— Ты бы просто уже не придавала таким мелочам значения, — хмыкнула Прорва.

— Как можно? — ужаснулась Рыжик.

— Можно, — уверенно ответила Глава гарема.

— В большой стае все постоянно лупят всех, а потому редко кому достается больше остальных, — объяснила Полночь. — Хотя, бывает, что мальки дружно накидываются на самого слабого, но это случается не так часто. Обычно, это показатель в целом низкой жизнеспособности такого детеныша. Была у меня лет пятнадцать назад девочка — хорошенькая такая, ласковая… Но сверстники ее все время гнобили, будто бы она чем-то провоцировала их, мы никак не могли понять… Пришлось ее отдельно выращивать. Да что толку? Через год сама померла, тихо, во сне. Оказалось, порок сердца — хитрый какой-то, так, вроде, не проявлялся, разве что, уставала быстрее остальных, но в перспективе должно было быть только хуже…

После этого разговора Солнышко в панике сгребла мальков и протащила их по всем окрестным лекарям. Те очень удивлялись, с чего это самке, самой не понаслышке знакомой с медициной, вздумалось так тщательно обследовать совершенно нормальных детенышей. Разумеется, никаких отклонений не нашли, но, хотя бы, мамаша немного успокоилась. А одним из побочных результатов походов по клиникам явилось решение Козявки и Шкета немедленно примириться между собой и дружно обидеться на родительницу. Целую неделю после этого детки кусали Солнышко, стоило только той взять кого-то из них в руки, и показательно ластились к остальным самкам, которые, в отличие от матери «их не обижали».

Вообще, подрастающие мальки каждый день преподносили новые сюрпризы, иногда заставляя волноваться, а иногда — хохотать до колик. Так, один раз Шкет изловил особенно красивого жука с блестящими надкрыльями. И настолько ему этот жук понравился, что… Этому начинающему эстету, по всей видимости, стало жалко его есть! Вернее, он метался между желанием разгрызть добычу и любоваться ею. В результате бедный малыш полдня таскал живого жука за ротовой перепонкой, то и дело уединяясь в каком-нибудь укромном уголке, выплевывая измученное членистоногое и долго его разглядывая, перебирая в лапках. Обслюнявленный жук блестел еще ярче, и Шкет завороженно созерцал разноцветные блики на его панцире. Потом голод брал верх, и детеныш вновь совал добычу в рот, сжимал на ней челюсти, но в последний момент останавливался и вновь метался по вольеру, не зная, что предпринять. Решила проблему Козявка, подкравшаяся в самый неожиданный момент к медитирующему над жуком Шкету, резко выхватившая предмет сомнений у него из рук и мгновенно с хрустом его сжевавшая.

В другой раз голова любопытной Козявки застряла в такой щели, куда ее, на первый взгляд, просто нереально было засунуть. Грезе и Солнышку пришлось разобрать полвольера, чтобы освободить малышку. Шкет, пока взрослые хлопотали вокруг его сестры, прошмыгнул мимо и ушел на крышу, откуда наотрез отказался спускаться, и самкам полдня пришлось караулить его. Мелкий пакостник подползал то к одному краю, то к другому, заставляя мать и няньку бегать следом, упрашивая его спуститься, крякал от удовольствия и уворачивался от пытающихся его схватить рук. Покрывающая вольер сетка не выдержала бы веса самок, потому забраться сверху не представлялось возможным, а высота не позволяла дотянуться даже с лестницы. В конце концов Солнышко залезла в вольер и, подкараулив приблизившегося к периметру Шкета, схватила его через решетку, прижав одну ножку, а Греза быстро подскочила и сграбастала хулигана, стащив его вниз. В этот день сын Сумрака впервые ее от души тяпнул, прокусив руку чуть ли не до кости, за что также впервые в жизни получил по заднице.

С детенышами действительно было не до скуки. Но, что самое главное, связанные с ними радости и переживания, помогали немного отвлечься от мыслей о пропавшем самце. А в те редкие спокойные моменты, когда мальки были покладисты, прикидываясь идеалом послушного ребенка, и мило ворковали, невинно хлопая глазами и просясь на ручки, на сердце становилось так отрадно, что казалось, будто бы и их отец где-то рядом — отдыхает в тени после бурной ночи или охотится неподалеку…

Со стороны гарема раздались легкие шаги, и вскоре на тропе появились Солнышко и Луна, несущие малышей. Сегодня Козявка и Шкет вели себя очень примерно. Они чинно сидели на руках у самок, аккуратно играя с бусами и тихонько пощелкивая. Луна, державшая самочку, не уставала умиляться ее сегодняшней трогательностью, пусть и наверняка обманчивой. Когда детенышей выпустили в вольер, Козявка действительно не упустила возможности напоследок цапнуть няньку за ногу.

— Мы скоро начнем учить их разговаривать? — спросила дочь Полночи, присаживаясь на камень и потирая укушенную конечность. — Может, когда они начнут изъясняться словами, то смогут говорить, чего хотят и начнут меньше кусаться?

— Пока рано, дорогая, — усмехнулась Солнышко, протягивая помощнице прохладный лист живилки. — На, вот, приложи — снимет боль.

— Мне показалось, что малыш вчера пытался сказать «тетя», — поделилась Луна. — А малышка, по-моему, знает слово «дай», просто говорит его очень невнятно…

— Нет, они, естественно имитируют некоторые звуки, но до слов им еще далеко, — усмехнулась Рыжая.

— А, когда у них будут имена? — не отставала младшая самка.

— Не знаю…

— Просто имя принято давать, когда характер проявляется, а эти двое уже такие яркие индивидуальности…

— Понимаешь, дорогая, — вздохнула Солнышко и присела рядом. — Я надеялась, что мы назовем их вместе с Сумраком… Считается, что большинству самцов без разницы, как зовут их отпрысков, но… Я почему-то чувствую, что ему не было бы все равно.

— А теперь? — рискнула спросить Луна.

— А теперь… — Солнышко опустила взгляд и надолго задумалась.

— Просто мне не очень нравится «Козявка» и «Шкет», — попыталась оправдаться дочь Полночи.

— Знаешь… Ты, наверное, права, — вдруг проговорила Солнышко и подозвала сына, усаживая его к себе на колени и вороша короткую светлую гриву.

— Так ты придумаешь им имена?

— Я давно уже придумала… — неожиданно проговорила старшая самка.

— Какие? — младшая видела, насколько нелегко Солнышку принимать это решение, но не вытерпела. Рыжая помолчала еще минуту, а потом сказала.

— Прекрасные имена, — похвалила Луна. — Только девочке немного не подходит по темпераменту, тебе не кажется?

— Имя способно изменить характер, — пожала плечами дочь Свободы. — Ей не помешает немного мягкости.

— Если так, то да, — согласилась дочь Полночи. — Знаешь, Старшая… Я не была знакома с вашим самцом, но думаю, что ему бы понравилось.

— Я тоже так думаю.

— Ты скажешь остальным?

— Да, вечером, — ответила Солнышко. И на душе у нее вдруг стало легко и тепло — так, как уже не бывало давным-давно.

Комментарий к Глава 18. С мальками не до скуки

Навеяло: Enya – «Book Of Days»

Благодарю Brujo и Jolly-orka за хорошие идеи по поводу мальков)))

========== Глава 19. Вечер рассказов ==========

Как говорится, всё проходит,

Но может кое-что застрять.

(Владимир Вишневский)

— Отличные имена! — одобрила Прорва.

— Им подходит, — подтвердила Полночь.

— Особенно, парню, — заметила Греза.

— Я хотела предложить девку назвать Сиянием или Лучиком, но так лучше, — сказала Осень.

Когда сестры и подруги одобрили новые, постоянные имена детенышей, Солнышко, довольная, унесла малышей купаться, и Луна с Грезой последовали за ней в качестве добровольных помощниц, а старшие самки остались на террасе — отдыхать после напряженного дня.

— Я рада, что Солнышко наконец-то дала своим чадам имена, — проговорила Полночь, стоило той скрыться. — А то можно было бесконечно так ждать… Похоже, она, наконец, смирилась.

— Нам всем было сложно смириться, — задумчиво отозвалась Прорва. — Думаю, я не ошибусь, если скажу за себя и за остальных, что мы на удивление сильно привязались к этому самцу.