— Что, — удивился он, — вот так просто соглашаешься? И не споришь?

— Нет, — я сняла джезву и разлила кофе по чашкам. — Просто соглашаюсь. И не спорю.

— И не передумаешь? — спросил он с подозрением.

— Не передумаю.

— И будешь мне верить?

— Буду.

— И ревновать не будешь?

Я поставила перед ним чашку, села напротив.

— Буду, — глядя ему в глаза, ответила честно. — Ревновать буду.

— А девушкой моей будешь? — задал он самый главный вопрос.

Я могла превратить все в шутку, могла вообще не отвечать. Но я давно уже взрослый человек и понимаю, когда время шуток проходит и нужно говорить правду.

— Буду, — кивнула согласно.

Белый мерседес несся по трассе Москва — Санкт-Петербург. Ромка вел машину, крепко держа руль и периодически поглядывая на меня. Улыбался, я улыбалась ему в ответ. Тихо играла музыка, за окном накрапывал дождик.

— Будем гулять на Питеру под дождем, — сказал Ромка, — романтика, блин.

— Можем вернуться в Москву, — внесла я предложение.

— Вот еще, — хмыкнул Ромка. — Я номер снял, один на двоих. С неприлично большой кроватью.

— Планируешь разврат? — улыбнулась в ответ.

— Не планирую, но очень надеюсь.

— А диван в номере есть?

— Только не обламывай меня так жестоко, — взмолился Ромка. — Дай пожить надеждой.

— Надежда юношей питает, — согласилась с ним.

— Так дай попитаться еще немножечко!

Мы засмеялись. Как же мне с ним легко, как радостно.

Сзади засигналили. Ромка увеличил скорость.

— Пропусти, — попросила его, оглядываясь.

За нами, почти касаясь заднего бампера, шел огромный внедорожник.

— Ром, пропусти. Дураков полно, не связывайся.

Ромка отмахнулся, выжимая педаль газа. Но внедорожник не отставал, буквально наступал на пятки и сигналил.

— Ром, — продолжила настаивать я, — пропусти. Дорога скользкая, мало ли.

— Ладно, — неохотно согласился упрямый мальчишка.

Но скорость не сбавил.

— Ром, — сказала я жестче.

— Анька, — его голос звучал напряженно, — у нас что-то с тормозами.

— Что?!

Ромка бросил взгляд на приборную панель и тихо обматерился. Я тоже туда посмотрела — ярко-красная лампочка сообщала, что у нас действительно проблемы и серьезные.

— Ты не переживай, — стал успокаивать меня Ромка. — Я сейчас перестроюсь и попробую потихоньку остановиться.

Он осторожно перестроился, машина летела дальше.

— Я справлюсь, — сказал Роман, — не волнуйся.

— Конечно справишься, — я старалась говорить, чтобы голос звучал уверенно.

И он бы справился, но водитель внедорожника решил проучить нахала, долго не уступавшего дорогу. Он чуть обогнал мерседес, а потом резко перестроился в наш ряд, подрезая. Газанул и умчался. Если бы с тормозами было все нормально, Ромка бы вырулил. Но не судьба. Мокрый асфальт, плохая видимость и неисправные тормоза — вот наши исходные данные. Ромка еще пытался вывернуть руль, выжимая педаль тормоза, потом схватился за ручник, но машину уже развернуло, после еще и еще, а потом мы полетели.

Когда машина замерла, я продолжала сидеть, крепко зажмурившись и пытаясь понять: жива я или нет. Пониманию сильно мешала раскрывшаяся подушка безопасности.

— Анька, ты как?

Я прислушалась к себе. Как я, в самом деле? Вроде жива. И, кажется, даже относительно здорова.

— Анька, Анечка, Нюська! Не молчи!

Ромка потянулся ко мне, отстегнул ремень безопасности. Я продолжала прятаться за плотно сжатыми веками, и все его движения не видела, чувствовала обострившимися нервными окончаниями.

— Эй, — он провел пальцами по моей щеке, — Нюська, ответь мне.

— Ромашка, я жива, — ответила, когда его палец погладил губы. — Кажется.

— Шевелиться можешь?

— А черт его знает.

— Пошевели рукой, — попросил Ромка.

— Рукой?

— Или ногой.

Послушно поджала пальцы на ногах, вроде никаких болезненных ощущений.

— Ну, как?

— Пальцы шевелятся, — поделилась с ним новостью.

— Пальцы? Где?

— На ногах.

— Нюся!

— Ромашка, не ори на меня. У меня стресс.

— У меня тоже.

Раздался звук открывающейся двери, я приоткрыла один глаз. Ромка вышел из мерседеса.

— Ты куда? — пропищала, открывая второй глаз.

Шок у меня был, и не шуточный. Я первый раз попала в аварию. Нет, за годы водительского стажа было пару раз, но вот чтобы так, с полетом, разворотом и раскрывшимися подушками безопасности — такое впервые. Это же мы могли погибнуть, да? Мамочка моя!

Ромка обошел машину, дернул мою дверь (она поддалась с трудом) и осторожно стал доставать меня из машины. А у меня мозги заклинило, вцепилась в сидение и замотала головой.

— Пусти!

— Ань, — Ромка продолжал тянуть меня, — вылезай.

— Нет!

— Анька!

— Нет!!!

От осознания того, чем могла закончится наша поездка, стало очень хреново. Слезы подступили к глазам, я всхлипнула.

— Да! — крикнул на меня Ромка и дернул.

Я вывалилась из машины, всхлипывая все громче и громче.

— Анька, тише, не плачь, — попробовал успокоить меня Валишевский.

Куда там, слезы брызнули из глаз, как у клоуна на арене цирка. Зубы стучали, руки тряслись.

— Анечка, — Ромка хотел пристроить меня на груди и прижать покрепче.

— Нет! — оттолкнула его.

— Анечка, все хорошо!

Напрасно, я не готова была ничего слышать, просто рыдала, захлебываясь слезами. Терла глаза, зажимала рот рукой, то ли пытаясь успокоится, то ли продолжая рыдать.

Роман, не оставляя свои попытки меня успокоить, посадил на капот.

— Анька, — вытирал мои слезы.

Меня трясло от ужаса и холода. Горячий капот приятно согревал, но этого было мало. Внезапно Роммкины пальцы показались восхитительно теплыми, мелькнула мысль, что только эти руки смогут успокоить и согреть. Потянулась к Ромке, он понял меня, притянул к себе, обнял. Я прижалась к нему, глубоко вздохнула и ощутила, как согревается тело, а истерика затихает.

Всхлипнула Ромке в шею, провела губами по коже, ощутив чуть пробившуюся щетину.

— Анька, — Роман поцеловал меня в макушку.

А до меня дошли сразу две вещи. Во-первых, мы выжили. А во-вторых, мне нечеловечески хочется заняться сексом с Ромкой.

Я все знала — и про выброс адреналина, и про физиологию, и про химическую реакцию. Все знала и понимала, но телу было плевать на адреналин и физиологию. Телу нужно было подтверждение того, что оно живо.

Руки сами собой легли на Ромкин ремень. Пальцы, еще холодные и непослушные, стали дергать тяжелую пряжку.

— Анька, — Роман попытался меня остановить, — не надо. Ты потом будешь жалеть.

Я даже отвечать ничего не стала, только сильные вцепилась в него, продолжая расстегивать джинсы.

— Анька, пожалуйста, — шепотом попросил Роман.

Ничего не хотела слышать. Пожалею — не пожалею, подумаю об этом потом. В эти минуты мне это неинтересно. Пальцы, наконец-то, справились с пряжкой, дернули молнию.

— Аня-я-я.

Решив заткнуть его, я просто притянула Ромку за шею к себе и, как вампир, впилась в мужской рот.

И все, меня накрыло. Стало горячо — горячо, в животе начала закручиваться тугая спираль возбуждения.

До Ромки дошло, что сопротивляться моему напору бесполезно, и он ответил на поцелуй. А дальше нас охватило безумие.

Его рубашка и футболка полетели куда-то в сторону, следом за ними отправился мой джемпер. Ромка сжал мою грудь, опустил голову и лизнул сосок прямо через кружево бюстика. Пульсация между ног стала невыносимой, и я начала лихорадочно стаскивать с него джинсы. Нежность и ласки мы оставим на потом, сейчас не до этого.

Ромка уложил меня на капот и помог избавиться от брюк, стянув их вместе с бельем. Кроссовки мешали, Ромка снял один, стащил брючину, оставив другую болтаться на ноге. Наклонился, чтобы окончательно избавить меня от штанов, но я не хотела терять драгоценные секунды на всякую ерунду. К черту! Зашипела на него рассерженной кошкой, потянула на себя.