Однажды Майкрофт встретил Эшли около её дома, и они снова пошли от Шафтсбери авеню по лондонскому бульвару, развлекая друг друга дедукцией.

- Что скажешь вон о том молодом человеке? - спросил девушку Майкрофт, кивнув на прошедшего мимо мужчину.

- Сентиментальном отце двоих детей с облезлой кошкой и квартирой напротив Британского музея?

- Хм, грязь на щеке, которую никто не стер, комиксы в сумке, волоски на спине и ногах: собака навряд ли станет забираться Вам на спину, кошка - более вероятно. О квартире можно узнать, посмотрев на брызги на его джинсах. Ты упустила кое-что - он водопроводчик.

- Безработный водопроводчик. - поправила девушка с улыбкой. - Посмотри на его руки. К тому же, он явно страстный курильщик, что можно легко заметить по желтоватому следу между средним и указательным пальцем. Хорошо, а что насчет вон той особы в красном? - Эшли кивнула в сторону дамы, которая разговаривала по телефону невдалеке от афиши мюзикла “Chicago”.

- Она вдова, строчит статейки в Желтой прессе, а по ночам подрабатывает женщиной легкого поведения.

- В самом деле? Кольцо покойного мужа на шее, вызывающий наряд любителя “копаться в грязном белье”…

- Посмотри на её губы и руки.

- О, ты прав. Она хозяйка моей квартиры. - девушка засмеялась.

Майкрофт хотел было присоединиться к ней, но сдержался, зажав рукой правую щеку.

Девушка это заметила и разом смолкла.

- Что у тебя с щекой? - настороженно спросила она, в миг став серьезной.

- Ничего.

- Я знаю, когда ты врёшь, Майкрофт.

Мужчина закатил глаза.

- Открой рот.

- Что?

- Открой рот.

- На лондонском бульваре? Твоей квартирной хозяйке понравились бы эти слова.

Девушка смерила его взглядом, сдвинув брови на переносице.

Мужчина послушно приоткрыл рот.

- Собирайся.

- Куда?

- Я стоматолог, Майкрофт.

Через полчала они были в Бартсе. Майкрофт послушно следовал за девушкой вдоль длинного пустынного коридора госпиталя Святого Варфоломея, в котором так любил ошиваться его младший братец.

Эшли остановилась напротив кабинета с табличкой “Др. Кларксон”, дважды повернула ключ в замке и распахнула дверь. Но она не позволила мужчине войти сразу.

- Прежде чем ты сюда войдёшь, Майкрофт, пожалуйста, оставь за порогом этого кабинета свой чрезмерный комплекс власти. - затем она вошла в кабинет и, нащупав на стене справа выключатель, добавила, - Я здесь босс.

Майкрофт постоял перед порогом несколько секунд, словно стараясь систематизировать все, что творилось у него в голове, и вошел внутрь.

Позже, когда он сидел на стоматологическом кресле с открытым ртом, он понял, что не изменит своего отношения к врачу-стоматологу никогда и ни при каких обстоятельствах, даже если им окажется Эшли.

Он недолюбливал стоматологов с детства, каждый прием он переносил с трудом и на каждый шел неохотно, даже не будучи ребенком, борясь со всепоглощающим страхом жужжащей бормашины и человека с зеленой повязкой на лице. Он всегда стыдился этого “детского” страха, но смог практически навсегда избавиться от него, начав посещать дантиста лишь при острой необходимости. И всё бы хорошо, если бы единственная девушка, не вызывающего у него тошнотворного рефлекса, эта дерзкая девчонка, поющая по вечером в пабе рок-музыку, не оказалась чертовым стоматологом.

- У тебя флюс. - констатировала она, поправляя белые медицинские перчатки на запястье.

- Не надевай эту штуку. - Майкрофт помотал указательным пальцем на уровне рта.

Девушка рассмеялась.

- Люди обычно боятся в детстве Нас, а в зрелости гинекологов. Неужели у тебя наоборот?

- Тюрьмы они должны бояться круглосуточно.

- Не угрожай стоматологу, Майкрофт Холмс. Длинные ноги - не самое главное преимущество в жизни.

Через некоторое время, когда Майкрофт, совершенно опустошенный, сидел на кушетке напротив Эшли, которая с ногами устроилась на медкресле, в её кабинете, уже стемнело.

“Что с тобой?” - взглядом спросила девушка.

Майкрофт ей не ответил. Он сидел, упершись локтями в колени, и смотрел в пол, ощущая что для него было бы гораздо менее унизительным прийти на работу в колготках в сеточку и с ярко-накрашенными губами, чем просто просидеть несколько часов перед девушкой, к которой он испытывал некое подобие чувств, с открытым ртом.

Девушка повторила вопрос вслух, но он молчал.

- Так значит ты соврал тогда.

Майкрофт вопросительно посмотрел на девушку.

- В тот день. Ты сказал, что ничего не боишься, а это не так. - она встала со стоматологического кресла и подошла к нему. - Ты, Майкрофт Холмс (он встал и выпрямился, поравнявшись с девушкой), больше всего на свете боишься стоматологов.

Ему было невыносимо это слышать, но он не мог даже пошевелить пальцем под тяжелым взглядом Эшли, к тому же держала анестезия.

- Неужели ты предпочел бы и дальше мучиться зубной болью тому, чтобы я вылечила тебе зуб?- ей необходимо было сказать это вслух.

Майкрофт молчал. Ему было стыдно. Он метался между всепоглощающим чувством страха из детства и тем, что он испытывал к этой девушке. Он был ей благодарен, он ей восхищался, он желал её каждой клеточкой своего тела и хотел выглядеть в её глазах отличным от остальных глупых людишек, хотел быть для нее особенным, а сейчас он стал таким же обычным пациентом, который оказался слишком слаб, чтобы совладать со своей болью. Врачам никогда нет дела до своих пациентов, они просто выполняют свою работу, как юристы или бухгалтеры, для них люди являются заработком, все одинаковы на лицо, все лишены индивидуальности. Для Майкрофта Холмса лишится индивидуальности в глазах человека, с которым он считался, было непозволительной роскошью.

В один момент Эшли стало невыносимо смотреть в его стальные глаза, в которых было слишком много чувств, эмоций и переживаний, которые она читала словно книгу, и на этот раз содержание ей не нравилось. Она отпрянула от Майкрофта в сторону и закрыла руками глаза. Но приступ быстро прошел, Эшли снова посмотрела на мужчину.

- Не думай так обо мне. Это всё не правда. - сказала она.

Майкрофт быстро сократил состояние между ними до длины человеческой ладони. Он коснулся её лица, нежно провел рукой по щеке и остановился на шее, тонкой и изящной, такой же смуглой как и всё тело, еле сдерживая легкую дрожь внутреннего исступления. Он наклонился к ней, вдохнул сладкий аромат её волос и задержался на секунду, чтобы насладиться им. Эшли застыла без движения, зажмурившись: она испугалась. Её сердце колотилось так быстро, что она боялась, как бы Он не услышал его стук, а мышцы всего тела сжались от сладостного томления. Их дыхания смешались в густом и горячем желании, предметы вокруг начали постепенно растворятся, но…

- Ещё нельзя, - с закрытыми глазами проговорила девушка сдавленным от возбуждения голосом, - анестезия. - она помотала указательным пальцем на уровне правой щеки, скопировав жест Майкрофта.

Оба тихо рассмеялись.

Они доехали до бульвара на такси, а оттуда пошли пешком до её квартиры.

Майкрофт испытывал странное и до этого момента незнакомое ему ощущение - ощущение легкости. Словно с сердца упал тяжелый острый камень, обрушивший невидимый барьер между этими двумя людьми. Мужчина ощущал легкость редко или не ощущал никогда, ибо обстоятельства всегда требовали от него хладнокровия и соответствующего ситуации поведения. Находясь же рядом с этой девушкой он мог не притворяться и не бояться последствий.

Они беседовали, кажется, о Рафаэле.

- Я не понимаю восхищения людей от созерцания Сикстинской Мадонны. Что в этих картинах такого особенного? полная некрасивая женщина, изображенная или вылепленная во всех позах, - говорила Эшли. - Капелла Киджи в Санта-Марии дель Пополо, Пандольфини во Флоренции… Он не больше, чем архитектор с несчастной судьбой.

- Несмотря на всё это, ты неплохо разбираешься в его творчестве. А впрочем, я согласен с тобой: в искусстве нет объективных критериев. Восторгаться можно чем угодно, потому что весь этот восторг - это не более чем элементарное порождение детских впечатлений и художественных образов.