Сейчас, став человеком, сидя на фасаде одного из домов на Таймс-сквер и отсчитывая минуты до встречи с ней, он думал, что сразу узнает ее, почувствует, что это именно она. Та, без чьего голоса он не представлял своего существования.

В это же время “та, без чьего голоса…” девушка с бледной кожей, длинными густыми молочного цвета волосами и большими серыми глазами, стояла возле здания театра Paramount Pictures среди толпы, временами оглядываясь по сторонам. Она приехала в Нью-Йорк впервые после смерти отца и остановилась в небольшой квартирке сестры, которая поселилась в доме рядом с Бруклинским ботаническим садом: ее младшая сестра слишком любила этот район, чтобы переехать куда-то еще.

“Какая же я глупая, - думала про себя Эллин, вглядываясь в толпу, - как мне могло прийти это в голову? Это все Ники, дрянная девчонка. Это она заставила меня позвонить. Я даже причесалась… И этот… этот голос по телефону… Он всего лишь починил мой компьютер, а я… Вдруг он окажется маньяком-убийцей… или, того хуже, 50-летним пузатым стариком, который носит бороду, как у Билли Гибсона?.. Я лучше пойду. Подобные свидания…” - из потока мыслей ее выдернул голос, раздавшийся у нее за спиной.

Продолжение следует…

========== Часть 8 ==========

“Меня зовут Джоанна Грин, и я любимая тетушка корреспондентки Эйприл О’Нил. Я люблю свою племянницу и регулярно навещаю ее в Нью-Йорке. Эйприл, как и мне в ее годы, не везет с мужчинами: все либо пропадают без вести, либо на следующий день после первого свидания попадают в больницу Ленокс Хила или в Даунтаун. Сегодня моя девочка обещала познакомить нас со своим новым ухажером. Она сказала, что его появлению в ее жизни она обязана человеку по имени Франсуа Ноктерн де Ку-Бертен”

На Бродвее у здания театра Paramount pictures…

Эллин О’Брайан не любила свое имя. Она считала его слишком взрослым, чересчур серьезным и совсем не подходящим для себя, однако, когда у нее появилась возможность его изменить, она не стала этого делать, думая, что о ней, замкнутой и необщительной, после этого забудут быстрее, чем она успеет получить новый паспорт.

Теперь, стоя на Бродвее, с замиранием сердца ожидая встречи, она думала, что это как игра в “русскую рулетку”: либо все, либо ничего.

- Привет. - сказал голос прямо у нее за спиной.

Девушка не спеша обернулась, обнаружив позади себя высокого, широкоплечего и очень хорошего собой темноволосого молодого человека в округлых очках для зрения. На его губах играла легкая улыбка.

- Привет. - нерешительно ответила девушка, не отводя глаз от незнакомца.

- Вы ведь Эллин?

Девушка кивнула в ответ. Ее взгляд скользнул по фигуре незнакомца; его черты лица показались ей знакомыми.

В руках молодой человек держал два рожка ванильного мороженого, заметив это, Эллин улыбнулась, и две маленькие ямочки заиграли на ее порозовевших щеках.

- Я так давно не ела мороженого.

- Я тоже. - ответил молодой человек, свободной рукой поправив очки.

В этот момент он почувствовал, как что-то с силой завибрировало у него в кармане, издав отвратительный рингтон.

“Я когда-нибудь откручу голову этому сорванцу” - подумал Дон, извлекая из кармана телефон.

- Простите, я отвечу?

- Конечно.

Дон отошел в сторону и приложил телефон к уху, прикрыв рот рукой.

- Караул! Донни, мне нужна твоя помощь! - раздался в трубке взволнованный голос Эйприл.

- Что случилось? Где ты?

- Это катастрофа! - нервно отвечала корреспондентка на другом конце провода. - Сегодня вечером из Коннектикута приезжают мои родители.

- Это катастрофа?

- Это хуже ядерного взрыва, Донни, потому что я соврала им, что у меня есть бойфренд, чтобы отвязаться. Моя тетушка, эта старая дева из Пенсильвании, переживает за мою личную жизнь! И ведь я могла бы смириться с очередным походом в Чайнатаун, переваренной китайской лапшой и очередной “счастливой кошкой” за 10 долларов, которая качает своей маленькой бесполезной лапой туда-сюда и якобы приносит удачу, и которую на следующий же день опять забудут у меня в квартире, а потом будут звонить мне на работу с криками:”Где моя кошка?!”. Это повторяется каждый год, я к этому привыкла, но на этот раз они все втроем, мой отец, мать и ее чокнутая сестра, захотели познакомиться с моим новым парнем!

Донни молчал несколько секунд, дав девушке возможность отдышаться.

- Успокойся, Эйприл, это не конец света. Но… на самом деле, мне сейчас не очень удобно говорить. Знаешь, что, выпей стакан воды, отдышись, а потом позвони Лео, объясни ему ситуацию, я уверен, он все правильно рассудит.

На другом конце провода послышались короткие гудки.

В это же время в канализации…

Сквозь шум воды, доносящийся из кухни, слышалось неумелое, но очень звучное пение Микеланджело. Он мыл посуду, напевая:

Друже, ты крутой рубаха-парень,

И тебе по силам под себя весь мир подмять.

Твоя рожа в крови, но тебе плевать!

Твое знамя еще долго будет ветер хлестать…

“Заткнись, Майки!” - послышался из гостиной голос Рафа, но Микеланджело не обращал ни на что внимания. Он давно завел привычку что-нибудь напевать, моя посуду. Он знал, что исполнитель из него был неважный, но это его никогда не останавливало и совершенно не смущало.

Домыв последнюю тарелку, Майки продолжил насвистывать мотив с закрытыми глазами, пританцовывая в такт мелодии:

“Друг мой, ты стал нищим дряхлым дедом,

Молишь бога, чтобы смерть нашла тебя во сне,

Это грязь на лице -

По твоей вине!

Лучше ты заткнись и не указывай мне!”.

Весельчак вошел во вкус, продолжая танцевать, выделывая замысловатые танцевальные па, которым мог бы позавидовать любой уважающий себя танцор-хипхопер. Возможно, это театрализованное представление продлилось бы долго (притом со светомузыкой), если бы не голос мастера Сплинтера, выдернувший Микеланджело из “музыкально-пенной нирваны”:

- Сын мой, Микеланджело, с тобой все хорошо? - участливо поинтересовался мастер, скрестив руки на груди.

Майки обомлел, уставившись на учителя сверху вниз. Он не нашелся, что ответить, испугавшись, что отец слышал последний куплет песни, и просто кивнул.

- Хорошо, сын мой, хорошо. - размеренно говорил мастер, качая головой, - Должно быть, тебе потребовалось много энергии, чтобы вымыть посуду. Что ж, я полагаю, ее хватит и для вечерней тренировки.

Микеланджело грустно опустил голову вниз и послушно покинул кухню.

В это время в гостиной зазвонил телефон.

Преодолев расстояние в несколько больших прыжков, мастер Сплинтер двумя пальцами взял с журнального столика разрывающееся средство связи и стал его разглядывать.

“На какую кнопку тут надо нажимать…” - задумчиво рассуждал сэн-сей, рассматривая мобильный со всех сторон.

В это время Леонардо уже был на полпути к своему телефону, когда учитель Сплинтер сообразил, “на какую кнопку следует нажать”, и поднес телефон к уху. Лео замер на месте, поняв, что бежать бесполезно. Он подошел к учителю и умоляюще уставился ему в затылок.

Мастер редко разговаривал по телефону, но в такие моменты он мало отличался от среднестатистического старичка, которому в руки случайно попадает гаджет.

Лео навис над учителем, его сердцебиение участилось, он испытывал чувство, знакомое любому подростку, когда к телефону подходил кто-нибудь из родителей.