Науринья дернул плечом и отвернулся.

— Да ты посмелее нас всех будешь, дев… госпожа! — хлопнул себя по бедру Эдеанна. — Я — твой человек!

— Я твой человек, — изумленно распахнул глаза Адахья.

— Ты наша, а мы твои! — выкрикнул еще кто-то. Страх уходил, на глаза Майвэ накатили слезы.

А потом Эдеанна запел, радостно, от всей души, и песня эта, простая, не такая, как у Дневных бардов, что-то сделала с ними всеми. Они начинали петь, незаметно для себя, подхватывали слова, и словно прорастали друг другом. Они ощущали мысли и слова, чувства и биение сердца, словно были чем-то одним.

"Если кто-то из нас умрет, эти корни, эти узы не порвутся, и даже из-за грани сна богов мы будем слышать друг друга", — подумал кто-то, и Майвэ поняла, что она слышит чужие мысли, и остальные тоже.

А Науринья отвернулся к стене и, кусая в кровь губы, плакал.

— Выступаем! — резко отдал команду Тэриньяльт. — Время не ждет!

***

— Выступать утром, — сказал Анральт Одноглазый Лис после прилета ворона Тешийи.

Сборы были недолгими. До темноты время еще было, к тому же тревожное предчувствие дороги, и неизвестность в конце долго не дадут заснуть. Люди сидели молча на кухне, или говорили о чем-то пустячном, и у всех в глазах была одна и та же тревога. Одноглазый Лис Анральт спустился к ним. Ему налили горячего вина в оловянную кружку, и он сел, глядя куда-то в пустоту. Его присутствие тяготило, и все по одному стали расходиться. Когда Деанта собрался откланяться, Маранельт его остановил. Они остались вдвоем.

Лис заговорил не сразу, словно собираясь с духом.

— Расскажи мне о матери, — сказал он глухо и отрывисто, не глядя на Деанту. — Расскажи.

— Вы знали ее?

— Конечно, знал. Ну, можно так сказать. Я сопровождал ее на юг из столицы. Она… сильно постарела? — он посмотрел на Деанту.

— Я не знаю. Я же не видел ее юной.

— Ну да, ну да, — торопливо пробормотал Лис. — Ну хоть какая она?

Деанта покачал головой.

— Лучше вы расскажите, какой она была, когда вы знали ее.

Лис улыбнулся. В его единственном глазу плясал огонь очага.

— Она была красивая. Как принцесса из сказки. Нежная, такая хрупкая. И очень любила твоего отца, хотя видела его только один день и одну ночь, — он закашлялся. Посмотрел на Деанту. — И я тоже видел ее недолго. Только пока сопровождал. И мы почти не говорили. Какая она сейчас?

"Она безумна".

— Она красивая до сих пор. Стройная. — "Худая, она почти не ест". — И много говорит об отце.

— Она не вспоминает… меня?

— Простите, господин, но нет.

Лис усмехнулся.

— А я вот не могу забыть. Ладно, — он хлопнул по колену, вставая. — Иди-ка спать. Завтра в путь.

Дорога Ночи

До места встречи оставалось две ночи пути. И две ночи до момента встречи с Дневными.

— Я очень надеюсь, что кто-то придет, — говорил Адахье Тэриньяльт. — Может быть, мертвая волна не затронула Юг?

— Я надеюсь на это, — отвечал вместо Адахьи Нельрун. — Там осталась Правда владыки.

— Только владыка сам в заложниках в Холмах.

Нельрун кивнул.

— Это верно. Но он жив, и земля это знает.

— Будем надеяться, — повторил Тэриньяльт.

На стоянках Майвэ развлекалась, читая надписи на стенах — обрывки чужих жизней. Что думали они, оставляя эти надписи и рисунки? Было им весело или грустно? Майвэ улыбнулась, поймав себя на мысли, что ей тоже хочется оставить что-то на стене. Она воровато оглянулась, чтобы в закут никто не зашел, и нацарапала камешком "Арнайя Тэриньяльт, я тебя люблю".

За этим занятием она не услышала, как тот самый Тэриньяльт и вошел. Майвэ заслонила спиной надпись, хотя почти сразу же вспомнила, что он все равно не прочтет.

— Еда готова, госпожа, — как обычно, сказал он. После разговора с королем он старался держаться на расстоянии от нее. Майвэ не выдержала. Уж лучше все узнать и решить сразу.

— Ты хочешь оставить меня, Тэриньяльт? — негромко спросила она.

Он покачал головой.

— Я никогда не оставлю тебя.

— Тогда почему ты совсем не говоришь со мной? Мне очень одиноко, Арнайя Тэриньяльт.

Тэриньяльт опустил голову, потом снова поднял.

— Я дурно поступил. Но когда мы вернемся, я буду отстаивать свое право. Между нашими родами еще не улажена та старая вражда, вира не выплачена.

— Это буду я?

— Это тебя оскорбляет?

— Не очень. Нет. — Майвэ улыбалась. — Раз это ради того, чтобы быть со мной — то даже радует. Скорее бы все закончилось. Мы вернемся, и отец не будет вправе нам отказать. Мы будем героями.

— Если выживем, — сказал Тэриньяльт, — то будем. Идем, еда готова, госпожа. Люди ждут, они не станут есть без тебя.

***

Это был вход в старый медный рудник над Тианой. Отсюда громадный замок у черного зимнего леса казался игрушечным, а длинная белая дорога — узкой ленточкой.

Полукруглый черный вход виднелся над отвалом, по которому в свое время спускали тележки с рудой. День был пасмурный и ветреный, и лохмотья облаков волокло почти по земле. Полуразвалившиеся останки домов, складов, плавилен были унылы и тоскливы, словно и их задела Мертвая волна. На самом деле рудник забросили из-за смуты, потому как некому было защищать рабочих от тварей. "Сейчас никто бы их не тронул, — подумал Деанта. — Твари сами бежали от Мертвой волны. Опрометью. И здесь сейчас совсем тихо…" Он поймал себя на мысли, что уж лучше твари остались бы, только не было бы этой Мервой волны.

— Не хочется мне туда идти, — проворчал Сохора.

— И все же надо, — ответил Руа. — Нас ждут, и Уговор мы блюдем.

— Это если ждут, — протянул Сохора.

— Вот и посмотрим.

Юэйра не сказал ничего. Просто погнал коня ко входу.

— Ишь ты, лихой какой, — хмыкнул Руа. — Мы-то не будем торопиться. Это незачем. Торопыги погибают скоро.

— А вот рассказывали мне, — заговорил Сатья Королевский бард, — что рудокопам в этих местах являлась Хозяйка.

— Это еще кто? — тяжело пыхтя, спросил Руа. Слова барда отвлекли людей от мыслей о темноте и неизвестности.

Они въезжали на отвал.

— Рудокопы рассказывали, что появлялась перед ними красивая женщина в зеленом платье и с рыжими волосами. Тем, кто был человеком хорошим и славным работником, кто не был жаден, она помогала. Выводила из завалов, показывала слои хорошего малахита, а то и медный изумруд. А появлялась внезапно — вот не было ее, а вот она уже здесь.

— А звали ее Мелите, — добавил Хелья Ночной, снимая глубокий капюшон. Они входили в его мир. — Она была из малого холма, звонкого. У них вся семья рудознатцы, и все рыжие. У нас рассказывают, что она ушла с каким-то Дневным.

— А у нас рассказывают, что одного мастера-малахитчика, Иранту, она забрала с собой в свое медное царство. Будто там он вырезает каменные цветы из дорогих камней, а они оживают.

— Похоже на сады в Королевском Холме. Но не рассказывают, чтобы там трудились мастера Дня…

Время под землей течет совсем иначе, чем наверху. Так часто говорили, но сейчас Деанта это понял на своей шкуре. Отмечать его можно было только по тому, как выгорали факелы. Искажалось чувство времени, искажались звуки, обманное глухое эхо заставляло останавливаться и прислушиваться. Темнота давила.

Вход давно остался позади, и Деанта вряд ли нашел бы дорогу назад один. Но с ними шел Хелья Ночной и Сатья-бард. И все воины, молча, как послушные дети, следовали за ними, потому что боялись. Шли по дороге, по которой катали тележки с рудой. Шли и вели коней в шорах в поводу.

Хелья Ночной остановился, прикрыв глаза от света факела.

— Если я верно помню, то скоро будет проход налево, к вратам на Королевскую дорогу. И там нас должны будут ждать.

"Если будут ждать". Общая невысказанная мысль была почти ощутима.