- И я буду рад, - продолжал Фред на потеху голодной публике, не обращая внимания на старосту, - получить свои законные… напомни, сколько?

- Шесть сиклей, - отозвался ему Джордж. Он извлек монеты из своего кармана и на глазах у всех вручил их ухмыляющемуся брату.

Фрея отступила на шаг назад, в глазах у нее потемнело.

- Хочу сказать, старосты Когтеврана самые стойкие, ими ни за что не овладеть в первые недели вашего знакомства! – страшно смеялся Джордж.

- Несмотря на это, я все-таки рад, что жребий выпал не мне, - не отставал от брата Фред, усмехаясь, - а моему дорогому Форджу, ведь я бы не выдержал и двух недель в обществе такой зануды с Когтеврана!

- Ты устроил все это, чтобы заработать шесть сиклей? – через силу проговорила Фрея, умоляюще посмотрев в сторону Джорджа.

Стены все сильнее сдвигаются над ней.

Он отвел глаза, не желая смотреть в ее сторону. Он не передумает. Теперь все кончено.

- Времена сейчас тяжелые, - ответил он, - каждый сикль на весь галеона. К тому же, нам обоим ведь было довольно весело, неправда ли? – он не смеялся. Он контролировал свой тон, никто, кроме Фреда не мог почувствовать, что его нервы на пределе и он вот-вот сорвется.

Кинон не смогла больше оставаться в людском кругу среди ухмыляющейся толпы. Двое здоровых верзил в черных мантиях с красно-золотой полосой расступились перед ней, похихикивая.

Вскоре братья Уизли с шумом покинули Хогвартс, оставив позади себя разбитые сердца, сорванные экзамены, испорченные нервы и огромное болото посреди Вестибюля.

Так началась их взрослая жизнь…

========== Эпилог ==========

Дэвид Макалистер погиб в битве за Хогвартс, пав от случайной вспышки заклятья, брошенной одним из Пожирателей смерти в невидимого противника.

Его тело положили рядом с телом Фреда Уизли. Он улыбался всем мертвыми губами, улыбкой, которую так мечтал увидеть Дэвид. А теперь он лежит на холодном полу в шаге от него, но не может этим насладиться.

Он получил по заслугам. А Фред при встрече еще продемонстрирует ему Уизлину мать. Но это будет уже совсем другая история.

Джордж Уизли же, потеряв брата, отныне чувствовал себя человеком лишь наполовину. А это означало, что частичка его сердца остановилась вместе с улыбкой на губах Фреда.

Их последней общей улыбкой.

Он забрал ее с собой, оставив Джорджа наедине с его одиночеством.

Ему больше не хотелось жить. Ему казалось, что умереть было бы проще. Но каждый раз, когда ему грезилось, что он дошел до точки, что-то удерживало его.

В один из таких дней, когда он почувствовал, что больше не в силах выносить это существование в мире, где он больше не может дарить людям радость, потому что сам не может смеяться, он получил сову со свертком хрустящей коричневой бумаги, привязанным к лапке.

У него не было никаких идей насчет содержимого свертка, и он развернул пакет из праздного любопытства. Вместе с клочками бумаги на пол упало что-то мягкое. Джордж опустился на колени, обнаружив содержимым свертка синий шарф в тонкую белую полоску. Его легкие прожгло насквозь, и воспоминания замелькали у него пред глазами.

Он никогда не имел ничего против умышленного членовредительства, но вместе с тем не был жесток.

До того дня, как решил ответить предательством на предательство.

Он не смог понять поступок Фреи. Не нашел сил поговорить с ней.

Он был слишком горяч, его глаза застила ненависть ко всем, кто учился в Слизерине и чьи родители были большими шишками в Министерстве.

Услышав о том, что после всего того, что произошло, Фрея могла так с ним обойтись, он решил, что с него довольно.

Он был оскорблен, его сердце показалось ему разбитым, и он впервые решил поступить жестоко. Разыграть сцену в коридоре, публично признавшись в проигранном споре, которого до того самого дня и не было. Он сам придумал его. В тот вечер, когда Каймаковский проболтался.

Он придумал каждое слово, которое скажет ей. Но не придумал, как сам справится со своими нервами, когда все будет кончено. Он ненавидел, когда его бросали. И не смел позволить этого Кинон.

Он сам это сделал. Он понимал, что как бы долго она ни скрывала от него свою помолвку, разговор между ними должен был произойти неизбежно.

И он должен был остаться один после этого разговора.

Он понял, что настал момент, когда необходимо все разорвать. В точности, как говорила она.

Но после смерти Фреда он осознал, что поспешил и не оставил себе времени, чтобы поступить правильно.

Он вспоминал ее.

Ее бледные щеки. Черные волосы. Ее голос звучал у него в мыслях.

“Ты невозможен, Джордж Уизли”

Он привык не обращать внимания на это, он сам не заметил, как воспоминания о ней стали частью его жизни.

Он поднялся, сжимая в руках шарф, и посмотрел в окно. Небо улыбалось снегом, осыпая асфальт пушистыми хлопьями. В точности, как в тот вечер в Башне Астрономии.

Неужели она простила?

Он простил ее уже давно.

Через третье лицо он узнал об угрозах Макалистера, об их с Кинон давней помолвке, которую она едва не расторгла из него, Джорджа. После смерти Дэвида все стало неважно, и его недавние однокурсники свободно вспоминали о нем.

Именно тогда он понял, с чем Фрея хотела порвать в ту ночь. Она была готова порвать с Дэвидом, а не с ним, как ошибочно рассудил Джордж в день, когда Каймаковский проболтался, и он придумал спор.

Но именно в ту самую ночь на его отца напали. И Фрея решила больше не рисковать семьей Уизли.

Это он был жесток к ней. Он, Джордж Уизли. Она хотела только его спасти.

Джордж неожиданно почувствовал, что не хочет умирать. По крайней мере, это желание ощущалось у него теперь не так остро. Теперь он знал, что где-то в Англии есть человек, с которым он поменялся.

Он больше не бросит ее.

У нее есть его шарф. У него теперь есть ее. Она помнит.

Он больше не бросит ее. Девушку, которая не побоялась прислать ему свой шарф теперь, когда он дошел до точки.

Нет больше ничего.

Есть только белый свет от окна.

И мягкий Когтевранский шарф его старосты Кинон.