пока Фрэнк его читает, я напоминаю ему о том, что он знает и так: мир изменился.
Сейчас никто уже не занимается преследованием людей, которые могли вовремя не поделиться с общественностью важной информацией относительно Финала. От судебной системы осталась разве что десятая часть, восемьдесят два процента тюрем закрылось, а у тех немногих окружных прокуроров, которые ещё остались при делах, явно найдутся занятия поважнее. Если Фрэнк хочет что-то рассказать, если он хочет, чтобы правда об Импульсе, о Вознесении и Финале наконец выплыла наружу, сейчас самое время.
Он продолжает.
Там было видео.
Оно снято в исследовательской лаборатории. Было непонятно, что находится снаружи, но внутри были верстаки с техническим оборудованием, компьютерные мониторы и тому подобное. Перед стеной стоял стул – самый обычный, пластиковый. В кадр вошли двое, оба в защитных костюмах и шлемах. Они встали по обе стороны от стула, скрестив руки на груди. Из-за шлемов я не видел их глаз. Затем в кадре появился третий человек, также в защитном костюме, и усадил на стул молодую девушку, которая сразу показалась мне очень больной.
Ей было, наверное, не больше пятнадцати или шестнадцати.
У неё были мешки под глазами. Длинные светлые волосы, завязанные в свободный хвост. Загорелая кожа, вся в отметинах и шрамах (такие бывают у тех, кто режет себя). Моя племянница занималась подобным: она боролась с зависимостями большую часть своей жизни и… впрочем, это уже не важно.
Затем человек, стоявший слева от стула (думаю, мужчина), достал небольшой планшет. Он держал его так, чтобы камера могла увеличить для зрителей изображение на экране.
Он нажал кнопку воспроизведения.
Сначала появился номер – кажется, «0304». Затем карточка с надписью: «Эксперимент «Сонора». Потом по экрану планшета слева направо побежали строчки кода. Код был сложным. Не таким сложным, как тот, что обнаружила Далия, но похожим. Я не могу описать это иначе как «ряды букв, чисел и простых геометрических фигур». Код был зациклен на два повтора, каждый цикл длился двадцать две секунды.
Мужчина в костюме дал сигнал другому человеку, стоявшему справа от стула. Этот человек (похоже, женщина) наклонился и жестами велел девочке повернуться спиной. Та подчинилась, хотя движения явно причиняли ей боль.
Затем мужчина протянул руку и распахнул на девочке больничную робу, открывая её кожу. Там были шрамы, точно такие же, как на руках и ногах. Камера увеличила изображение её спины.
Сперва я не мог понять, зачем всё это. Спина девочки казалась нормальной, за исключением шрамов и нескольких родимых пятен.
И тогда она начала двигаться.
Я не… я не могу гарантировать, что видео не было сфабриковано.
На этом видео у девочки было два позвоночника. Они… они двигались синхронно, поворачиваясь вместе с её телом, когда она наклонялась в разные стороны. Она наклонилась вперёд, и оба позвоночника стали видны ещё отчётливее.
Видео закончилось.
Я был в шоке. Честное слово, я до сих пор теряю дар речи, стоит только вспомнить об этом. Это было много лет назад. За годы до Импульса, ещё до того, как Далия начала работать в нашем университете. Саймон Григ, разумеется, знал, что видео меня встревожит и приведёт в замешательство. Думаю, он знал и то, что оно меня по-настоящему напугает, – поэтому я очень внимательно выслушал то, что он собирался мне сказать. Я спросил Саймона, что это видео означало. Что случилось с этой девочкой? Мутация? Генетическое отклонение?
Он ответил:
– И то, и другое.
Я спросил про планшет, про код на экране.
Саймон сказал, что это напрямую связано с состоянием девушки[25].
Затем он закрыл ноутбук и подвёл меня к окну. Снаружи был солнечный день, и из окна я видел деловой центр «Силвер-Спринг». Саймон похлопал меня по плечу и сказал, что если я когда-нибудь обнаружу зашифрованный сигнал за пределами Солнечной системы, быстрый радиовсплеск, который покажется мне искусственно созданным или специально направленным в нашу сторону, нужно сообщить об этом лично ему. За это мне хорошо заплатят. Был ещё один «момент»: Саймон ясно дал понять, что меня допустили до секретной информации, я знал больше, чем должен был. Так что, если я хотел, чтобы моя семья была счастлива, здорова и в безопасности, мне лучше было согласиться на его предложение.
Что я и сделал.
Позже, уже после Вознесения, я узнал, что похожее соглашение заключили с Саймоном восемь моих коллег из разных университетов по всему миру.
Когда Далия пришла ко мне с этим сигналом, то я, разумеется, сперва должен был убедиться в его подлинности. Я должен был быть уверен. Кроме того, я хотел, чтобы она выбросила это из головы. Разумеется, этого она сделать не могла. Вот почему весь мир изменился.
Я послал данные по Импульсу Саймону.
Уверен, у него эта информация и без меня уже имелась.
Но я сделал то, что обещал ему в 2022 году. Через пять дней на мой банковский счёт поступило двести пятьдесят тысяч долларов. Мне также пришло сообщение, последнее сообщение от Саймона, кем бы он ни был: моя семья и я сам в безопасности.
Я, разумеется, не особенно в это поверил.
Через три недели после начала Вознесения, после того, как моя племянница стала страдать от всё усиливавшихся симптомов, я уволился из университета и переехал сюда.
Мы купили дом поблизости и постарались максимально отдалиться от окружающего мира. Я не сбегал от Вознесения – я сбегал от Саймона, от стоявшей за ним неостановимой бюрократической машины.
Наверное, с моей стороны это было трусостью. Я так и не попытался больше связаться с Далией (во всяком случае, не напрямую), хотя стоило бы. Меня до сих пор поражает, как благородно она тогда себя повела. Она никогда не говорила обо мне в прессе ничего плохого. Никогда не описывала меня как типичного непонимающего начальника, который своим бездействием вынуждает волевого работника взять инициативу в свои руки.
