– Достойная смерть, – тихо, но восхищенно проговорил Форинвальд.

– Воистину так, – согласился Хальдор, – Вот только теперь, после его гибели, мне некому служить. У всех гвардейцев есть хускарлы, а меня скорее всего переведут в инженерный батальон, как только он будет создан.

– То есть как, некому служить? – удивленно воскликнул Форинвальд. – Вот теперь я понял, почему ты тут столбом стоишь. До тебя еще не дошло, зачем тебя сюда прислали?

– Мастер-сенешаль приказал мне поступить в ваше полное распоряжение, и … – глаза Хальдора округлились, – Это значит… Значит, я теперь буду служить вам, господин?

Форинвальд отошел от стола и повернулся к Хальдору лицом.

– Признаться, я надеялся, что Гройн пришлет ко мне кого-нибудь более сообразительного. Скажи мне, юный Хальдор, кого ты перед собой видишь? – тихо спросил он.

Гном внимательно оглядел старого мага с ног до головы и неуверенно произнес:

– Передо мной вы, мастер Форинвальд. Единственный рунотворец Берегонда, выживший после его падения.

– Верно. Но это еще не все. Перед тобой дряхлый старик, на исходе жизни умудрившийся лишить себя самого ценного для гнома его профессии дара. Я слеп, юный Хальдор, и теперь я лишь тень былого Мастера рун, о коем ходило столько занятных историй.

– Я слышал об этом. Мне жаль, мастер Форинвальд, – проговорил Хальдор.

– О, пустое это, – отмахнулся старик, – Я достаточно повидал за четыре с половиной века жизни, пора уже дать глазам отдохнуть. – он горько рассмеялся. – Жаль только, что эта напасть губительно сказывается на моих прямых обязанностях. Я думал, что справлюсь со своей работой не смотря на слепоту, но это оказалось не так. Похоже, что мой век творить подходит к концу. Раньше я не беспокоился о том, кто продолжит это дело после моей смерти. Теперь я понимаю, что весь труд моей жизни, весь опыт накопленный почти за восемь сотен лет учебы и исследований, все это может кануть в вечность, из-за моей преступной недальновидности. И сейчас я могу лишь надеяться, что еще не слишком поздно все исправить. Так скажи мне, Хальдор, хочешь ли ты участи лучшей, чем провести всю жизнь во взрывотряде, ожидая того дня, когда ты просто не вернешься из шахт? Хочешь ли ты учиться вещам, недоступным для умов простых гномов? Обрести цель, которая проведет тебя через всю жизнь к сияющим вершинам славы и почета? Скажи мне, Хальдор, чего ты на самом деле хочешь?

Хальдор выглядел ошеломленным. Слова старого рунотворца гулким эхом отдавались в его голове. С самого раннего детства отец готовил его к военной службе. Его водили на детскую арену, уроки строевого боя, заставляли сидеть на лекциях по военной истории и искусству тактики. И если физические упражнения давались ему легко, как и любому гному, то просиживание штанов на бесконечной теории казалось невыносимой пыткой. Со временем, в голове Хальдора прижилась мысль о том, что однажды он поступит на военную службу и, если повезет, когда-нибудь сможет связать себя священной клятвой с Гвардией Берегонда.

Сейчас же настала пора посмотреть правде в глаза. С гибелью Бервидольфа дорога в гвардию ему была закрыта. Хальдору был дан шанс проявить себя, но он попросту не смог спасти жизнь своего господина. В таких случаях не часто дают вторую попытку. И перспектива оказаться в одном из взрывотрядов маячила перед Хальдором все отчетливее.

С другой стороны, ему представилась возможность стать учеником последнего рунотворца Берегонда! Подумать только! Конечно, это значило забыть о военной карьере навсегда, но перспективы были просто фантастические. Ведь рунотворцы – привилегированное сословие в любом гномьем обществе. Они присутствуют на советах и церемониях, имеют высокий доход от своего ремесла и пользуются уважением среди знати. Что там говорить, даже короли древности прислушивались к мудрым советам особенно выдающихся рунотворцев. Здесь нечего было и думать.

Хальдор поднял взгляд на старого мага и произнес:

– Служить вам – честь для меня. Я буду вашими глазами.

Скорвид негодовал. Вождь валкаров умудрялся проявлять фантастическое упрямство. Третий раз скаут требовал его аудиенции в глубине сосновой рощи, и третий раз угрюмые валкары-стражники давали ему от ворот поворот. Похоже, выбора нет и придется ждать, пока тан оправится настолько, что сможет сам явится на переговоры. Остается надеяться, что валкары за это время не передумают и не нападут на обезглавленную дружину гномов.

Прошло уже два дня с тех пор как Скорвид покинул лагерь, взяв с собой нескольких скаутов. Они остановились на опушке сосновой рощи, неподалеку от тропы, по которой валкары недавно выступили из леса на равнину. Дюжина гномов, сопровождавших Скорвида, разбила маленький лагерь на небольшом холме окруженном кустарником, разросшимся у основания могучих сосен. Большая часть скаутов занималась охотой и заготовкой дров для главного лагеря. Оставшиеся трое всюду сопровождали своего мастера, в том числе, во время долгих ожиданий перед очередной аудиенцией у вождя валкаров. Однако и в этот раз Вокхог остался непреклонен.

Скорвид со свитой уверенно двигались по едва приметной лесной тропе. Их стоянка была уже рядом, когда справа, в чаще леса, раздался шорох потревоженного кустарника. Скауты в один миг взвели арбалеты и направили их на источник шума. Треск ломаемого дерева приближался и вскоре зеленая стена зарослей раздвинулась. Среди кривых усеянных листвой и колючками ветвей показалась темная собачья морда.

– Ауф? – удивился Скорвид. – Ты что здесь делаешь?

– Я приглядывать за тобой, – оскалился валкар. На этот раз он предстал перед гномами без брони, в одних коротких кожаных штанах и с костяным кинжалом на поясе.

– Шпионишь для своего вождя? – прищурившись спросил гном, – Ну, ну. Сначала он игнорирует мои попытки худо-бедно провести переговоры, а потом посылает за нами своих ищеек. Ничего не скажешь, это очень гостеприимно. Прямо таки по-соседски!

– Вокхог не знать, что я здесь. Я прийти не по его воля.

– Вот как? Тогда зачем ты пришел?

Ауф внимательно посмотрел на Скорвида, затем на его людей.

– Не здесь, – сказал он и кивнул головой в сторону чащи, – Ты пойти сейчас со мной.

– Да что ты говоришь! Старина Ауф, наверное, ты не заметил, но я уже не являюсь вашим пленником. Я надеюсь, ты понимаешь, что это означает, верно?

– Я тебе не приказать. Я только просить тебя идти со мной. Ты отказаться, если желаешь. Но тогда ты никогда вновь не видеть свой оружие.

– Многострел… – изумленно проговорил Скорвид. – Так он у тебя?

– У нас, – поправил его валкар, – И ты получить его, если помочь нам.

Глаза Скорвида округлились и он заходил взад-вперед, шумно дыша и теребя седую бороду. Наконец он остановился, резко подскочил к Ауфу и уставившись в его желтые глаза прошипел:

– Чего же ты хочешь от меня, треклятый валкар?

– Не здесь. – повторил валкар, снова мотнув головой в сторону чащи.

Старый скаут все так же пристально смотрел в глаза черного валкара.

– Я верну свой арбалет, Ауф, чего бы то мне ни стоило. Ты же это понимаешь?

Валкар кивнул и его морда снова растянулась в лукавом оскале. Скорвид бросил взгляд на своих гномов:

– Я так понимаю, им со мной нельзя. – сказал гном.

– Ты правильно понимать.

Скорвид тут же обернулся и махнул своему отряду рукой в сторону лагеря. Гномы озадаченно переглянулись, но задавать вопросов не стали. Скауты Берегонда являлись одними из самых преданных бойцов королевства. Их набирали из сирот, родители которых погибли в войнах с Пещерными Повелителями в глубинах подземелий. С самого раннего детства в них воспитывали верность и любовь к своим правителям и командирам. Такие как они, в любой момент могли пожертвовать собой ради своего предводителя. Их самоотверженность уступала только их дисциплине. Она у них была безупречна. Во время затяжных подземных войн, судьбы целых армий и городов зависят лишь от выдержки и хладнокровия тех, кто идет в авангарде гномьего воинства, скрываясь во мраке пещер и неся смерть врагам королевства хитроумными ловушками и внезапными нападениями из засады. С падением Берегонда наступил закат для доблестной Гильдии Скаутов. Сотня стрелков, возглавляемых Скорвидом, – это все, что осталось от тысячи арбалетов. Теперь они единственные, кто способен возродить традиции Ордена и передать их следующим поколениям. И в этом деле их верность должна уступить дисциплине.