- А я думала, что его уже никто не слушает… Вы не против… то есть, может быть на “Ты”? и как я могу Вас… то есть тебя называть? У тебя такое необычное имя. Кажется, как у итальянского скульптора? - заметив улыбку на лице Дона, она смутилась, - Прости… я знаю только “Гаттамелату”*.

- Братья зовут меня Дон.

- А сколько у тебя их?

- Трое. И никто из них точно не знает про Гаттамелату.

Молодежь залилась легким звонким смехом.

Эллин вдруг почувствовала на душе небывалую легкость, словно она была знакома с этим человеком не пару часов, а уже очень давно. Тем не менее, она не прекращала волноваться, стараясь производить впечатление нормальной девушки; Эллин часто краснела, ловя на себе Его взгляд, а с ее лица никак не сходила счастливая полуулыбка.

- А твоя сестра? - спросил Дон.

- Ники? Она младше меня на несколько лет. И… она, в общем, моя полная противоположность. Кстати, ты не против, если мы заглянем в одно местечко неподалеку? Это магазинчик здесь на углу.

Вечерело. Безоблачное летнее небо заиграло багряно-оранжевыми, светло-голубыми и фиолетовыми красками; солнце медленно садилось за горизонт, отбрасывая на воду разноцветные блики, расцвечивая все вокруг себя бархатно-желтым и розовым; бездонный небосклон широко распахнулся, сделав здания, улочки, проезжающие машины и спешащих с работы домой людей необычными; он играл теплыми лучиками в отражениях оконных стекол, создавая вокруг атмосферу вечернего сладковатого тумана.

Когда Донателло и его спутница переступили порог небольшого магазинчика напротив Zabar’s, часы пробили шесть. Внутри сложно и интересно пахло корицей, душистым мылом и дамскими духами; на деревянных полках от пола до потолка стояли разномастные скляночки, баночки и флаконы всевозможных форм и цветов, прямо на полу лежали несколько перевязанных между собой бечевкой разноцветных кусочков ароматного мыла, в вазах, расставленных по углам, красовались орхидеи, лилии и калы, а в нескольких шагах, за прилавком, поднималась деревянная лестница на второй ярус, где располагался небольшой склад и одновременно рабочий кабинет хозяйки магазина.

- Миссис Дженкинс! - осторожно позвала Эллин, подойдя ближе к деревянному прилавку, за которым, непонятно откуда, возникла пышная немолодая румяная женщина в маленьких круглых очках, из-за которых смотрели такие же маленькие и очень быстрые глазки. Ее пышная прическа придавала ей еще большее сходство с ромовой бабой. Она понравилась Умнику.

- Моя деточка пришла. Сейчас, сейчас! Я тебе все принесу. - услужливо прощебетала миссис Дженкинс и скрылась между полками.

Когда она вернулась, держа в руках небольшую коробку, тщательно запечатанную фирменной печатью “Candy’s”, то говорила:

- Я уже ухожу, оставляю ключ тебе. О! Какой милый молодой человек! - воскликнула она, заметив у входа Донателло, изучавшего содержимое полок (в действительности просто читавшего названия на пузырьках). - Это твой друг, деточка? Прелестно, прелестно! Я миссис Дженкинс, - она подлетела к Дону, стиснув его правую руку и не переставая говорить, - Вы мне очень нравитесь, юноша. Вы непременно должны быть вместе. Кстати, как Ваше имя? Не важно! Мне пора лететь! До свидания, деточка! До свидания, юноша! - с этими словами она закрыла за собой дверь магазина, продолжая повторять про себя “Прекрасно, прекрасно!”

На губах Эллин заиграла улыбка. Так бывало всякий раз, когда она приходила в магазин “Candy’s” своей тетушки Кендис Дженкинс, доброй, жизнерадостной и очень домашней дамы, которая души не чаяла в своих любимых племянницах. Кстати, о них…

На верхнем ярусе послышалось какое-то движение. Эллин и Дон переглянулись и, не говоря ни слова, направились в сторону деревянной лестницы за прилавком. Оказавшись напротив двери, сквозь матовое стекло которой просвечивались очертания человека, Лин приоткрыла дверь, шагнув внутрь, Дон последовал за ней.

Внутри просторной светлой комнаты с высоким потолком, наполовину заставленной стеллажами с коробками из белого картона, прямо под окном стоял письменный стол, на котором лежали счета, накладные и официальные бумаги, на стене справа висели картины в бордовых и шоколадных тонах, а прямо посередине комнаты танцевала, закрыв глаза, невысокая и очень хорошенькая девочка с кудрявыми светло-рыжими волосами. Ее глаза были закрыты, а в ушах поблескивали маленькие наушники. Девочка, пританцовывая в такт мелодии в крохотной гарнитуре, порхала из одного конца комнаты в другой, переносила запечатанные коробки из белого картона и укладывала их на полки стеллажей. Она не обратила никакого внимания на вошедших внутрь сестру и сопровождавшего ее незнакомого парня, попросту их не заметив. Она стояла к ним спиной, взяв в руки небольшую белую коробочку, затем не спеша поднялась по лесенке, приставленной сбоку к стеллажу.

“Кого-то она мне напоминает…” - про себя подумал Донателло, глядя на рыженькую девочку. На вид он бы дал ей, максимум, пятнадцать ил шестнадцать, в действительности же, младшей О’Брайан было около двадцати.

Эллин не понравилось, что сестра проигнорировала ее появление:

- Ники!

Рыженькая девочка резко обернулась на звук своего имени, но, потеряв равновесие, она покачнулась и, стараясь уцепиться руками за стеллаж и удержаться от падения, с грохотом опрокинула его на себя вместе с десятком запечатанных коробок, сама плюхнувшись на пол, мертвой хваткой вцепившись в лестницу.

Эллин с выражением ужаса в глазах метнулась к сестре, чье по-детски круглое и очень милое личико сморщилось от боли, девочка с силой сжала обеими руками левую лодыжку.

- Я много раз тебя предупреждала: не слушай музыку…

- … и не танцуй около стеллажа. - продолжила за сестру девочка, скопировав ее манеру разговора.

Донателло приблизился к сестрам.

- Лин, где аптечка? - быстро спросил он.

- Внизу, под прилавком, - на автомате ответила девушка, не отводя глаз от сестры.

Когда молодой человек скрылся в дверном проеме комнаты, девочка сказала:

- Это Он, да? Очкарик. - хихикнула она.

Эллин метнула в ее сторону укоризненный взгляд. Девушка почувствовала, как сильно забилось ее сердце, когда она услышала свое имя из его уст.

В это время Донателло возвращался на второй ярус.

- Давай, представь, что я врач, и опиши, как ты себя чувствуешь? - суетливо спросила Эллин.

- Ты и есть врач. - сморщившись от резкой боли в ноге, ответила Ники.

- Да разве я врач? - девушка тихо усмехнулась в ответ, осматривая ногу сестры, - Пять лет училась правильно разрезать человека, чтобы потом строчить статейки в “Granta” и вести скучную “Бессонницу”, которую никто не слушает…

- Я слушаю, - вмешался Донателло, опустившись на колени рядом с Эллин.

Девушка смущенно улыбнулась, опустив голову вниз, еле-еле сдержавшись, чтобы снова не покраснеть.

- Вывих, - секунду спустя констатировала она, посерьезнев.

- Надо вправлять. - решительно сказал Дон.

- Не надо! - испуганно вскрикнула Ники и маленькие соломенные веснушки заиграли на ее пухлых румяных щеках.

Тем временем в квартире Эйприл…

- Эй, Раф, у тебя есть сельдерей? - участливо поинтересовался Микеланджело.

Нервы Бунтаря были на пределе. Он весь вечер не знал, куда ему себя деть, у него все валилось из рук, он даже пару раз врезался в открытую дверцу подвесного шкафчика. Происходящее ужасно давило на мозг: Темперамент участвовал в Битве Нексуса, сражался со Шреддером и любовью Микеланджело к ужасным детским мультфильмам… но он никогда не чувствовал себя более нелепо, чем сейчас, находясь здесь, в ее квартире, на ее кухне.