— Но…

— Первым это действительно почувствовал Поэт. У него всегда был чертовски тонкий нюх, который он имел привычку подбадривать кокаином. Но потом почувствовали все мы, даже сухой угрюмый Архитектор, презиравший сантименты. Это было похоже на… Круги на поверхности моря. Незримое волнение вод. Мы вдруг ощутили, что чудовище, которое мы пытались познать и разглядеть столько времени, впадая в смертное опустошение и отчаянье, впервые шевельнулось на своем ложе. Проявило к нам интерес. Это очень… пугающее ощущение, Уилл. Очень жуткое. Мы поняли, что ощущает человек, который провел много лет, вглядываясь в бездну, и вдруг заметил, что бездна пристально вглядывается в него… И мы бежали.

Уилл поднял перед глазами нож. Торжественно, будто это был рыцарский меч, на котором он собирался принять клятву.

— Я хочу знать, где они. Хочу знать, что с ними случилось. Хочу увидеть.

Лэйд мысленно усмехнулся. Хорошая история сродни рыболовному крючку. Сперва она притягивает тебя причудливым блеском и аппетитным запахом, но стоит неосторожно прикоснуться — и стальное острие уже у тебя в глотке, ни выплюнуть, ни проглотить. Уилл, ведомый желанием познать суть человеческих страстей через причудливую призму Левиафана, слишком поздно сообразил, до чего легко сцапал наживку.

— Разрежьте веревки, — холодно приказал Лэйд, — Тогда я вспомню о своей части уговора и расскажу все до конца.

Нож в руке Уилла дрогнул — впервые за все время.

— Я смогу увидеть кого-то из них? Поговорить? Задать вопрос?

Лэйду непросто далась эта пауза, пауза длиной в несколько секунд. Но он должен был ее выдержать, чтобы убедиться, что этот раунд партии им выигран.

— Думаю, да. Я смогу это устроить. Но сперва…

Уилл неумело перехватил нож другой рукой.

— Хорошо. Я освобожу вас. Договор восстановлен.

Лэйд не ощутил облегчения. От долгой неподвижности его тело сделалось бесчувственным и холодным, как древесный обрубок, он не ощущал даже тока текущей в нем крови.

— Быстрее! — приказал он, — Сперва правую! Не стойте столбом! Нам еще придется придумать, как высадить эту проклятую дверь!

Но Уилл отчего-то застыл возле кровати, не сделав даже попытки перерезать веревку. Его глаза напомнили Лэйду пару мелких луж, разбитых вдребезги, в мелкую капель, подошвой сапога. Лэйду хорошо было знакомо это выражение — выражение страха — но он не понял, чем оно вызвано.

Понял лишь секундой позже, услышав донесшийся с первого этажа «Шпоры» звук.

Роттердрах возвращался домой. Он делал это не как бродячая тварь, ищущая укрытия, трусливо и робко, а как полновластный хозяин, утомленный хлопотами, но наконец возвращающийся под сень собственного дома. Лэйд слышал, как властно хлопнула входная дверь. Как тревожно и тягуче, пронзая позвоночник снопами колючих искр, заскрипели лестничные ступени. В этот раз Великий Красный Дракон двигался тяжелее, будто за несколько прошедших часов прирос несколькими лишними фунтами веса, а то и всей сотней. Может, его ранили, с затаенной надеждой подумал Лэйд. Левиафан — ревнивое чудовище, оно терпеть не может конкуренции. Твари, порожденные им, могут быть опасны, могут быть чертовски сильны, но не бессмертны.

Если Роттердрах ввяжется в свару с крысиным воинством Канцелярии, рано или поздно его разорвут на клочки, как бы он ни был ловок. Если это случится… Лэйд пообещал себе, что самолично пригласит полковника Уизерса в «Глупую Утку» и угостит за свой счет лучшим пойлом из всего, что имеется в логове старого шотландца — и плевать, если после этого в Хукахука от него будут шарахаться, как от зачумленного китобоя.

В замочной скважине уверенно провернулся ключ, прочная дверь распахнулась почти беззвучно на хорошо смазанных петлях. Очень прочная дверь, машинально отметил Лэйд, и с превосходным замком. Такой впору запирать лавку ростовщика или банкира средней руки, чем препарационный зал, спрятанный в руинах «Ржавой Шпоры». Плотно подогнанные доски, основательные заклепки — все это говорило о том, что мистер Красный Дракон привык хорошо защищать свои владения от непрошенных гостей.

Нет, секундой позже понял Лэйд, силясь унять дребезжавшее в груди сердце и пытаясь сосредоточиться на любой рациональной мысли, чтобы не провалиться в топкое болото подступающей паники. Если бы Роттердрах собирался защитить свое логово от непрошенных гостей, куда проще было запереть и укрепить входную дверь в «Шпору», чем внутреннюю. Как будто он беспокоился не о том, кто может проникнуть в дверь, а о том, кто может покинуть комнату. Кровати с прочными веревками и… Пластины затейливой китайской головоломки вновь почти сложились. Возможно, надо было повернуть одну фигуру раз другой — и она встала бы на свое место. Но времени на это не оставалось, потому что в «Ржавую Шпору» вернулся ее законный владетель.

Великий Красный Дракон, сопя, протиснулся в дверь. Его гипертрофированное тело, увитое мышцами, походило на огромный мягко пульсирующий нарыв, укутанный в лоснящуюся воспаленную кожу, и Лэйд мысленно представил, как протыкает его огромной острой иглой, отчего то лопается, выпуская бесцветный гной и оседая наземь пустой каучуковой оболочкой. Увы, лишь иллюзия. Лэйд был уверен, что эта тварь способна выдержать куда более существенные повреждения, причиненные куда более серьезным оружием.

Беда была в том, что никакого оружия у него не было, как не было даже свободных рук. Заслышав грозные шаги на лестнице, Уилл поспешил спрятать нож под полу пиджака и отойти подальше от кровати, так и не перерезав веревок. Похвальная предусмотрительность. И совершенно бессмысленная.

— Отрадно видеть, что вы еще здесь, джентльмены, — Роттердрах осклабился, хрустнув вывороченными из челюсти зубами, — Поверьте, ничто так не оскорбляет чувств радушного хозяина, как гости, которые тяготятся его гостеприимством. Надеюсь, вы не скучали? Скука — злейший враг любой компании, уж мне ли этого не знать? Чтобы избежать этого, я счел возможным пригласить в наше общество еще двух джентльменов, чтобы расширить круг общения. Четверо всяко лучше двух, не так ли?

Он был не один, Лэйд заметил это еще когда Роттердрах протискивался в дверь. На его огромных плечах лежали два темных свертка, две человеческие фигуры, беззвучно покачивающие головами. Лиц их Лэйд не видел, но отчего-то вдруг противнейшим образом загорчило под языком, будто он разгрыз зубами горчичное зерно.

Роттердрах ухмыльнулся, опуская свою ношу у стены.

— Как странно, они даже не поздоровались… Не смущайтесь, господа, это не из-за их скверных манер. Думаю, эти джентльмены хорошо воспитаны, просто чувствуют себя немного скованно в новом обществе. Вы ведь не рассердитесь на них из-за этого?

Не рассердимся, подумал Лэйд. Он хорошо расслышал стук, с которым головы двух новых гостей «Ржавой Шпоры» соприкоснулись со стеной — легкий, гулкий, похожий на звук, с которым касаются пола сухие тыквы. Нехороший звук.

Ему не требовалось ни представлений, ни визитных карточек, чтобы понять, кого принес Роттердрах. Оба визитера были облачены совершенно одинаково, в строгие черные костюмы с широкими лацканами и острыми, как осиные жала, фалдами. Когда-то их облачение должно было выглядеть весьма зловещим, но Лэйд испытал лишь болезненное удивление. Как странно — эти люди, выглядевшие безжизненными и угрожающими при жизни, после смерти сделались нелепыми и совсем не страшными, точно куклы, которым хозяйка сшила глухие черные костюмы из обрезков траурного бархата. В том, что они мертвы, у Лэйда сомнений не было, как и в том, что смерть, которая пришла к ним, была не элегантной и легкой, как ей это иногда свойственно, а тяжелой и мучительной. Размозженные страшными ударами лбы, вывернутые под неестественными углами руки, заляпанные грязно-алым манишки…

Несмотря на то, что Лэйду удалось сохранить на лице безразличное выражение, Роттердрах ухмыльнулся, видно, что-то все же скользнуло у него в глазах.