Нони вручила ему влажное полотенце и стала работать над наплечниками воительницы и пластиной на груди.

— Говорила же, тот призрак будет проблемой.

Металл и кожа были в крови. Гетен, наконец, расстегнул броню на левом бедре.

— Я пожалею об этом позже. Вставь нить в иглу, — он посмотрел на вошедшего Магода. — Бери полотенце, — сказал он садовнику. — Как только я уберу кинжал, дави на рану, иначе она умрет от потери крови, — Гетен затянул свой пояс выше раны Галины. Им нужно было работать быстро.

Нони протянула иглу с нитью. Магод стоял наготове с полотенцем. Гетен убрал броню и кинжал. Кровь полилась из Галины. Магод накрыл рану, и Гетен затянул пояс.

— Кровь Семел, — ее клинок порезал ее артерию. — Скирон, пощади ее, — прошептал он, закрывая рану, пока потеря крови не лишила ее ноги или жизни.

Комната потемнела, Гетен оторвал взгляд от швов. Где были Нони и Магод? Он опустил взгляд. Галина пропала, как и лазарет. Он сидел под столом, прятался за тяжелой скатертью. Два голоса разносились эхом в большой комнате, звук улетал за колонны. Там был его отец. Но это было невозможно, ведь отец Гетена был мертв. Другой голос звучал странно, знакомо и нет. Он тоже был мертв, от руки Гетена. Как он мог знать, если не знал человека? Гетен покачал головой.

Его отец сказал:

— Она была сильной без магии солнца. Теперь ее не победить. Это делает ее нашим самым опасным врагом.

— Или лучшим союзником.

— Она откажется.

— Откуда такая уверенность?

— У той ненависти глубокие корни.

— Ладно. Тогда используй ее силу, чтобы уничтожить его, — их голоса утихали, они отходили.

— Хорошо, — дверь открылась со скрипом. — Смерти начнутся этой ночью, — дверь закрылась.

Он обнял колени, замерз в ночной рубашке. Его побьют, если поймают тут, не в кровати. Он выполз осторожно из-под стола. Он встал и моргнул. Он был в главном зале Харатона.

— Я не хочу тебя тут, — Галина шагала вокруг него. — Я не хочу тебя тут. Я не хочу тебя тут, — она сжала его руку.

Гетен проснулся с кинжалом в руке. Бледный юный паж пискнул и отпрянул, удивленный клинком и жжением чар, которые он нарушил.

— Моя рука мертва! — юноша прижал ладонь к груди.

— Считай, что тебе повезло, — зарычал Гетен. Он сел и убрал чары взмахом руки. Он зевнул, потянулся, все еще ощущая усталость, зуд желания под кожей. Его отдых был слишком коротким. Рядом с таким количеством душ он едва сдерживался.

— Но…

— Хватит ныть, — прорычал он и направил кинжал на мальчика. — Это будет длиться так долго, чтобы я успел перерезать тебе горло, — кинжал дрожал. Его ладонь и тело дрожали от желания, ставшего хуже от усталости. Это было проблемой некромантии. Тянуть силу из души зверя было легко, этим было просто управлять. А из человека? Это было слишком просто, слишком сильно и заманчиво. Было ужасно больно остановиться, и редкие некроманты могли уйти, попробовав это. Многие друзья, семьи и деревни погибали от жажды некроманта. Эта боль сделала Гетена отшельником, потому он оградил чарами Хараян, потому ему нужна была Галина. Она ослабляла желание, убирала безумие и зуд.

— У тебя интересные привычки, маг, — Николаус убрал меч в ножны. — Прошлой ночью я удивился, что ты уснул среди нас, — он надел перчатки из кожи и стали и добавил. — Вижу, это не от доверия.

Гетен убрал одолженный кинжал за пояс и потер ладонями подбородок со щетиной.

— Я доверяю меньшему количеству людей, чем у леди Кхары целых пальцев, и себе — меньше всего, — несколько мужчин в комнате приподняли брови.

— Инстинкты нельзя игнорировать, когда имеешь дело с магом, — сказал Таксин. Он сидел за длинным столом, чистил кинжалом яблоко. Новая рана тянулась от виска к его уху. Кровь засохла на носу и под ногтями. Сажа была на его светлых волосах и форме.

Николаус бросил Гетену твердую булку, вареное яйцо и яблоко.

— Этого мало.

— Это лучше, чем голод, — Гетен быстро съел, собрал скорлупу и огрызок аккуратной кучкой, пока Таксин смотрел на него яркими глазами с подозрением. Он ощущался как из осколков стекла, готовых порезать. — Мне нужна лошадь.

— Куда-то едешь? — спросил Таксин.

Гетен не слушал его.

— Та, которая не понесет груз сегодня.

Николаус нахмурился, растерявшись.

— Зачем?

— Я не успел отдохнуть. Мне нужна сила духа зверя, — от этого повисла неприятная тишина. Гетен огляделся. Он посмотрел на Таксина. — Если ты не хочешь вызваться.

Капитан Галины оскалился, но не предложил свою душу, трус.

— Ты — некромант, — сказал один из солдат.

Таксин фыркнул.

— Он — некромант, — его сапоги стукнули по полу. Ножки стула застучали, когда он отодвинулся от стола. Он встал и поклонился. — Лакей Скирона. Хранить двери смерти. Маг солнца Кворегны. Как звали тебя те дети? Томру-как-то-там?

Кто-то буркнул:

— Херра-томрума, — он не звучал радостно. Солдаты пялились, медленно встали. Вытащили мечи и ножи. Сжали кулаки. В Налвике не любили некромантов. Таксин сидел, закинув ноги на стол, отклонив стул. Он почистил яблоко, сунул кусок в рот.

— Козел ты, — сказал Гетен.

Голубые глаза капитана сияли, он смотрел, как комната меняется, пока жевал и глотал. Он пожал плечами и махнул на округу.

— Я говорил, что от магии нет добра.

— Это для тебя игра, некромант? — прорычал Николаус, его меч был угрозой.

Гетен пятился к двери, следя за приближением солдат к нему, видя улыбку Таксина.

— А видно, что мне весело?

— Ты пришел посмотреть, как твои творения играют? — прорычал еще один солдат с двумя кинжалами в руках.

Гетен добрался до порога. Там стоял крупный воин с булавой.

— Кости Скирона, — он поднял щит, его жар вызвал дым от деревянных стен барака, отгоняя врагов. — Как хотите, — он показал Таксину любимый грубый жест Галины, произнес чары перемещения и направил себя к восточным вратам замка. Янтарное сияние чар рассеялось, Гетен выругался. — Я убью капитана Таксина, хочет того Галина или нет.

Глава 13

— Галина? — Аревик поманила ее. — Это не работает, — принцесса сидела за Валдрамом, прижимая кусок, оторванный от платья, к его черепу, сосредоточилась на задании, не смотрела на трупы у окна. Ее ладони дрожали, слезы тихо лились, блестя на ее щеках. Но она старалась управлять собой. Бедняжка была не в своей стихии, тонула под водой. Ей нужна была поддержка. Сила Галины. Как когда она в детстве боялась грома.

Она заползала в кровать Галины во время бури и спрашивала: «Хотырь злится?».

Галина всегда обнимала ее.

— Нет, Аревик, это смех Скирона. Хотырь щекочет его. Видишь дождь? Это он смеется до слез.

Галина сидела рядом с младшей сестрой, гладила ее волосы, поцеловала в висок. Она подавляла свою неуверенность к животу, показывала только уверенность, чтобы Аревик могла на этой основе строить свою уверенность.

— Что такое? — хорошо. Ее голос звучал сильно и твердо.

— Я не могу остановить кровотечение, — Аревик подняла ткань. Затылок бледной головы Валдрама и бледная форма была в крови, белые волосы прилипли от крови.

— Потому что нужны швы, — Галина встала за кузеном. — Есть игла и нить?

— Конечно, — девушка всегда носила такое в сумочке, и она отдала это. — Но как ты увидишь, когда столько крови? — Галина быстро вставила нить в иглу и завязала узел.

— Не нужно видеть, чтобы зашить рану, — она ощупала брешь на голове принца, кусок скальпа свисал, как парус без ветра. — Это сделала булава. Это ее след. Если бы крови было не так много, ты увидела бы, что удар пришелся вскользь и оставил след в виде полумесяца, — Галина умело делала стежки. Валдрам едва вздрагивал. Она закончила и откусила черную нить, оставив пару дюймов висеть в его волосах, передала иглу сестре. Она чуть потянула за нить. — Смотри, теперь он на поводке.

Валдрам фыркнул.

— Мечта сбылась? — спросил он. Аревик побелела, сглотнула и отвела взгляд, не могла вытерпеть черный юмор сестры.