Лэйд старался скрашивать дорогу беззаботной болтовней, но при этом не забывал внимательнейшим образом разглядывать окрестности. Может, Лонг-Джон и не значился в полицейских сводках Нового Бангора как самое опасное место острова, безоговорочно уступая этот сомнительный титул Его Величеству Скрэпси, прогулки по нему отличались от прогулок по Сент-Джеймскому парку[131], и это следовало постоянно держать в уме.

Никогда не знаешь, когда судьба, эта склочная старая карга, пошлет тебе навстречу банду головорезов, вознамерившихся отсидеться в руинах во время облавы «бобби»[132] или потерявшего человеческий облик рыбоеда, возомнившего себя плотоядной муреной или электрическим угрем.

Не следовало забывать и об угольщиках, которые, по слухам, тоже издавна облюбовали Лонг-Джон для своих нужд, обустроив в его ржавом чреве потайные логова. Впрочем, угольщиков как раз Лэйду встречать не приходилось — то ли слухи бессовестно врали, то ли эти несчастные, обреченные при жизни заживо тлеть, точно ведьмы на костре, закапывались так глубоко, что отыскать их убежища бессильна была даже всемогущая Канцелярия.

Поговаривали еще и о том, что когда-то одному человеку удалось обнаружить логово угольщиков. Это был полковник Уизерс собственной персоной. Охваченный гневом, он сошел в их тайное подземелье, точно в обычный подвал, поднял руку — и все угольщики в единый миг вспыхнули ослепительным пламенем, истаяв в щепотки золы. Впрочем, от этой истории так отчетливо разило выдумкой, что Лэйд давно записал ее в число городских мифов — из тех, которые в изобилии кружили вокруг полковника подобно стае рыб-лоцманов вокруг акулы.

Опасения были напрасны — сколько бы Лэйд ни вглядывался в темнеющие проемы и заваленные грудами щебня переулки, ни разу ему не удалось разглядеть в горячем воздухе Лонг-Джона, пропитанном запахами горячей ржавчины и масла, даже намека на антрацитовую дымку, обыкновенно сопровождавшую угольщиков. У тех явно были более предпочтительные планы на этот день. Гораздо больше Лэйда удивляло то, что им на всем протяжении пути пока не попался ни один китобой.

Обычно сложно было пройти хотя бы четверть мили, не наткнувшись на фигуру в рванине, которая бессмысленно изучает рассыпанные на мостовой осколки стекла, находя в их беспорядочной россыпи сложный сакральный узор самого мироздания, или, обнажив желтую от грязи плоть, сосредоточенно протыкает ее очередным, выточенным из консервной банки, шипом, похожим на крошечный гарпун…

Лэйд поймал себя на мысли о том, что попадись им навстречу Капитан Ахав, он не был бы раздосадован этой встречей, даже напротив. За последние два дня у него накопились вопросы — достаточно бессмысленные и странные, чтобы задать их китобою.

Почему Уилл имеет такое значение для Канцелярии и острова?

Почему Он выделяет его из прочих?

Почему когти Пульче не отправили его на тот свет?

Что случится, если в субботу вечером «Мемфида» отплывет от Нового Бангора без Уилла на борту? И как это отразится на здоровье и благополучии мистера Лэйда Лайвстоуна, уважаемого торговца бакалеей из Хукахука?

Капитан Ахав как сквозь землю провалился. Должно быть, предпочел провести этот благоприятный для прогнозов утренний час где-нибудь в Миддлдэке, пугая домохозяек и детвору — за важными подсчетами числа досок в заборе и количества трещин на мостовой.

— Удивительно, — пробормотал Лэйд, приставив ладонь козырьком ко лбу, чтобы заслонить глаза от солнца, — Ладно, допустим Капитана в этот час унесло какими-то ветрами с привычного места, его шхуна никогда не была оборудована якорями, однако хотел бы я знать, куда запропастились все его коллеги?

— Хотите сказать, обычно их больше?

— Хочу сказать, невозможно сделать по Лонг-Джону хотя бы сотню шагов так, чтобы не наткнуться на китобоя, а то и парочку. Мы же с вами преодолели по меньшей мере половину — и так и не встретили ни одной живой души. Словно они все… испарились. Удивительно, впервые вижу такое за двадцать пять лет. Никого!

Вот тебе еще один вопрос, Бумажный Тигр, будто тебе мало дребезжания прочих. Почему китобои внезапно отчалили от родных им берегов? Что это — умысел, совпадение или нераскрытая закономерность? Может, прознав про то, что «Мемфида» готовится отчалить от Нового Бангора, имея целью вернуться в настоящий мир, все неистовые почитатели Левиафана уже сгрудились в ее трюме?.. Нелепая, конечно, картина, но Лэйд мысленно вообразил ее в деталях, чтобы вернуть доброе расположение духа, даже представил, как Капитан Ахав спорит со стюардом, отстаивая свое право путешествовать в каюте первого класса.

— Удивительно меланхоличное место, — пробормотал Уилл, пытаясь проследить взглядом истертые железнодорожные колеи, проложенные вдоль улицы, давно вросшие в камень и похожие на змеящиеся в теле острова медные вены, — Как по мне, Лонг-Джон куда больше Миддлдэка был бы достоин именоваться Лимбом. Неудивительно, что ни один из Девяти не считает необходимым ему покровительствовать.

— Как это не считает? — удивился Лэйд, — Впрочем, я часто забываю, что по меркам кроссарианцев вы пока не годитесь даже в неофиты. Всякий почитатель Девяти Неведомых знает, что территория Лонг-Джона, может, и не похожа на цветущие луга Аркадии[133], находится под вечным покровительством Ленивой Салли.

— Ленивая Салли? Впервые слышу это имя.

— Сложно упрекнуть вас в этом — оно не на слуху. Дело в том, что Ленивая Салли равнодушна к тому, что окружает обыкновенно ее сородичей. У нее нет многочисленной паствы, она не считает необходимым окружать себя зловещими ритуалами, не одаривает смертных дарами… С другой стороны, ее нелюдимость можно считать и достоинством. По крайней мере, у нее нет дурацкой привычки свежевать своих подданных, загадывать им смертельно опасные загадки или изводить мучительными болезнями, что уже выделяет ее среди прочих. В некотором роде это стоящая наособицу фигура.

— Как интересно. Губернатор-отшельник?

— Про Ленивую Салли многое болтают, что неудивительно — неизвестность в качестве плодородной почвы даст фору удобренной земле южной Англии, на ней часто расцветают самые причудливые формы флоры… Говорят, что она озлоблена на весь род людской, что закована в цепи своими властительными собратьями, что вынашивает планы изничтожить все живое… Но все это вздор, над которым посмеялся бы даже мой «Дигги». Ленивая Салли просто-напросто находит удовольствие в одиночестве и не стремится напоминать о себе лишний раз. Иногда я думаю, что Новый Бангор стал бы куда более беспечным и безопасным местом, если бы подобную философию избрали для себя прочие, в особенности Карнифакс и Танивхе… Единственное, чего терпеть не может Ленивая Салли — это чужого внимания и тех случаев, когда оно делается навязчивым. Но, уверяю вас, если целенаправленно не прощупывать пределы допустимого, она обратит на вас не больше внимания, чем на прилипшую к стеклу мошку. Согласитесь, это само по себе уже недурной повод осесть в Лонг-Джоне! Я бы и сам так сделал, если бы не распроклятая здешняя сырость — моей подагре с ней ни за что не сжиться…

— И у вас наверняка отыщется в запасе подходящая история на этот счет, верно?

— Неужели я делаюсь настолько предсказуемым? — осведомился Лэйд с преувеличенной серьезностью, — Меня выдало лицо? Или интонация?

Уилл улыбнулся.

— Нет. Но я уже привык к тому, что на каждый случай у вас что-нибудь да отыщется.

— Плох тот лавочник, который не содержит в образцовом порядке свои запасы! Знаете, мне в некотором роде приходилось сталкиваться с интересами Ленивой Салли и, пожалуй, мне незатруднительно будет поведать вам об этом, тем более, что идти нам осталось еще порядочно.

— Охотно выступлю вашим слушателем, мистер Лайвстоун. Вы вновь сумели заинтересовать меня.

— Скажите, вам приходилось сталкиваться с Ост-Индской компанией, Уилл?