Взгляд скользнул по правой руке здоровяка. Причудливо загнув безымянный палец и развернув тыльной стороной ладонь, он демонстрировал идеальные ровные ногти и безупречные ухоженные руки, не было даже намёка на то, что этими нежными руками всерьёз работали. Как может рекомендовать что-то тот, кто не имеет представления о жизни обычных рабочих, решивших по-быстрому сбегать в «гости к изжоге и гастриту» во время обеденного перерыва. Зайдя в обитель развалившегося нечто в руках у человека с этикетки, можно с уверенностью заявить, что этот рекламный карапуз ни за что на свете добровольно не перешагнул бы порог забегаловки, чью рекламу он так яро продвигал. Весь его вид был явной издёвкой и насмешкой над всеми бедолагами, кто купится на его розовые поросячьи щеки и решит прийти в забегаловку с громким названием «ресторан». «Приходите, я вас жду. Мы ждём вас, вас ждёт дорога к сытости и счастью, вы будете есть, есть, есть, есть… ха-ха-ха… пока не сможете встать, вы не уйдёте от нас, я вас жду…»

Рука схватила бумагу и кинула на асфальт. Тяжёлый ботинок со злостью пнул здоровяка прямо в нос.

– Нет, нет, не надо! – вскрикнул толстяк. – Нет!!…

Башмак с силой обрушился, сровняв с асфальтом несчастное лицо, крик стих.

– Ненавижу напыщенную рекламу. «Мы лучшие на рынке, приходите, мы высосем из вас деньги, верьте нам, верьте», – Мики шипел, как расплавленный металл, брошенный рукой кузнеца в ледяную воду.

Он сам не понимал, чем обычный кусок бумаги его так раздражал.

Затылок горел, голова была как раскалённая сковорода, казалось, ещё немного – и волосы начнут плавиться, и кожа, обугленными кусками отваливаясь, обнажит череп. Мики приподнял подошву своих ботинок. Здоровяк больше не кричал, это был мёртвый, неживой кусок бумаги. Мики истерически смеялся, было неважно, что говорящая бумага – всего лишь плод бурного воображения Мики, было чертовски приятно размазать эту наглую физиономию. На улице было подозрительно тихо и безлюдно. Окраину «огрели тяжёлым валуном», передавив всех местных жителей.

У Мики промелькнула мысль: «А что если это всё неслучайно, и что-то затевается, и все специально в страхе прячутся по укромным местам, боясь за свои шкуры?»

– Это бред… Но… вдруг они меня нашли? Никто из разумных не высунется на улицы, когда они выходят из тени. Вдруг они узнали?!

Мики прервал свои размышления. В каждом углу мерещились тени, шорохи. Чей-то хриплый смех прокатился по переулкам. Всё приходило в движение. Паника захватила тело, дышать становилось всё тяжелее, голова пылала огнём.

– Они повсюду! Они повсюду, они не отпустят меня! Они не отпустят!

Мики опёрся на стену, её холод и сырость, ощущавшиеся на коже, хоть как-то держали в мире реальности. Все разделилось на чувства за туманом и в тумане. О реальности напоминали лишь телесные ощущения. В данном случае спасителем выступал холод и старая потёртая кирпичная стена здания бывшей библиотеки – нынешней пивной.

В тумане бродили тени – тени прошлых событий и додуманных непосредственно воспаленным разумом Мики картин из несуществующих реальностей. Их ворчание сливалось в единый ужасный рокот. В детстве Мики рассказывали историю о звере, живущем в лесу на окраине города, по представлению Мики, именно такие звуки должен издавать зверь. Тени стонали, сердце – ещё немного – и вот-вот выпрыгнет из груди, тело парализует ужас и паника. Тени слились в одно пятно, приняв силуэт человека – тощего парня в рваном пиджаке. Парень поклонился и озарил Мики своей улыбкой.

– Мики, Мики, это уже паранойя. Ты опять себе все навыдумывал. Спокойствие, это твоя фантазия, это все яд в твоём теле, он убивает тебя. Это иллюзия, иллюзия того, что боль уходит. Ты не замечаешь, как ты гниёшь душой, зачем?!!

Голос был мягким, с нотками неприкрытой нежности и заботы. Обычно голос подсознания – это отражение твоего собственного голоса, но на удивление Мики голос был женским, знакомым, родным. Голос проникал во все клетки тела и болью пронзал грудь и голову. Голос был туманным и смазанным, но его было не спутать ни с чьим другим. Голос Марии жёг изнутри и топил восприятие в «мягкой тёплой вате».

Туман окутал сознание, связав его плотной верёвкой. Из всех щелей, дверей, окон и даже из трещинок между камнями клубами вырывался тёмный беспросветный туман. Глаза не видели.

– Тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук… Это я, твоё сердце.

– Уважаемый, у наших стен паническая атака, – звучал вялый, на этот раз тот нужный мужской хриплый голос, принадлежавший самому Мики.

– Заткнись! Все в порядке…

– Скажи это своему телу, аха-ха… а не мне.

– Заткнись, я в порядке, я же сказал…

– Дорогой, он нас спасёт, не беги! Дорогой…

– Заткнитесь…

Силуэт, подобно туману, скользил сквозь предметы и, продолжая улыбаться, приближался. Воздуха не хватало, тело немело, лицо Мики побелело и в ужасе застыло.

– Не бойся, друг мой, все реально. Ты не сумасшедший, – прошипела тень.

– Я реален, а не остаточный эффект от препаратов, что ты принял. Это не конец. Не бойся.

Холодная, как лёд, рука коснулась щеки Мики.

– Игра не закончена, песня не спета.

Раздвинув онемевшие от ужаса пальцы, тень вложила нечто в руку Мики.

– Выходи из тумана. Выходи, они рядом, выходи! – ревел внутренний голос. Незнакомец озадаченно нахмурился, взгляды встретились, по телу вновь разлилось тепло. Глаза были живые и пылали пламенем, и в них было столько страсти, разума, безумия и нежности, переплетающейся с любовью, что казалось – все доброе, злое, светлое и тёмное, абсолютно всё – это его глаза.

Мики сам не заметил, как улыбнулся в ответ тени, и на душе стало спокойно.

– Друг, беги, доверься, ради всех них…

Боль электрической волной, подобной глотку свежего воздуха, облетела тело от головы до кончиков пальцев на ногах. Туман со свистом втянулся в трещины близлежащих строений. Шляпник лишь улыбнулся напоследок и, громко смеясь, исчез.

Мики с диким смехом со всего размаха врезал по кирпичной стене. Удар, удар и вновь удар, рубашка с треском разорвалась на лоскуты и обернулась вокруг разбитых костяшек. Рука ныла, кровь просачивалась через ткань, оставляя красные отметины на синем лоскуте, боль вернула в реальность.

Мики прошёл до середины улицы и остановился у того самого дома, где когда-то жил.

– Ну что, я готов! Я жду! Где вы?! – крикнул во всю глотку Мики.

Долго ждать не пришлось – на асфальт упала тень. Тень бесшумно меняла свой размер, пока из-за угла не высунулась морда с засаленными взъерошенными волосами. Морда улыбнулась кривыми зубами и скрылась за углом. Раздался истерический крик, сопровождаемый звуком лязгающего металла. Психопат на всех парах летел к Мики с двумя тесаками и болтающимся шлангом от противогаза, который тот натянул в качестве маски, на ногах не было обуви – здоровяк был босиком. Мики едва успел закрыть дверь перед носом нападавшего, старая задвижка, лязгнув, попрощалась с этим миром, перед тем как мощный удар выломал дверь.

– Стой, мясо!! Я поймаю тебя, нечестивец!! Ты осознаешь свою ошибку!! – крикнул здоровяк, сняв противогаз и метнув его в сторону убегающего. Захлопнув дверь, Мики оказался в до боли знакомой гостиной. От былой жизни здесь осталось только кресло, хлам, и сам Мики.

– Я тебя достану, птичка моя, и сожру! – кричал психопат, пытаясь разнести дверь. Теперь, когда Мики знал, кто конкретно его преследует, ему было уже не так страшно. «Гораздо страшнее, когда не знаешь, кто рычит в темноте, чем когда видишь перед собой волка и примерно знаешь, что от него ожидать».

– Ты не веришь! Я заставлю тебя уверовать! Свинья!

Дверь содрогалась от ударов огромного мясницкого тесака.

Мики сидел в кресле и, закурив, ожидал конца, крутя в руках полированную бензиновую зажигалку.

– Ого, да тут уютно. Хоть это и пристанище тараканов и крыс, но прошлые хозяева знали толк в уюте. Стив, ты только посмотри, какое шикарное кресло!!