Последующие несколько дней не принесли никаких событий.

  Правда на вечерних посиделках под чай или кофе в каюте у Петровича, которые стали традицией. Ваник узнал, что в связи с поступлением его информации о прибытии большой группы военных кораблей в Киркенес, командир их дивизиона морских охотников, принял решение о направлении, на охрану водного бассейна в зоне их ответственности, только 163 и 161. Из-за возросшей их огневой мощи у них был больший шанс или уйти или отбиться.

  Так что, им через несколько дней, был запланирован выход их катера, на замену 162 лейтенанта Бабкина. Дежурить нам предстояло семь-десять дней - зона нашей ответственности район полуостровов Рыбачий и Средний ближе к норвежской границе.

  Экипаж деятельно принялся готовиться к выходу: получалось продовольствие, боеприпасы, проверялись механизмы, моторы и вооружение катера.

  В связи с выходом катера в предпоследний день, я вместе с боцманом Кашкаровым сходил на рынок и растратив часть оставшихся деньги набрал тушенки, сала, кофе, чая, сахара, табака. Всё взятое мы с Кашкаровым, еле дотащили до катера в четырёх сидорах, всё я брал с запасом. Заодно увидел, те же трое парней работали там же, а бухгалтер сидел на своей скамеечке и щёлкал семечки, только его охраняли в этот раз двое знакомый рыжий верзила и ещё один худой парнишка с бегающими глазами.

  - Ну, ну, пусть поработают и не много успокоятся, - подумал я, разглядывая их из далека.

  На следующий день, после плотного завтрака, было построение личного состава экипажа на палубе катера, где командиром дивизиона морских охотников капитан-лейтенантом Ледяевым был доведён приказ по дивизиону о выходе на боевое патрулирование морского охотника за номером 163, на замену 162, лейтенанта Бабкина.

  В этот раз мы добрались до водного района дежурства за сутки, Смена произошла буднично, на прощание экипаж 162, пожелал нам удачи и отбыл на базу в Мурманск.

  Первые два дня прошли баз происшествий, а вот на третий день после обеда, когда мы приблизились близко к Норвегии, примерно в пятнадцать часов дежурный наблюдатель доложил, что со стороны фьорда Петсамовуоно в нашу сторону идёт судно среднего тоннажа.

  Рассмотрев его в бинокль, вызванный на мостик Петрович, сообщил, что это, по всей видимости, вооружённый пароход и скорее всего это финны. Так как, огневая мощь катера значительно возросла, на борт могли стрелять уже три автоматические пушки и один пулемёт ДШК, а финны об этом не знали, считая, что катер вооружён стандартно, Петрович решил проверить новое вооружение в бою. Сделав вид, что мы его не замечаем. Финны со скоростью 17 узлов, прямиком пёрли на катер.

  По курсу движения с парохода могли стрелять три пушки, Всё это я рассмотрел в бинокль, выпрошенный у Кобызева. На мой вопрос о том, сколько у него всего орудий по борту, Кобызев задумчиво сказал не более четырёх, а то и три.

  Тут я громко, чтобы слышали все, произнёс:

  - Ну что братцы, "Сарынь на кичку", как говорили наши предки, там финны, а те до последнего драться не будут, тем более на этом сарае, что плывёт по недоразумению, больше полусотни бакланов не будет, нам на один зуб.

  - Посмотрим, - задумчиво произнёс Петрович, стоявший па мостике боевой рубки.

  - По низу судна не стреляем, - громко, чтобы слышали все, снова прокричал я, - стараемся попасть по пушкам, пулемётам, рубке судна и вообще где скученность народу. "Сарынь на кичку".

  Я стоял у "Эрликона" на правом борте, у второго "Эрликона" левого борта ни кого не было. Я убедил как Петровича и Кобызева, что лучше быстрее перезаряжать "Бофорсы" для их высокой скорострельности. А мне достаточно двух матросов, для быстрой перезарядки, а стрелять одновременно с двух "Эрликонов" с одного борта не получиться, с чем они согласились.

  Когда дистанция между нами сократилась до шести километров, финны начали стрелять, пристреливаясь по нашему катеру. Пока разрывы снарядов ложились в несколько кабельтовых. Темп стрельбы был не большой, 10 выстрелов в минуту.

  Катер постоянно маневрировал, выписывая дуги на различных скоростях, сбивая прицелы наводчиков пушек, но на полную скорость не выходил.

  Но вот, наконец, расстояние сократилось примерно, до пяти километров катер под управлением Петрович резко увеличил ход, до максимума, заложив крен на правый борт, и Кобызев прокричал "огонь".

  Как только финны начали стрелять по нам, я наложил на себя заклинания зоркого глаза, ещё одно бросил на наводчика стоящего у "Бофорса" расположенного на корме катера и стал отслеживать приближение парохода через прицел.

  После команды Кобызева "огонь", нажал на гашетку, отправив в пушку стоящую на носу парохода первую 20-ти патронную очередь. Мне было хорошо видно, как разрывы точно ударили где-то в районе орудия, уже на второй очереди после коррекции стрельбы все фигурки людей исчезли возле него, стрелять оно перестало. Перенеся огонь на правое орудие, прошёлся по нему огненной метлой, сметая и там всех матросов как кегли. Досталось и надстройкам парохода, в районе орудия, от них полетели какие-то куски. В это время в пароход попало несколько снарядов из "Бофорса" - это "золотое попадание", по его рубке, и сделал его наводчик кормового орудия.

  Из рубки парохода во все стороны полетели стёкла и дерево, крыша рубки на пароходе приподнялась на несколько метров крупными осколками, а потом просела обратно.

  Пушка, стоящая по левому борту мне уже была не доступна, поэтому прошёлся хорошей очередью по всем верхним надстройкам парохода, сметая фигурки расчётов, стоящих там, у двух крупнокалиберных пулемётах.

  В это время наводчик кормового орудия так же эффективно разобрался с расчётом кормовой пушки парохода, вогнав в то место, где она стояла снаряда три. На корме что-то горело, дым стелился за пароходом, который рыскал по курсу.

  В это время я прошёлся со стороны кормы по надстройкам судна и сосредоточился на антеннах парохода, дав снова 30 патронную очередь.

  В живых па пароходе никого не было видно, расстояние до него было около 2 кабельтов.