— Пожалуйста, возьми себя в руки. Всё это будет совершенно бесполезно, если ты…
— Да… да, я понимаю…
Она и правда понимала. Понимала, что если допустить хоть одну ошибку, под откос покатится не только её жизнь.
Впрочем, её жизнь — в любом случае…
— Давай, всё, собирайся…
— А Дертоль… — начала Элья.
— Если придут от него — скажу, что не получилось. Подробности всё равно никто больше не знает… Собирайся, быстро!
— Да…
Элья скинула рюкзак и одним движением развязала его. Пока она торопливо распихивала по карманам спички и ещё какую-то ерунду, Саррет выстрелил из револьвера в песок. Девушка вздрогнула от грохота, но даже не подняла головы. Знала, что если сделает это, то снова не выдержит.
— Когда полетит рюкзак, не бойся, — напутствовал Саррет. — Если станет страшно во время спуска, прижмись к скале, пережди чуть-чуть…
— Да, я знаю, — кивала Элья. Хотя ничего, разумеется, не знала. Просто догадывалась, что как-нибудь разберётся.
— Давай, я… — он зачем-то стиснул её плечо и как-то бестолково провёл ладонью по рукаву пальто, — я придержу верёвку. Поначалу, по крайней мере…
Всё это происходило суетливо, в спешке. Элья потом не раз ещё будет возвращаться к этому моменту своей жизни, не раз будет жалеть: что почти не смотрела на него, что не поцеловала его напоследок, уже перед самым спуском, что не пожелала удачи, счастья и… чего там обычно желают.
Она вспомнила обо всём этом уже потом, когда оказалась внизу, под скалой. На неё летели брызги волн, атаковавших прибрежные валуны — но прежде чем отступить поближе к скале, Элья задрала голову и трижды дёрнула кончик освободившейся верёвки.
Никого наверху она не увидела, но верёвка заскользила вверх, стуча по камням и извиваясь в воздухе. Словно махала на прощанье.
***
Когда на закате к скале подошла шлюпка, она приняла на свой борт бледную молчаливую женщину без вещей в наглухо застёгнутом пальто и сапогах. Экипаж «Причуды» не знал, как её зовут, и женщина назвалась Эргой.
Это имя Элья придумала себе в последнюю секунду. Она несколько часов просидела возле скалы, глядя на волны, но за это время её не посетило ни единой мысли о будущей жизни. Название «Густаро» мало ей говорило; в сознании всплывали только ассоциации с учебниками по географии, в которой Элья никогда не была сильна. Но даже это обстоятельство не вызывало тревоги.
Элья понимала только, что будет далеко, очень далеко от Саррета. Почему она не заставила его пообещать, что они ещё когда-нибудь встретятся? Хотя… что она могла? Если бы у неё было время продумать это прощание, оно бы, конечно, вышло совсем другим.
И она бы не осталась в памяти Саррета хнычущей дурочкой, неспособной вымолвить что-то членораздельное. Но сделанного не воротишь. И несделанного тоже…
Элья не видела, как на неё смотрят матросы и о чём со смешками переговариваются между собой. Поэтому ей повезло, что капитан лично взял на себя опеку гостьи. Был ли это знакомый Саррета, или тот ему просто хорошо заплатил?.. Сложно было это выяснить, не называя имён, а наводящие вопросы ни к чему не привели. Смирившись и с этим, Элья внимала рассказам высокого бородатого мужчины о стране, в которую они плыли, о мрачном, суровом но притягательном побережье Трескучего Моря, названного так из-за водрослей-трескунов — флоры, о которой Элья впервые слышала.
Капитан показал выделенную для неё каюту, но девушку пока совершенно не тянуло уединяться в этой коробке, освещённой единственным кристаллом. Она уселась на палубе — ближе к носу, там, где меньше всего дуло, и куда не долетал чёрный дым сгоравшего в топке угля. Сгущались сумерки. Море простиралось во все стороны — огромное и непостижимое. Элья так давно мечтала его увидеть — и теперь оно будет её окружать ещё недели три, если не больше. «Зависит от погоды», — говорил капитан. Смотри, сколько хочешь…
Иногда скалы, обломки Драконьего Хребта, выступали из воды чёрными кривыми силуэтами. Потом стали вырастать в фиолетовом сумраке маленькие и большие острова: и голые, скалистые, на которых сизыми тенями дремали птицы, и другие, покрытые лесом. Все они странно завораживали Элью. Глядя на них, она вдруг подумала о покое, который, несомненно, обрела бы, поселившись здесь. Откуда у неё была эта уверенность, Элья не знала, но вид разбросанных в море островов теребил в её душе какую-то тайную струну. Вернее, даже не теребил, а тянул, тянул, тянул…
Живут ли тут люди? В темноте домов не разглядеть, но кто знает… Впрочем, даже если не живут, то что с того? Так даже лучше. Построить бы шалашик, смастерить удочку — наверное, это легче, чем кажется — и затеряться в безымянном лесу… Никаких чужих стран, далёких материков; не нужно подстраиваться под незнакомую культуру, учить никогда ранее не слышанный язык, вертеться, пытаясь почувствовать себя своей среди толпы чуждых, как из другого мира, людей — и за всю жизнь не преуспеть в этом… Хотя Элья понимала, что в ней говорит отчаяние. Отчаяние — и невозможность поверить в то, что необходимо как-то и зачем-то продолжать жить. Она знала, что быстро ко всему привыкает — привыкнет и к новой земле.
Неожиданно к ней подошёл капитан.
— Не скучаете? — спросил он. — Может, всё-таки пойдёте в каюту? Холодает…
У Эльи что-то болезненно дрогнуло в груди — замечание заставило её снова с тоской и нежностью подумать о Саррете, о котором она забыла на целую минуту, засмотревшись на острова. По наставлению полицейского, Элья, когда собиралась, натянула свитер и тёплую накидку, а также сунула в карманы толстые перчатки — поэтому и не замёрзла за весь день, пока ждала шлюпку. По крайней мере, не до такой степени, чтобы отсиживаться в каюте.
— Что это за острова? — спросила Элья.
— Это земли Клана Альбатроса, — ответил капитан. — Говорят, впрочем, Клан Альбатроса сейчас там не живёт… Они вроде бы стали птицами. Какое-то страшное колдовство…
Его рассуждения о колдовстве Элья уже не слышала — она вдруг заметила рыжеватые отблески костра, плясавшие на стволах деревьев на крутом берегу одного большого острова, и шум в ушах заглушил голос капитана. И голос разума, наверное, тоже, потому что Элья вдруг сказала:
— Неправду говорят. — Потом повернулась к нему и попросила: — Позвольте мне, пожалуйста, сойти здесь.
***
Элье пришлось долго уговаривать опешившего капитана, но своего она всё-таки добилась. Шлюпка снова была спущена на воду, и какой-то старый матрос отвёз девушку к берегу.
Здесь бы, наверное, следовало испугаться и попроситься обратно. С того места, куда они причалили, костра видно не было: берег казался глухим и неприветливым. Но вот матрос сел в шлюпку, та плавно заскользила обратно к «Причуде», а Элья не поспешила окликнуть его, она молчала и не двигалась. А когда шлюпка стала едва различима в ночной тьме, повернулась и зашагала наверх по склону, туда, где, по её представлениям, должен был гореть огонь. Если, конечно, он ей не померещился…
«Идти на огонь — это и риск, и надежда, — вдруг вспомнила она. — Пока не придёшь, не узнаешь…»
Лес шелестел мрачно и как будто даже угрожающе. Элья старалась особо не углубляться в него, довольно быстро отыскав тропку вдоль обрыва. А потом, наконец, снова увидела пляски оранжевых бликов на стволах деревьев…
Девушка помедлила секунду, собираясь с духом, и двинулась дальше. Остановилась Элья только когда до цели оставалось около десяти шагов.
— Позволь подойти к твоему костру, — сказала она тени, застывшей возле небольшого бревенчатого домика с единственным тускло светящимся окном.
— Подходи, — усмехнулся Герек. — Я тебя тут уже почти неделю жду…
И сам направился к удобно лежавшему возле огня толстому бревну, откуда открывался вид на море и на ближайшие острова.
Домик, как и кострище, судя по всему, некогда принадлежал леснику или, может, местной волшебнице — знахарки, подобные Гарле-каи, существовали и в Клане Альбатроса, Элья это помнила по бабушкиным рассказам.
