Педагогическое управление духом ребёнка и его преображение происходят здесь не путём насилия со стороны родителей и учителей, а благодаря переключению устремления и интереса ребёнка с духовно низкого и вредного на духовно высокое и полезное, то есть на благо жизни в виде разумнонравственного поведения, добра, красоты, любви, других форм отражения Божественности на Земле. Благо жизни, как объективно высшая власть, при достаточном уровне духовного развития ребёнка господствует над его умом, сердцем и волей. И этому благу, как разумному, свободному и прекрасному содержанию своего духа, ребёнок добровольно подчиняется. Таким образом, вредное преодолевается не путём запрета, а мощью самого блага – внутренней силы, преобразующе действующей в собственном духе ребёнка.

Что же касается запретов, то они являются внешним способом воздействия на ребёнка, а потому и чужды ему. Этим и объясняется их педагогическое бессилие.

Наоборот, убеждение, духовная сила блага не чужды ребёнку. Педагогически воздействуя на него, они становятся существенным содержанием его собственного желания, побудительным мотивом его добровольного самоопределения в соответствии с законами жизни и педагогики.

Другой способ, точнее, приём единого педагогического метода, применяется в случае умышленного нарушения ребёнком (учеником) смысла педагогического отношения, нравственных норм жизни. При этом ребёнок ставит себя в противоречие по отношению к определённой обязанности. Это противоречие должно быть снято. Однако духовно низкое состояние ребёнка не позволяет ему с помощью собственного сознания и воли внять убеждениям учителя и осознать привлекательность блага. Налицо нарушение закона духовного созвучия. Причина нарушения – своеволие ребёнка.

В отличие от истинной свободы своеволие есть такое состояние и поведение человека, которое противоречит законам духа, природы и общества и порождает тем самым крайнее средство разрешения педагогического противоречия – наказание.

Смысл наказания, по мнению Гегеля, – сломить своеволие детей, чтобы истребить в них чисто чувственное и природное. При этом, уважаемый читатель, нужно следить за тем, чтобы не вырвать сам корень свободы воли ребёнка, иначе будущая личность будет духовно уничтожена. Нужно не забывать, что ребёнок обладает лишь возможностью свободы, которую родителям и учителям ещё только предстоит превратить в действительность. Поэтому наказание должно сопровождаться снисхождением и бережностью к духовному ростку рождающейся личности.

В чём же состоит особенность наказания детей? В отличие от правового наказания, цель которого восстановление нарушенной свободы, установление справедливости как таковой, наказание детей обращено и распространяется на внутреннюю сферу духа и потому носит исключительно моральный характер. Такое наказание мы называем педагогическим. Оно преследует ту же самую цель, что и метод воспитания благом: превращение воли ребёнка из состояния произвола в свободу. Однако способ реализации этой цели совсем другой.

Педагогическое наказание выражается в качественной, морально-нравственной оценке ребёнка (ученика) и в соответствующем к нему моральном отношении родителя (учителя). Когда ребёнок совершил проступок, как писал И. Кант, то следует кротко указать его ошибку. Если же требуется наказать, то нужно делать это без гнева, ругательства и серьёзно, но делать это как можно меньше и реже. Не нужно при всякой мелочи, неловком движении говорить ребёнку: «Стыдно!» Человек должен стыдиться только тогда, когда сам себя унижает: когда он лжёт.

Ложь никогда не должна быть терпима. И так как ложь есть моральный проступок, то и наказание должно быть моральным, а не физическим. Когда ребенок лжёт, он унижает себя и имеет все основания стыдиться. Вот единственный случай, когда со всей серьёзностью нужно сказать ребёнку: «Стыдись, ты негодяй!»

Всё истинное и действительное полярно. Это относится и к педагогическому методу. Правила христианского воспитания детей также не исключают наказания. Но это наказание сопровождается своей противоположностью. Если ребёнок не наказывается и не вразумляется, говорил св. Иоанн Златоуст, то он вырастает рабом своих беспорядочных наклонностей. Худое поведение переходит у него в навык, и становится он негодным членом общества, горем для своих родителей, бременем и соблазном для многих. И ещё: величайшую ошибку делают те родители, которые влюблены в своих маленьких детей, любуются ими, всё им прощают, никогда их не наказывают. О таких сказал премудрый Сирах: «Лелей дитя, и оно устрашит тебя».

Святитель Тихон Задонский указывал на то, что ненаказанные и в возраст пришедшие, как кони необученные и свирепеющие. Посему, христиане, любите детей своих и наказуйте их. Но нельзя наказывать детей с раздражением, со злобой и с ненавистью. Нужно наказывать любя. Когда дети почувствуют эту любовь, они поймут, что заслуживают наказания, и наказание исправит их.

Таким образом, педагогическое наказание есть средство преображения природно-чувственной воли ребёнка в разумно-нравственную, богочеловеческую волю. Оба указанных метода воспитания сливаются в один, конкретный, а потому истинный и действенный метод, о котором в Учении Жизни сказано, что самое полезное – уметь сочетать нежность любви с суровостью долга. Именно такой – целостный, подлинно педагогический – способ воспитания детей подобен птице, парящей на двух крыльях. Понятно, что этот метод для своего воплощения нуждается в соответствующих родителях и учителях. А если таковых нет? Тогда…

Если не забывать истинную цель педагогики, то всё существо родителей и учителей должно наполняться торжественностью, серьёзностью и ответственностью перед Богом, поручившим им делать на Земле то, что Сам Он делает на Небе. С той лишь разницей, что духовно-педагогическое рождение человека вторично по отношению к его божественно-космическому рождению.

Между тем душевного трепета и серьёзности к этому Божественному делу как раз меньше всего и наблюдается. Серьёзность обучения и воспитания детей растворена играющей педагогикой, о которой Гегель в своё время сказал: «Совершенным извращением дела нужно считать играющую педагогику, которая серьёзное хотела бы преподнести детям под видом игры и которая предъявляет к воспитателям требование, чтобы они спустились до уровня детского понимания своих учеников, вместо того чтобы детей поднять до серьёзности дела. Это играющее воспитание может для всей жизни мальчика иметь то последствие, что он на всё станет смотреть с пренебрежением»[2].

Преображения духа ребёнка в его разумное и свободное состояние в этом случае не происходит. И это потому, что указанная педагогика нарушает и оскверняет, по мнению Гегеля, подлинную и лучшую собственную потребность детей и порождает частью безучастность и невосприимчивость к субстанциальным отношениям духовного мира, частью презрение к людям, так как сами люди представляются теперь им, детям, ребяческими и достойными презрения, а затем у детей возникает услаждающееся собственным превосходством тщеславие и самомнение.

Эти мысли Гегеля отражают современное состояние нашей социальной и педагогической действительности. Что же мы наблюдаем сегодня? То же самое, что в своё время наблюдал и историк Н.М. Карамзин, заключивший характеристику России в одно слово – воруют. Сегодня к этому мы можем добавить ещё одно слово – врут – и указать на источник – низость духа. Люди то ли стесняются, то ли вовсе не хотят говорить о высоком. Играющая плоско-популярная «педагогика для всех» рассуждает обо всём, но только не о главном. Поистине самая страшная разрушительная сила – это не явное невежество, а полуобразованность и полупрофессионализм.