- Как индюк. - проворчал Рафаэль, сидевший на любимом старом диване в излюбленной позе.

Трансформация пошла ему на пользу. Он был гораздо шире в плечах, чем остальные братья, его рельефные крепкие руки бугрились мышцами, а густые черные брови собрались на широком переносье, почти скрыв горящие огнем черные глаза, в которых радужка почти слилась со зрачком.

В это время в комнате, ответвляющейся от гостиной, где еще несколько часов назад произошел роковой разговор между братьями, сидели Лео и Донни.

Умник, нацепивший свои странные квадратные очки с тепловыми сенсорами на близорукие зеленые глаза, сканировал сердечный ритм брата. За ними наблюдал сэнсей.

- Как тебе новое тело, брат? - спросил он у Лео.

- Ну как тебе сказать… довольно непривычно.

- Мы стали выше ростом, наш теплообмен изменился, поэтому сейчас ты можешь ощущать тошноту или испытывать легкое головокружение… - но Донни прервал радостный крик Микеланджело, донесшийся из гостиной: “Кавабанга”.

- Хахах, его явно не тошнит. - заметил Лео, улыбнувшись.

- Да уж. - Донни встал, снял очки и подал брату зеркало.

Лео пристрастно вгляделся в свое отражение, в широкие волевые скулы, грубоватый подбородок, большие синие глаза, смотревшие из зеркала как прежде… Да. От прежнего Лео остался только взгляд. Он вздохнул.

- Когда я говорил, что вы взрослеете, я имел в виду не совсем это, - донесся из угла комнаты сонный голос мастера Сплинтера, - но все же… Я даже рад, что с вами это произошло.

- О чем вы говорите, сэнсей? - не понял Дон.

- Я уверен, что каждый из вас хотя бы раз в жизни мечтал об этом; это всегда приятно, когда твои желания исполняются.

Когда мастер Сплинтер удалился спать, чтобы с толком провести остаток этой ночи, черепашки еще оставались в гостиной. Майки решил испечь пиццу. По убежищу из небольшой кухни, смежной с гостиной, мгновенно разнесся запах теплого сыра.

- Пойду-ка я кулинаром, - говорил он Рафаэлю, не покидавшему свой диван, - поеду в Италию. Буду там печь пиццку и называться… так и буду называться - хорошо, что мастер назвал нас в честь итальнцев.

Рафаэль был раздражен. Его бесило буквально все в его собственном доме: это странное превращение, этот шизанутый француз со странным и сложным именем, которое он теперь не мог припомнить целиком, и этот Майки, который вел себя как ни в чем не бывало и радовался перерождению, как ребенок, получивший долгожданный подарок на Рождество, и который, похоже, был счастлив даже халату мастера Сплинтера.

- Ты придурок, Майки. - безразлично ответил Раф.

- Но ты ведь не станешь из-за этого меньше любить мою пиццу. - хихикнул Весельчак, ничуть не обидевшись на реплику брата.

От ответа Майки Рафу вдруг стало легче на душе, он выдохнул и сказал:

- Нет. Ты куда?

Весельчак в этот момент проносил мимо него тарелку со свежей и горячей пиццей, на аромате которой, казалось можно было улететь (прямо как в мультиках Том и Джерри); Майки действительно прекрасно удавалась пицца, а приготовить он ее мог из чего угодно.Правда, не все его эксперименты бывали вкусны (или даже съедобны), но братья всегда поощряли его стремление, потому что сами не очень любили возиться с тестом.

- Эй ребята! - в комнату откуда не возьмись влетел Лео, в глазах которого сияло озарение. - Я тут подумал, что хорошего можно извлечь из нашей… новой мутации. Так вот, у нас появилась прекрасная возможность раз и навсегда стереть с лица земли клан Фут, который возомнил нас агрессивными. Мы можем застать их врасплох, ведь они знают нас как “Черепашек”, но понятия не имеют о том, что мы стали людьми.

Все это время Раф терпеливо слушал брата, безразлично глядя в потолок, а когда Лео закончил, сказал:

- А с чего ты взял, что Футов надо стирать? - он заложил руки за голову и приподнялся, чтобы смотреть на Лео. - Ты вот знаешь, например, кто теперь командует Футами после смерти Шреддера?

- Ну и кто?

- Кто, Караи.

Лео резко изменился в лице, сейчас это было особенно заметно. Он явно погрустнел, в его глазах замелькали воспоминания. Майки уже собрался предложить ему пиццы, чтобы хоть как-то подбодрить брата, но Лео сказал: “Я должен побыть один” - с этими словами он скрылся в дверном проеме гостиной.

- Иди, иди, сын джунглей. - прикрикнул ему вслед Рафаэль и снова откинулся на диване, уставившись в потолок, сразу позабыв о Лео. На секунду он забыл и о Микеланджело, который, присев на краешек дивана и держа в руке тарелку с пиццей, застыл и не двигался все время, пока старшие братья разговаривали. Но через секунду Раф снова вспомнил о Майки и том, что он куда-то шел.

- Так куда ты шел?

- Это для Донни. - Майки кивнул на пиццу, обрадовавшись, что про него вспомнили. - Он не выходил из комнаты с тех пор, как мы вернулись, вот я и подумал, что пицца его развеселит.

- Не трогай Донни, он никогда не спит ночью в четверг. - безразлично ответил Раф.

- Почему? - наивно поинтересовался Майки, и маленькие веснушки заиграли на его круглом и очень симпатичном личике.

- Пойдем.

Раф шел, осторожно ступая, чтобы не наделать шума, выставив назад правую руку, таким образом создавая между Майки и комнатой, где Донни развернул главный компьютерный пункт, безопасную дистанцию.

- Стой, - рука Рафа уперлась в грудь младшего брата, Майки чуть не упал.

Сорвиголова остановился у самого входа в комнату и кивнул на крепкого, высокого и очень хорошего собой темноволосого молодого человека. Очки Донни лежали на столе, сам он откинулся на спинку стула и заложил руки за голову, его глаза были закрыты, широкие плечи расслаблены, а во всей фигуре ощущалась какая-то невесомая легкость. Майки нравилось на него смотреть, он про себя улыбнулся, что его лучшему другу досталось такое тело.

- Что? - не понял Микеланджело.

Он сказал это слишком громко, и Раф зажал ему рот рукой.

- Тихо! - шикнул он. - Смотри внимательней.

Майки снова взглянул на брата и понял, что он сидел… в наушниках и, откровенно говоря, кайфовал, ловя каждое слово, доносящееся из динамиков. Майки даже показалось, что он иногда даже раскачивался в такт словам.

- А что он… - хотел спросить Весельчак, но Раф его опередил.

- Пойдем, - Сорвиголова хлопнул брата по плечу, приглашая идти за собой.

Когда парни отошли на безопасное расстояние от комнаты, уединившись в кухне, Раф подошел к старому радиоприемнику, включил его в сеть, покрутил бегунок, настраивая аппарат на нужную волну, а затем слегка прибавил громкость:

“…образ Великого Гетсби в одноименном романе Фрэнсиса Скотта Фицджеральда интригует с момента появления персонажа в романе и не покидает до самого конца. Род его занятий и его прошлое окутано тайной на протяжении всего произведения, в этом человеке поистине есть что-то великолепное и неуловимое, а его скрытый и редкостный дар надежды, в итоге губит все, что он сотворил, и самого Гетсби…”

- Я не читал. - ответил Майки, явно ожидавший от радио большего.

- Да нет! - хлопнул себя по лбу Раф. - Ты там что, истории про Бэтмена думал услышать? Дело не в Гетсби. Дело в голосе.

- Он женский.

- Ну, конечно, женский.

- А-а-а-а, - протянул Майки. - Ты хочешь сказать, что Донни…

Раф убавил громкость.

- Это (он кивнул в сторону радиоприемника) Эллин О’Брайан. У нее какое-то свое ночное шоу на британском радио. Она каждый раз рассказывает о какой-нибудь книге.

- И Донни ее слушает?

- Как видишь.

- И ему нравится?

- Думай сам, Весельчак. У Донни много секретов. - Раф потрепал младшего брата по голове. - Я спать. Надеюсь, на этот раз, мне никто не помешает.

И он направился к выходу.

- Кстати, - он обернулся к Майки, - пицца зачетная!

Микеланджело разом повеселел, моментально забыв о Донни, и поспешил вслед за Рафаэлем.