Я кивнула, понимая, что Джоанна воспримет это не очень хорошо. Но у меня не было много времени, чтобы беспокоиться об этом, потому что еще одно знакомое лицо появилось из толпы. На самом деле их было два.

— Прошу прощения, — сказала я Линкольну, не сводя с них глаз.

Краем глаза я заметила, что он проследил за моим взглядом.

— Конечно, — кивнул он и отошел.

Как во сне, я подошла к своим родителям.

— Вы пришли, — сказала я, когда приблизилась к ним, не зная, что говорить.

Прошло несколько лет с момента нашей последней встречи, но они оба не изменились. Волосы моей матери были зачесаны назад, придавая ее обычной прическе вечерний вариант, но я заметила немного седины в прядях. Она была одета в черное вечернее платье, гораздо более элегантное и дорогое, чем то, что было на мне, хотя она оставила свои перчатки длиной до локтя дома. Седые с перцем волосы моего отца были, как обычно, разделены пробором, а костюм был безупречно сшит.

Оба они выглядели как богатые театралы, и я сомневалась, что кто-нибудь из тех, кто наблюдал за нами, предположил бы, что нас связывают родственные узы. Нужно было внимательно приглядеться, чтобы увидеть сходство — форму глаз, больших и круглых, я унаследовала от матери, хотя она уменьшала их макияжем. А рост и длинные руки я унаследовала от отца, хотя их скрывал пиджак, наброшенный на плечи.

Мы втроем стояли, глядя друг на друга, изучая, каталогизируя различия, сходства с момента нашей последней встречи. Я пыталась вспомнить, что это было, когда моя мать бросила на меня взгляд, который я знала слишком хорошо.

— Ради бога, Кэролайн, — сказала она, протягивая ко мне руки.

На мгновение мне показалось, что она собирается обнять меня, и я наклонилась к ней. Но она предлагала только воздушный поцелуй, что в итоге было чем-то, что, вероятно, выглядело так же неловко, как и чувствовалось.

— Я рада, что вы пришли, — выдавила я, заправляя прядь волос за ухо, чувствуя, что похожа на маленького ребенка.

Отец кивнул, и мы все трое снова застыли в молчании.

Мне хотела спросить у них, что они думают о шоу. Хотелось спросить, скучали ли они по мне. Думали ли обо мне. Но все это звучало ужасно жалко в моей голове, и я была уверена, что звучать это будет еще хуже.

— Как там Аманда? — спросила я их.

— Очень хорошо, — сказал отец. — Еще одно повышение — в пределах ее досягаемости.

— Должно быть, тяжело так много работать и пытаться спланировать свадьбу, — небрежно заметила я, но быстро поняла, что это не та тема для разговора.

Лица моих родителей нахмурились и застыли.

— Мы были уверены, что тебе будет неловко, — наконец сказала мама, и мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что они только подтвердили мое подозрение, что меня не пригласили на свадьбу.

Хотя я и не ждала приглашения, часть меня явно надеялась на него, поэтому мои глаза начали покалывать, непрошеные слезы вырывались наружу.

— Честно говоря, — сказала мама, нахмурившись при моей реакции. — Неужели ты думала, что это хорошая идея для тебя находиться там?

— Будет слишком много вопросов, — добавил отец.

— Я просто подумала… — слова вырвались из меня прежде, чем я успел их остановить, — что если вы пришли на спектакль и увидели его, значит, вы поняли или одобрили…

Оба моих родителя отпрянули в шоке.

— Ты же знаешь, мы этого не одобряем, — сказал мой отец, теперь уже сердито.

— Можешь называть это Шекспиром, — сказала моя мать, махнув рукой в сторону театра, — но это не самая подходящая карьера для Ричмондов.

У меня упало сердце, и вдруг пьеса, которой я так гордилась, показалась мне пустяком.

ДЖОШ

Я наблюдал, как Риган пробирается через комнату, улыбаясь и смеясь со всеми, кого она приветствовала, ее сияющее лицо было самым ярким в толпе. Я сидел в театре, пытаясь сосредоточить свое внимание на сцене, когда все, что мне хотелось, — это наблюдать за ней. Но мне удалось сосредоточиться достаточно надолго, чтобы увидеть, какую удивительную работу она проделала. Какое невероятное шоу она создала. Когда занавес закрылся и зрители зааплодировали, я почувствовал прилив гордости.

Потом мне захотелось подойти к ней, но я знал, что у нее есть дела. Поэтому отступил назад и стал наблюдать, жалея, что не могу быть рядом с ней, держать ее за руку, пока она разговаривала с людьми. Я мог сказать, когда ей делали комплимент, знакомый румянец выступал на ее щеках, и она опускала голову, стесняясь находиться в центре внимания, даже на мгновение. Я наблюдал, что она разговаривает с Линкольном, искренне радуясь его приходу, и немного расслабилась во время их разговора.

Но потом выражение ее лица полностью изменилось. И не только оно, но и язык ее тела тоже. Она совершенно оцепенела, была настороже. На этот раз, пробираясь сквозь толпу, она уже знала, куда идти. Я наблюдал, как она подошла к паре, и прошло несколько мгновений, прежде чем я понял, что это были ее родители.

Не успев понять, что делаю, я пробрался сквозь толпу к ней. Я не слышал ни слова из их разговора, но по опущенным плечам Риган понял, что она несчастна. Ей больно. Я почувствовал гнев. Не только на ее родителей, но и на себя за то, что вызвал в ней такую же реакцию.

Она всегда была так счастлива. Столь позитивна. Было очень неприятно видеть ее расстроенной. Мне это не нравилось.

Толпа передо мной расступилась, и я оказался достаточно близко, чтобы услышать разговор между Риган и ее родителями. Дрожащий звук голоса Риган разбил мое сердце.

— Я просто подумала, что если вы придете на спектакль и увидите его, значит, вы поняли или одобрили... — говорила она, обхватив себя руками, словно защищаясь.

Ее отец покачал головой.

— Ты знаешь, мы этого не одобряем, — сказал он.

Я стиснул зубы.

Ее мать махнула рукой в сторону.

— Можешь называть это Шекспиром, но это не подходящая карьера для Ричмондов.

— Она не Ричмонд, — сказал я, выходя из толпы и подходя к ней, чтобы встать рядом.

Риган слегка вздрогнула и посмотрела на меня широко раскрытыми, покрасневшими глазами.

— Ее зовут Риган Беннетт, — я впился взглядом в ее родителей. — И она потрясающий театральный режиссер.

— Кто ты такой, черт возьми? — спросил ее отец.

— Джош Лоусон, — ответил я им.

На них это не произвело особого впечатления, но я потянулся и взял Риган за руку. Она мне позволила сделать это.

— Молодой человек, — сказала ее мать, вздернув подбородок и фыркая. — Вы должны понимать, что у человека в положении Кэролайн есть определенные обязательства.

— А как насчет ваших родительских обязательств? — парировал я.

— Да как ты смеешь! — выдохнул ее отец, прищурив глаза.

— Это как вы смеете! — я понизил голос, не желая устраивать сцену и не желая смущать Риган. — Это премьера ее пьесы. Того, во что она вложила свое сердце и душу. Если вы пришли не для того, чтобы поддержать ее, тогда какого черта вы сюда вообще приперлись?

Никто из них не произнес ни слова, и я почувствовал, что Риган, стоявшая рядом со мной, дрожит. Я сжал ее руку, надеясь, что не делаю ей хуже.

— Я посмотрел эту пьесу и не чувствую ничего, кроме гордости, — сказал я. — Потому что то, что делает Риган, просто невероятно. И если вы не можете это признать или порадоваться этому, тогда вам лучше уйти.

— Это возмутительно, — сказала ее мать. — Нас пригласили.

— А теперь вы незваные гости, — ответила Риган тихим, но уверенным голосом.

— Прошу прощения? — ее отец отступил назад.

Риган подняла голову и посмотрела на обоих своих родителей, ее взгляд был непоколебим.

— Я думала, что мне нужно ваше одобрение. Ваше согласие. Но я никогда его не получу, — она сделала глубокий вдох. — И мне оно не нужно. Больше нет.

Риган посмотрела на меня, ее глаза сияли силой, а потом она снова повернулась к родителям.