Эта мимолётная, странная мысль пролетела настолько быстро, что через секунду я уже не смог вспомнить о чём думал. Моя голова в последнее время работает всё хуже. Мне нужен перерыв. Но только не этот… Звонок.

— Ты! — с громким хлопком мне на наполовину написанные конспекты опускается ладонь, — да как ты посмел, ничтожество?!

Юнас шипит мне прямо в лицо. Я так хочу ответить. Хочу. Правда. Но и преодолеть этот барьер всё никак не могу. Почему папа воспитывал меня именно таким? Как же те фильмы, где омега может сам дать сдачи альфе, что посмел к нему приставать? Где те омеги, что в учебниках по истории показаны, так же грозно и опасно?

Почему никто не может ответить на мои вопросы? Юнас обхватывает моё запястье, причиняя физическую боль.

— Если ещё раз откроешь свой поганый рот, я договорюсь, чтобы тебя на следующее утро нашли в какой-то подворотне. Живым, — тихо заканчивает омега, — но немножко поломанным. Хочешь? Нет?

Я лишь устало смотрю в его зелёные глаза.

— Юнас. Просто оставь меня в покое, — пытаюсь вырвать свою руку из крепкой хватки.

— Я тебя оставлю в покое только тогда, когда сам того захочу, ясно? — обидчивый. А ведь, я ничего не приукрашал. Ответил теми же словами, что слышал из дня в день. Обычными словами. Без оскорблений. Неприятно, да? Мне тоже.

Апатично смотрю на листья, что так легко срываются с веток деревьев. Я не ломаюсь. Нет. Просто устал.

========== Глава 3 ==========

А на следующее утро встречаю ту самую картину, только Юнас стоит лишь со своим Эрлом. Отец смотрит на меня долгим угрюмым взглядом, на что приходится лишь непонимающе пожать плечами и беззаботно улыбнуться. Омега злой. Юнас не говорит, не спрашивает, просто обхватывает мои плечи рукой, ведя за собой в школу. У Эрла в ушах наушники из которых раздаётся громкие удары барабанов.

Не понимаю, что они хотят этими утренними визитами добиться. Даже конкретных мыслей нет, лишь сплошные размытые догадки. Юнас снова доводит меня до класса. Сегодня без лишних придирок, лишь бумажные шарики. Всё как обычно. Только парта исписанная уже в новых оскорблениях портит очередной день.

— Мистер Фальк, к доске, — химик, и мои любимые никому непонятные формулы. Задача лёгкая, потому решаю её за каких-то пять-семь минут. Мистер Норфус хвалит отпуская меня на своё место. Замечаю угрюмый взгляд Виктора… Ещё его не хватало. Виктор оборачивается к Юнасу, что-то шепча тому на ухо. Омега улыбается и радостно кивает. Пока дохожу до своей красивой парты весь соседний ряд уже что-то обсуждает, перешептываясь.

Может стоит снизить свою успеваемость? Но тогда я не смогу поучаствовать в конкурсе. А ведь я уже согласился, и неделю назад мне даже пришло письмо с темой по географии! Даже я не могу представить масштабы собственной радости. Обожаю!

— Чего ты лыбишься, как дебил? — радостное настроение о воспоминаниях про конкурс заметно испаряется. И снова приходит глухое, тихое, невысказанное раздражение и нервозность. В последнее время, мои руки все чаще и чаще трясутся, и заветная коробочка «успокоительное» заняло коронное место во внутреннем кармашке сумки.

— Что тебя ещё во мне не устраивает? — устало перевожу взгляд на Ульфа. Мне не хочется учится у них этой язвительности и прибавлять её в свой лексикон, но почему-то с каждым разом, все чаще и чаще, даже в мыслях появляются пропитанные ядом слова. Каким я был в прошлой школе?

Если вспомнить, то точно был мил со всеми. Много улыбался и часто шутил. Альфы постоянно постоянно давали мне какую-то мелочь: блокнот или газировку из автомата. А между омегами царила чистая дружба, без примесей лицемерия. Ведь мы все друг друга знали с начальной школы, и не считали за необходимое притворяться. Возможно, городские таких людей называют «сельские», потому что мы слишком искренние.

— Не дерзи, бледнолицый, — пригвоздил меня к месту своим взглядом альфа, — мы с твоими веснушками не разобрались. Не забывай.

Невольно вздрагиваю. Разворачиваюсь к окну, чтобы лишь не показывать своему оппоненту, как мне страшно. В голове мелькают картинки, одна ужаснее другой. Но ведь не могут эти дети быть настолько жестокими?.. Хотя, какие дети? Семнадцать лет, а некоторым уже скоро восемнадцать. Не могу понять, каким образом они воспитывались. Откуда взялась эта вся ненависть приправленная горьким соусом. И ведь весь этот микс вкусов выливается прямо мне на голову, в виде вонючих помоев.

Стою в главном холле. По окнам стучит дождь.

— Что, омежка, боишься простудить свою тощую задницу? — хихикает Ханс, обнимая Виктора за талию. Омега сразу раскрывает черный зонтик, переплетая руку с альфой, в замок. Виктор усмехается уголком губ, вот только взгляд его остаётся холодным.

— Не стоит, Ханс, — мягко пропел Виктор, утягивая разомлевшего альфу за собой.

Потираю плечо рукой, куда пришелся незаметный ни для кого удар омеги. Даже Ханс не заметил, увлеченный лишь собственными словами и последующими ощущениями от мягкой руки Виктора. Достаю из рюкзака папку с дополнительным эссе по биологии. Вдох. Выдох. Десятиминутный марафон по лужам, мои прыжки через них, и ужасная задышка на финале, отыгрывается на мне полным влажным видом.

— Кенни! — волосы свисают сосульками. Одежду можно выжимать двумя руками. Снимаю кеды и на пол в прихожей выливается целая лужа воды. — Я говорил: возьми зонтик.

Упрекает Элиас, убегая в ванную, чтобы притащить мне полотенце.

— Не говорил, — возражаю, но папа этого уже не слышит.

С кружкой горячего чая, завернувшись в тёплый и мягкий плед, я ищу в мировых сетях информацию к будущей работе. Ноутбук работает на полную мощь, а пальцы двигаются по кнопкам клавиатуры с невероятной скоростью. Папа приносит мне перекусы, чтобы не отвлекать сына от тяжёлой работы. Принтер уже просто заполнен распечатанными листами, а ведь это лишь начальный этап, и из всех этих двухсот страниц, я должен выбрать лишь самое главное.

Завтра Хэллоуин.

***

Да. Это то, ради чего мы работали? «Страшные плакаты», летучие мыши из картона, висюльки над дверьми с надписями. Тыквы понатыканные в каждый уголок. Слышал, что именно в том актовом зале, где мы и проработали весь этот месяц, будут заранее подготовленные выступления самых смелых.

Вокал, танцы, постановы театральных сценок. Мероприятие необязательное, но каждый работал, потому места в зале должны быть заполнены полностью.

Захожу в учительскую, где зам даёт мне дополнительную информацию. Сам сказал, что я могу обращаться к нему когда захочу, вот иногда на правах отличника, прошу поискать её мне в более правдивых источниках.

— Тебе стоит пойти повеселится, — альфа кладет руки в замке на свой живот, — занятия уже закончились. Так что пойди к друзьям. Времени у тебя ещё целый вагон.

Угрюмо киваю, соглашаясь. Мне и самому хочется пойти, вот только предчувствие, что мне не понравится сегодняшний день, преследует достаточно долго. Слишком много света. Слишком громкие голоса. Слишком много веселья. Которое я не могу разделить с другими, или чтобы эти люди поделились маленькой частичкой радости со мной.

Моя половина надписи, нарисованная идеально по линии — ведь не зря я так корпел над ней — красуется прямо над главным входом. Омега во мне просто пищит от восторга и радуется, тому что я так прекрасно справился со своей задачей. И лишь найдя самое уединённое место, смог спокойно вдохнуть и даже слегка улыбнуться.

— Почему ты весь горишь? — чужая рука оказывается на моём лбу. Незнакомый омега, возможно с параллельного класса, что сидит за одно кресло от меня, участливо наклоняется немного вперёд, — у тебя щёки красные.

Он указывает на свои пальцем, потому я неосознанно отзеркаливаю жест, прикасаясь к своим щекам. И правда. На собственное удивление, я совсем не заметил, что лицо давно горит, а тело покрывается мелкой испариной.

— Эй, — омега оказывается рядом. И голос у него такой заботливый, — ты теперь бледно-красный какой-то. Может отвести тебя в медпункт?