Тем временем жрецы о чем-то говорили, может, позвать их? С невероятным усилием я повернула голову и уставилась на спины в серых халатах. Бородач шагнул вперед, а второй жрец вдруг сделал какой-то жест рукой, прошипев абракадабру. В спину впереди идущего ударил белый шарик размером примерно с теннисный мяч. Бородач только и успел подставить вперед руки и упасть не на лицо, а на бок.
– Почему? – сипло выдохнул он. На длинную бороду, пузырясь на губах, текла кровь.
– Кокон Анотлии не должна заполнить душа – это приказ белого господина.
– Это ты нарушил призыв, вот почему… – каждое слово давалось бородачу с трудом.
– Да, я перенастроил накопители.
– Ты не уйдешь отсюда…
– Это избранные не уйдут, а я уже собрался, прощай!
С последним словом второй жрец по-особому опустил ладонь и резко выдохнул гортанное слово. Бородач вздрогнул и обмяк. От ужаса я замерла и даже не пыталась встать с алтаря. Ни во сне, ни в реальности при мне никогда никто не умирал и никого не убивали, тем более так близко.
– Учитель! – звонкий голос прозвучал за моей спиной. – Ах ты, мразь, ты убил его! Предатель! Подстилка белоголовых!
Жрец-убийца резко развернулся:
– А, Илай, я хотел уйти до того, как ты вернешься. Не хотелось бы тебя убивать, но теперь ничего не поделаешь…
Предатель взмахнул руками и выплюнул несколько коротких слов, сзади меня что-то грохнуло, все пространство вдруг озарила яркая вспышка. Ослепнув на секунду, я не увидела, куда исчез жрец, но, судя по звукам, основная борьба шла уже за алтарем. С трудом удалось повернуть голову, и моим глазам предстала завершающая картина боя. Илай, неловко подвернув под себя руку, лежал возле стены, а убийца, потирая глаза и слегка покачиваясь, медленно повернулся ко мне.
– Теперь надо уничтожить кокон… – сам себе напомнил убийца.
Каким-то шестым чувством поняла, что кокон – это про меня, а значит, я – следующая. Надо бежать! Но какое там! Для того, чтобы повернуть голову, нужно было прилагать чудовищные усилия, а уж бежать так и вовсе не реально.
Жрец, наконец, протер глаза и уставился на меня. Несколько секунд мы непонимающе глядели друг на друга. То есть он-то глядел непонимающе, а я – как кролик на удава. Во взгляде убийцы отразилось крайнее удивление:
– Не может быть! Ты…
Внезапно жреца окутали маленькие разряды, он затрясся и начал заваливаться на алтарь. Да его же бьет током! Постаралась отодвинуться подальше, и на удивление мне это удалось: я рухнула с камня на пол. От падения из легких выбило воздух, но, к счастью, тело начало меня хоть немного слушаться. Кое-как, опираясь на алтарь, удалось подняться на трясущиеся ноги. Илай и второй жрец лежали возле камня и не подавали признаков жизни. Значит, Илай что-то сделал с убийцей, и того закоротило. Воняло горелыми волосами, жрец-предатель выглядел ужасно: выпученные безжизненные глаза, распухший язык, кровь из ушей и носа. Илай оказался закрыт телом предателя, но не оставалось никаких сомнений в том, что оба они мертвы. Меня замутило, захотелось немедленно уйти из этой комнаты.
Пока я доковыляла до стены, два раза едва не упала, но с обретением опоры дело пошло быстрее. Выходов из комнаты оказалось несколько, Илая отправляли в один из них, седой ушел в другой, а я случайно нашла третий и, не задумываясь, повернула в него. Это оказался неширокий коридор, едва освещенный все теми же слабо светящимися белыми линиями, только на этот раз прямыми. Неудивительно, что в круглой комнате был такой сквозняк. Сразу с тремя выходами и отверстием в потолке, как бы я пневмонию не заработала на этом алтаре, да и расхаживание в чем мать родила по каменным ходам и комнатам может плохо отразиться на здоровье.
По пути мне никто не попадался, храм казался совсем пустым и заброшенным: паутина, мелкий мусор по углам. Через несколько минут неспешного шествия в скудном свете я различила двери комнат, которые располагались справа и слева по коридору. Такая планировка напомнила мне типовые студенческие общаги, видимо, здесь и жили жрецы.
Я вошла в первую комнату справа по коридору. Маленькое квадратное помещение хоть и было освещено немного лучше, чем коридор, но не радовало дизайнерскими изысками и чистотой. Небольшое оконце, застекленное толстым мутным стеклом, узкая деревянная кровать без спинок и матраса, каменная лавка, стол и сундук без крышки. Держась за стену, я дотащилась до сундука и заглянула в него в надежде найти хоть какую-то одежду, чтобы прикрыть наготу, но увидела лишь толстый слой пыли.
Ноги совсем ослабли от такого марш-броска, надо было немного отдохнуть. С трудом доковыляв до кровати, я присела на голые доски. Сразу же заболела спина, пришлось лечь животом кверху, чтобы дать отдых всему телу и собраться с мыслями. Основной вопрос на повестке дня звучал так, как в анекдоте: «Иде я нахожусь?» Реальность ощущений, логичность происходящего и, наконец, продолжительность приключений – все вызывало у меня серьезные сомнения в том, что окружающее меня действительно сон. Все чувства упрямо твердили о том, что все это происходит на самом деле. Во сне не осознаешь себя так ясно и настолько долго. Как правило, если осознать, что тебе это просто снится, то все чувства притупляются и ничего не стоит проснуться. У меня все наоборот – чувства не притупились, а обострились, дополнились, да и проснуться я не могу, сколько ни пытаюсь.
Что же получается? Уснула в кровати, проснулась непонятно где и непонятно кем. Значит, надо вспомнить, как я вчера уснула. Может, было что-то необычное? Но вспомнить, что было вчера вечером, не получалось. Никак. Стоп, а кто я? Меня даже бросило в жар от мысли, что я себя не помню, но мозг, будто сотрудник почты России, не торопясь распаковывал воспоминания.
Имя у меня обычное – Ольга, фамилия тоже не блещет оригинальностью – Гладкова. Самая что ни на есть средняя семья: мама, папа, брат и я, тридцать два года, не замужем, но живу с любимым мужчиной уже четыре года. Работаю технологом на производстве бумаги. Как страницы книги передо мной прошли воспоминания: работа, семья, друзья и мой возлюбленный Миша. Кроме работы, у меня много интересов: водный и горный туризм, настольные игры, путешествия.
И тут на меня накатили воспоминания. Последнее, что запомнила перед этим «сном»: я не засыпала, я – умерла. Мы с Мишей и друзьями ехали на туристическом автобусе в горы. Опасный серпантин дорог, водитель не справился с управлением, и автобус рухнул в пропасть. Никто не смог бы выжить, упав с такой высоты.
Мне стало трудно дышать, осознание происходящего затопило мозг. Я вскочила с кровати, точнее, попыталась вскочить и тут же упала обратно. Меня трясло от понимания того, что мой любимый умер и я его больше не увижу, так же как и своих родителей, брата, племянников, подруг. А как же мама и отец? Они похоронили меня уже, наверное. Ох, только бы с мамой ничего не случилось, у нее больное сердце! А как же мои племянники? Мы же хотели в воскресенье сходить в кино на мультики, я им обещала! А теперь что им скажут? Что тетя умерла или уехала в Африку? Из глаз самовольно потекли слезы.
Мы же с Мишей только выплатили кредит за квартиру, хотели ребенка! Ведь я не успела пожить, ничего не сделала! Почему так не вовремя? Почему именно я умерла? Почему такая несправедливость?! Я схватилась за голову, совершенно лысую и гладкую, не мою голову, хотя нет, теперь уже мою. Кто я теперь? Где нахожусь?
– Гады! – проорала я в пространство. Голос у меня оказался негромкий и писклявый. – Сволочи! Уроды, гуманоиды корявые! Хрену вам! Русские не сдаются!
Мне немного полегчало, но одновременно пришла мысль о том, что надо спрятаться, а лучше подальше сбежать из этого места. Ведь Василий Иваныч, Петька и другие «красноармейцы» могут и не защитить храм от белых, кем бы они ни были. И что я буду делать, если в храм ворвется толпа хмырей, разгоряченных боем? Или, может, белые – это животные? В любом случае надо спасаться. Сейчас ничего уже не исправить, так что не время сидеть и цеплять занозы на задницу. План такой: найти одежду, выяснить обстановку, спрятаться или сбежать, ну и добыть информацию. Для чего-то ведь Анку оживляли. Составляя план, я изо всех сил старалась подавить зарождающуюся истерику.
