– Кати! Пойди сюда, да поскорее!– позвала воспитательница, быстро поднимаясь по лестнице. Она улыбалась, и это очень настораживало, затем схватила руку Кати и потянула обратно, вниз по лестнице за собой громко стуча каблуками. Я спряталась за угол на верхнем этаже и задержав дыхание наблюдала.
Я увидела её внизу. Элегантная молодая женщина в шляпе вальяжно присела в комнате ожидания. Настоятель сам вышел к ней, любезно распинаясь чуть наклонившись перед ней, затем взял её руку в сетчатой белой перчатке и поцеловал своими жирными и мерзкими губами, так что меня перекосило, затем они о чем- то недолго шептались и из ридикюля мадам показался конверт. С ловкостью фокусника настоятель перехватил его в свой карман. Он позвал старшую монахиню и наказал привести Кати вниз. Ясно было одно! Он продал Кати! Но пока неизвестно, возможно это её шанс.
Мы долго ждали её в комнате, пока она резко не ворвалась в неё. Щёки Кати пылали она выглядела счастливой, её дыхание перехватывало и она очень эмоционально поведала нам, что в холле её ждала незнакомая ей ранее богатая дама средних лет в красивой шляпе и платье.
– Что она сказала тебе? – спросила Виктория.
– Она поздоровалась и протянула мне руку.
– А ты?
– Я тоже и присела, как учили…
– Дальше то что?
– Погоди, Виктория! Мы хотим услышать все подробности из первых уст – перебила её Лена, она была самой рассудительной и серьезной, просто «Елена Премудрая» из сказки.
– Мы присели, и воспитательница оставила нас – продолжила Кати.
– Странно, а почему она ушла?
– Эта дама попросила её оставить нас наедине, даже настоятель ждал на террасе. Дама сказала, что если мне будет угодно, она заберет меня в свой дом служанкой, чтобы я прислуживала богатым сэрам на приемах и вечерах, которые она часто у себя проводит.
Кати раскраснелась ещё больше, она была так эмоциональна и красива. Она была самой красивой из присутствующих в этой комнате и самой младшей. Я уже понимала к чему идет дело, но молчала. Я ещё никогда не видела её такой счастливой, кудряшки белых прядей словно взбушевались на её голове, реагируя на взбудораженное состояние внутреннего мира.
Я не верила этой женщине, её выражение лица было каким- то не настоящим. Чем дольше я смотрела на неё из своего укрытия, тем больше уверялась, что она в маске любезности и выдуманной добропорядочности. Я не спешила делиться своими мыслями по этому поводу, так как не раз была обвиняема в своём негативном восприятии ситуаций, ещё я не хотела, чтобы девочки думали, будто я завидую Кати. Я даже боялась признаться самой себе, как ей завидовала! Я считала её глупой и безвольной пустышкой с миловидной внешностью… да что я говорю, она была красива и улыбчива! Сохранить доброе отношение к жизни и улыбку в таком то месте, настоящий подвиг сердца. Да я считала её отважной, везучей, яркой,… Чем больше я думала о ней, тем ясней становилась моя собственная ничтожность. Мои светские корни не спасли меня от участи прислуги, моя внешность была какой- то простой и если бы не моя мраморность кожи никто бы из девчонок не поверил что я родом из знатной семьи. Наверное, они бы думали, что я врунья или фантазёрка, ведь никто из воспитателей ни разу не обмолвился о моём знатном происхождении, со мной обращались так же как и со всеми – пренебрежительно. Иногда мне казалось, что они смеются за моей спиной. Сейчас, в эту минуту, каждая из нас примеряла на себя образ Кати. Она и сама не могла поверить в то, что с ней происходит. Её документы были переданы рыжеволосой даме на следующий день вместе с Кати. У меня было ощущение, будто её передали ей как товар со счетом.
Утро следующего дня было грустным, все мы коллективно утирая слёзы, кто сожаления, кто боли разлуки стояли на веранде. Кати легкой походкой покидала пансион в новом розоватом платье с оборками и рюшами, играющими на ветру, старой обуви не было видно под длинной юбкой, но та добрая фея унесшая её в лучшую жизнь, обещала купить и новые туфли, и многое другое. Она послала нам воздушный поцелуй и обещала навестить, но мы чувствовали, что увидимся не скоро. Тихий час не был тихим, груз мыслей зависший над каждой из нас не давал уснуть, зато обед прошёл в полном молчании.
– Ничего, скоро всё наладится и мы будем жить как раньше, через года два, три мы все вылетим отсюда свободными птицами. – Сказала Лена, прервав надоевшее всем молчание, чуть только мы вошли в комнату и закрыли дверь.
– Так уж и свободными! Свобода будет длиться недолго, и думаю стоит помолиться, чтобы на наши рекомендательные письма дали ответы,– скривив губу произнесла Тая.
– Что тебе эти ответы? – резко ответила Виктория.
– А то, тупица! На улице будешь спать, пока не устроишься в какой-то дом, а богатых домов не так много, придется пешочком идти до другого города, чтобы там совершать свои тщетные попытки. Особенно если внешность то не очень…
Виктория пропустила мимо ушей последние слова.
– С другой стороны пансиону не выгодно вышвыривать нас просто так, управляющий надеется получить хоть какую- то сумму за каждую из нас.
– Всё равно никто не будет заботиться о нашем будущем, интересна лишь эта сумма, а не наши жизни. Никто не может гарантировать, что будущие хозяева не извращенцы или садисты, с таким же успехом кого-то и в бордель упекут, – внедрилась в разговор Оксана, начав как всегда с пессимистической ноты.
– Да прекрати ты грызть ногти!– крикнула на неё Лена
– Да, тебе ещё два года осталось… ты самая старшая, а слушать никого не хочешь. Тебя это в первую очередь касается.
– Я всех слышу. А что сделать могу? С каждым может что- то случиться. А тебе я только сказала не грызть ногти и всё!
– Не издевайтесь над ней она слабее нас, мы должны держаться вместе и попробовать помочь той из нас, которая не получит письма.
– Виктория, скажи, а ты что последнюю книгу о приключениях прочитала? Да уж если в наши жизни до сих пор не врывалась сказка, то скорее всего так и будет.
– В наши пока нет, но я так хочу верить Тая, верить! Видите как повезло Кати.
Тая только фыркнула на слова Оксаны, закатив при этом глаза.
На этой огорчающей ноте разговор был окончен. Все злились, а я держалась в стороне от бурных бессмысленных обсуждений. Я думала о том, что уже второй день не вижу «кудряшку». Мы продолжали общаться выдуманными прозвищами, теперь я переживала, что мы из-за этого можем забыть свои настоящие имена и потерять друг друга, когда выпустимся из пансиона. Я горела желанием рассказать ей о случившемся, но было уже нельзя, режим.
Время шло.
Мы взрослели, менялось наше восприятие, появлялись новые проблемы, а старые становились ещё не сносней. Нас охватило ликование, когда старшая «надзирательница» ушла из пансиона, ей было за шестьдесят, характер отвратителен, строжайшая дисциплина, отбой и завтрак по расписанию, плетей столько, сколько выдержишь до обморока правда за дело, сырой подвал за не послушание. Радости не было границ, нас теперь стали отпускать гулять подальше. Подле пансиона была лесосека и речка, какое же было удовольствие купаться в реке, ныряя с помоста! Мы вкусили свободу и потеряли чувство контроля над своими судьбами. У нас отобрали то, что принадлежало нам, а теперь, выдают мелкими порциями. И мы прыгаем, как дети от радости, принимая своё за дары. Всё обман, иллюзия! Всё во что мы верим, кто-то хочет использовать в своих интересах. Всегда есть кто- то, кто стоит за твоей спиной и ждет, пока ты дашь слабину, чтобы разбить, уничтожить, осквернить. Кто-то хочет всегда подменить ценности, выдать придуманное им за правду, поймать тебя в ловушку. Не это ли происки дьявола? Он есть, или это люди оправдывают мифом о дьяволе своё зло? Да, я стала взрослее, я поняла, что такое плоть, я стала чувствовать её.
Лена вернулась с речки поздно, уже было темно и холодно. Она была в ссадинах и не поднимая глаз ушла в душевую мельком сказав, что упала зацепившись за корягу. Каждый день мы и другие девушки отдыхали у реки и не видели никаких коряг. Никто не придал значения ни этому, ни её виду. Спутанные грязные волосы, рука поджата к груди, у меня слишком негативное восприятие реальности, но здесь явно что- то не так.
