— Все будет хорошо, — пообещала я, и мы нежно поцеловались. — У нас будет ребенок.
— Я знаю, — отозвался Барретт, большой ладонью потирая мой живот. — Я слышал, как твоя сестра ввела тебя в курс дела.
— Ты слышал?
— Конечно, — без малейшего раскаяния подтвердил он.
— Я готова вернуться домой. Хочу лежать в своей собственной постели.
— Я тоже, — поцеловав мою руку, Барретт посмотрел на меня. — Но кое о чем Габи тебе не рассказала.
— О чем? — забеспокоилась я.
— Сюда едут родители.
— Чьи? — застонала я, зная, что если явится моя мама, она будет вне себя от испуга.
— И те, и другие. Твои и мои. Приготовься, Женевьева. Нас задушат любовью и заботой.
— Думаю, могло быть и хуже, — до свадьбы оставалась пара недель, но вряд ли кого-то это смущало. Черт, я не сомневалась, что по возвращению домой Барретт поднимет вопрос о перенесении даты.
— Я так рад, что тебе ничего не угрожает. Обещаю, больше ничего подобного никогда не случится. Стеф рассказала, что ты встала перед ней и… — у него перехватило горло, и он откашлялся. — Ты не представляешь, как много для меня значит, что ты защищала мою семью, когда я не мог, — Барретт снова погладил мой живот. — Я не знаю женщину сильнее и очень сильно тебя люблю.
— Я тоже тебя люблю, — я притянула его к себе для поцелуя. Чувствуя его бурлящую потребность, я знала, что дома он первым делом разденет меня донага и возьмет каждым возможным способом.
Я жаждала, чтобы Барретт связал нас. Весь этот стресс из-за Марка тяжело нам дался. Теперь, когда проблема разрешилась, я не хотела ничего иного, кроме как пожить всю жизнь с Барреттом.
Он обнял меня, но едва мы углубили поцелуй, как распахнулись двери, и в палату втиснулись обе пары родителей. Они заговорили наперебой, спрашивая о случившемся и все ли у нас хорошо, после чего кто-то заговорил о детях.
Я не смогла сдержать смеха и, прильнув к Барретту, закрыла глаза. Про себя я прочла благодарственную молитву кому-то свыше, присмотревшему за мной и моим ребенком. Я бы никогда не считала ни единой секунды своей жизни чем-то само собой разумеющимся.
Эпилог 1
Барретт
Две недели спустя...
Задний двор украшали гирлянды на деревьях, и свечи между камнями освещали проход, по которому Женевьева должна была вот-вот пройти мне навстречу. Оформление было простым, но изящным. Все постарались, чтобы наш день прошел идеально.
Тюки сена заменяли скамьи, и гости уже рассаживались на них, потому что час почти настал. Кто-то тихо наигрывал на гитаре мелодию, и я заметил в доме движение. Отец Женевьевы должен был провести ее по проходу, и я наблюдал, как он открыл для нее дверь.
Сегодня она спряталась в нашей спальне, и мне пришлось собираться в детской, чтобы не видеть невесту до свадьбы. Единственное пожелание Дженни, поэтому пускай нехотя, но я согласился. Я так сильно любил ее, что не мог ни в чем ей отказать. Даже если сходил с ума.
Мои сестры сидели впереди вместе с Габи, и мы вместе ждали появления невесты. Поблизости устроился Джон с двоими детьми, неспособный отвести взгляда от Стеф. Сегодня она сообщила, что они переезжают обратно в наш городок. Когда я с восторженным воплем подхватил ее на руки и закружил, у нашей мамы чуть не случился сердечный приступ. Стеф сказала, что после всего случившегося наконец-то обрела покой и захотела быть ближе ко всем нам. Тем более если учесть, что мы с Женевьевой ждали пополнения.
Мои родители постоянно улыбались с тех самых пор, как ворвались в больницу и уверились, что с нами все хорошо. Они полюбили Женевьеву и ее маму с папой. Теперь они вчетвером волновались по пустякам и помогали нам планировать свадьбу.
В этом доме мы с Женевьевой влюбились друг в друга и решили здесь же пожениться. По возвращению из больницы она даже не удивилась, что я попросил перенести дату свадьбы. Честно говоря, Дженни будто стремилась к тому же. Каким-то образом инцидент в магазине заставил нас понять, как в действительности коротка и бесценна жизнь. Я был готов стать семьей и начать будни супружеской четы.
Женевьева вышла на крыльцо и своей улыбкой осветила ночь. Она уложила волосы набок и вплела в них цветы. На ней было простое платье, свободно струившееся до самых босых ног. Ступая по мягкой траве, Женевьева в одной руке несла букет лилий, второй держалась за отца. Пока она шла ко мне, я смотрел лишь на нее и поражался ее совершенной красоте.
Отец подвел ко мне Дженни, и когда министр начал церемонию, я не мог сосредоточиться ни на чем, кроме своей потрясающей невесты. Лунный свет падал на ее бледную кожу, но я видел румянец на ее щеках. Отец передал мне Дженни, и я притянул ее ближе, прежде чем погладить большим пальцем по щеке. Пока министр произносил вступительную речь, я прошептал Женевьеве, как сильно люблю ее, и как она прекрасна. Повторяя за ним слова, я думал только о том, как мне повезло жениться на своей лучшей подруге — на женщине, с которой хотел проводить каждую секунду каждого дня до конца жизни.
Только когда Дженни надела мне на палец кольцо, я поверил в реальность происходящего. Поверил, что она отметила меня точно так же, как я отметил ее. Продолжая свою клятву, я не мог удержаться, чтобы не положить руку на округлый живот Дженни. Потому что в тот момент перед всеми свидетелями я давал обещание не только ей, но и нашему ребенку.
— Я буду любить тебя до последнего вздоха и даже потом. Ты до конца веков останешься моей родственной душой. В этом я могу тебе поклясться.
Женевьева расплакалась, и я вытер ее слезы. Я притянул ее к себе и поцеловал в губы. Они были мягкими, сладкими. Я в жизни не пробовал ничего вкуснее.
Вокруг нас возликовали гости, и я наклонился, чтобы подхватить Женевьеву на руки. Пока министр объявлял нас мужем и женой, я держал ее, и от гордости у меня распирало грудь.
Остаток вечера прошел как в тумане, но я пытался запечатлеть в памяти каждый момент. Мы танцевали, ели торт и все время смеялись. Свадьба получилась идеальной и даже лучше. Я дал Женевьеве все, чего она желала, и воплотил все ее мечты. Но это было лишь началом. Новый старт, и на сей раз никто не стоял у нас на пути.
— Люблю тебя, жена моя, — прошептал я ей на ухо, прижимая ее к себе.
— Люблю тебя, муж, — отозвалась Дженни, пока мы покачивались под музыку, и положила голову мне на грудь.
Я бы никогда не устал слышать эти три слова.
Эпилог 2
Женевьева
Четыре года спустя...
— А что так мало розового? — съязвил Барретт, и я подбоченилась. — Ты права. И почему я вообще задаю глупые вопросы? — проворчал он и пошел на кухню, чтобы принести еще больше воздушных шаров.
— Как тебе это удается? — изумилась Линн.
— Понятия не имею, о чем ты, — рассмеялась я и, пожав плечами, покачала головой, изображая святую невинность.
— И все же он прав. Такое ощущение, что вечеринку организовывала мисс Пигги2, — заявила Линн, осматриваясь по сторонам.
Именно тогда вошла Габи в огромном пышном розовом платье, сплошь усыпанном блестками.
— А вот и она, — сказала я, и мы с Линн расхохотались.
— Смейтесь-смейтесь, но в гостиной вас обеих ждут такие же платья, — заявила Габи, скрестив руки на груди.
— О нет, — заныла Линн, вскинув руки.
— О да, — подтвердила Габи, — Если принцессы хотят платья, они их получат. Четыре года исполняется только раз в жизни.
— А я считаю их милыми, — вмешалась Стеф, присоединившись к нам в точно таком же наряде.
Словно по команде, вышли Барретт, Нил и Джон, все в розовых пиджаках и блестящих галстуках.
— Полный провал,— проворчала рядом со мной Линн, и я едва сдержала смех.
Конечно же, мы с Габи родили в один день девочек-близнецов. Так вышло, что у меня роды начались чуть раньше срока, а она проносила на неделю дольше. Мы не могли распланировать все лучше, даже если бы постарались, а мы старались. Поэтому четырем девочкам в один день исполнялось четыре года, и наш дом превратился в фабрику розовых блесток. Мы подключили всех бабушек и дедушек, попросив занять внучек, но через час они должны были уже приехать.
