Ему было плохо, он мечтал, чтобы все поскорее успокоилось и вернулось к привычному жизненному распорядку: репетиции, фрак, концерт, ужин, душ, пижама, теплая кровать, потом завтра чистая рубашка, репетиции, гастроли и так из года в год. А пока он мыкался по друзьям и вспоминал все детали того субботнего вечера.

После того как Марина ушла в детскую, он совсем растерялся. Взял пакет с подарком, цветы и пошел к Рите. Когда Рита открыла дверь, вся такая нарядная, в черном бархатном платье, Слава понял, что не сможет войти.

– Рита, это тебе, поздравляю.

– Спасибо, дорогой, бесподобные цветы. Заходи.

– Я не могу.

– Почему?

– Ты извини, тут такое дело…

– Что случилось? Ты заболел?

– Я рассказал Марине про нас, и теперь она просит меня собрать вещи и уйти. Так что думаю, у нас сегодня ничего не получится.

– Куда ты пойдешь?

– Не знаю, к приятелю, он тут неподалеку живет. Я тебе позвоню. Ты не обижайся, ладно?

– Да, конечно, я все понимаю. Я буду ждать.

Слава пришел к Рите только через неделю. Он выглядел так, будто всю неделю спал под забором: волосы взъерошенные, в грязных ботинках, в водолазке. Она была растянута и на локтях отвисала пузырями размером с теннисный мяч. Ни слова не говоря, прошел в комнату, сел на диван и закрыл глаза. Он не слышал, о чем спрашивала Рита, не чувствовал вкуса еды, ни аромата цветов, которые он ей подарил в тот злополучный день. Понимал, что надо что-то говорить, но не находил в себе сил.

«Вот она – долгожданная свобода, – думал Слава. – Не надо прятаться, обманывать, озираться по сторонам. Живи и радуйся жизни. Ты получил именно то, о чем так долго мечтал. Но оказалось, что тебе этого не нужно. Точнее нужно, но не такой ценой. И теперь некого винить, кроме себя. Если бы любовница пришла к жене и все рассказала, можно было наорать на нее, устроить скандал, хлопнуть дверью, пару дней пожить в гостинице, а потом вернуться и продолжать жить в свое удовольствие».

Вдруг из глаз потекли слезы. Слава сидел и плакал. Что он наделал? Разрушил все, сделал несчастной свою жену и делает несчастной свою любовницу. Потому что он не мог находиться рядом с ней. Все, что раньше так радовало его, теперь раздражало, казалось мещанским и безвкусным. Эти занавесочки с вульгарными пионами, хрустальные вазы, румынская стенка с чайными сервизами за стеклом. И эта стерильная чистота, как в больнице, будто здесь не люди живут, а бестелесные создания.

«Да и сама Рита? Что я в ней нашел?» – терзался Слава. – И роста маленького, и волосы жесткие, и глаза какие-то странные – не то серые, не то желтые. И главное – дура. Только и знает, что охать и ахать».

Так, посидев минут сорок, молча встал и пошел к двери. Рита дернулась. Хотела остановить, но передумала и осталась сидеть на стуле. Она еще никогда не оказывалась в подобной ситуации. Ее прежние молодые люди не обладали столь тонкой душевной организацией и не страдали от расставания с подругами.

«Нет, так нет», – пожимали плечами и уходили. А потом, через пару недель, встречаясь на улице, здоровались и как ни в чем не бывало рассказывали о своих новых пассиях.

Со Славой все намного сложнее. Она понимала, что он мучается и страдает, но не знала, как ему помочь. Если мужчина был голоден, женщина готовила ему ужин, если уставал – наливала ванну и делала массаж, если хотел секса – она ложилась с ним в постель. А сейчас Рита понимала, что ни один из известных ей рецептов не подходит. Поэтому, не зная, что делать, Рита решила подождать, когда Слава сам разберется со своими проблемами.

«Он ведь мужчина, – рассуждала Рита. – А решать сложные проблемы – удел настоящих мужчин! Вот именно – настоящих, а причем здесь Слава?» Так она подумала, а потом сама испугалась своих мыслей.

Она влюбилась в этого обаятельного человека, потому что он казался ей настоящим мужчиной, но сейчас впервые усомнилась в этом. Разве мужчина может так вести себя? Плакать на глазах у женщины, показывать свою слабость. В первый раз Рита засомневалась в своем Герое. Такой ли он на самом деле, каким она его себе представляла?

Длительная мыслительная деятельность утомляла Риту, и она решила не забивать столь печальными рассуждениями свою очаровательную головку. Вряд ли Слава объявится в ближайшем будущем, так что времени подумать у нее будет достаточно.

15-секундный разговор с мужем оказался для Марины роковым. Только положила трубку, как вдруг заболел живот, да так сильно, что потемнело в глазах. Она согнулась, обхватив живот руками, медленно сползла на пол и потеряла сознание. Очнулась уже в постели. Рядом стояла Ира и гладила мать по лбу, а Боря разговаривал о чем-то с женщиной в белом халате.

– Мамочка, ты меня слышишь? – спросила Ира, когда Марина открыла глаза. – Как ты себя чувствуешь?

– Ничего, только голова болит и спать очень хочется.

– Это потому что тебе только что сделали укол обезболивающего. Врач говорит, что тебе надо ехать в больницу. Я соберу вещи. Не волнуйся, все будет хорошо.

В больнице Марину целыми днями возили по разным кабинетам: осматривали, ощупывали, исследовали, делали рентген, гастроскопию, компьютерную томографию, брали всевозможные анализы и снова ощупывали. Потом лечащий врач вызвал Славу и детей в свой кабинет и сказал каким-то будничным, лишенным всяких эмоций голосом:

– Меня зовут Александр Петрович Семенюк, я – лечащий врач Марины Васильевны. У вашей мамы рак желудка.

– Как же так, мама никогда не ж-ж-жаловалась? – От неожиданности Ира начала заикаться. – Иногда у нее болела голова или покалывало в груди, но про желудок она никогда ничего не говорила.

– Может, это ошибка? – с надеждой в голосе спросил Боря.

– Нет, ошибки быть не может.

– И что теперь делать?

– Положение серьезное, область поражения очень велика. Честно говоря, я и сам несколько удивлен. На такой стадии болезни боли должны быть очень сильными. А ваша мама говорит, что желудок ее никогда не беспокоил. Я предполагаю, что не так давно произошло событие, вызвавшее сильнейший стресс, который, в свою очередь, спровоцировал быстрое развитие болезни. Выло что-то подобное?

– Да, было, – Боря на секунду замолчал, посмотрел на отца и, поджав губы, процедил, – отец ушел от нас к другой женщине.

– Понятно, – проговорил доктор, с интересом поглядывая на Славу.

– И что теперь делать? – Ира еле сдерживала слезы.

– На сегодняшний день единственно эффективный способ излечения рака желудка – это хирургическое вмешательство. Будем готовить ее к операции. Если состояние не ухудшится, операция состоится в следующую пятницу. Боюсь, что придется удалить больше половины желудка, а может быть, и весь. Сейчас точно сказать не могу.

– А как долго она проживет после операции? – с надеждой в голосе вдруг спросил Слава.

– Трудно сказать. Но на этот счет обольщаться не следует. Мы всего лишь врачи, – и доктор встал, давая понять, что разговор закончен.

Ира села в коридоре на кушетку и разрыдалась. Ей всего семнадцать, и она не готова жить без мамы. Она так нуждалась в ее советах, пусть не всегда уместных, но ведь это мама, она просто должна быть. Боря старался сохранять самообладание, гладил сестру по волосам. Слов не было. Так, просидев минут двадцать, они все вместе пошли в палату. Было решено ничего не говорить маме про рак, а рассказать только про операцию. Но Марина не проявляла никакого интереса к происходящему вокруг нее. Ей было все равно. Она ничего не чувствовала.

Слава все время находился в больнице. Целыми днями сидел на стуле рядом с кроватью и ждал, когда жена что-нибудь скажет или попросит. Но она все время молчала. Это непроницаемое, ни о чем не спрашивающее молчание, эта упрямо замкнувшаяся в себе боль без криков и слез внушали страх и отгораживали Марину от остального мира.

Только однажды она заговорила с мужем.

– Слава, – произнесла бесцветным голосом, – зачем ты так со мной?