Однако, стоило сыну Пепла предстать перед Солнышком, как улыбка моментально сползла с лица самки. Малек был так сильно потрепан, что просто без слез не взглянешь. Его грудь, живот и бедра густо покрывали подсохшие и совсем свежие раны от когтей — почему-то особенно много их виднелось вокруг паховой области. Юнец сильно исхудал, блестящие темные глазки потускнели и ввалились, заострились и поникли плечи.
— Эй, с тобой что такое приключилось, герой? — ласково проговорила самка, протягивая к нему руку.
— Ничего страшного, Старшая, — Джет ушел от ответа и от прикосновения тоже, приняв еще более затравленный вид. — Мне бы с сестрой поговорить и Главой вашей, я…
— Погоди, — перебила его Солнышко и нахмурилась, — а ты почему не в резервации с остальными подростками? Как ты выбрался? Оттуда же нереально сбежать!
— Меня в этом году оставили при гареме…
— Это с какой же радости? — самка в недоумении потрясла головой.
— Такие… обстоятельства… — чирикнул неожиданно разволновавшийся юнец хрипло.
— Хорошо, — сдалась Солнышко, — пойдем со мной. Остальные скоро появятся. Девочки на рынок отправились, а Прорва в Совете.
Поведение Джета настораживало, а его скрытность дополнительно сгущала краски, так что Солнышко решила мальков в вольере на всякий случай не оставлять и забрала малышей с собой. Зажав недовольных преждевременным окончанием прогулки детенышей подмышками, самка указала юнцу головой на тропу, веля двигаться вперед, а сама пошла следом.
Дома, закрыв мальков в детской с коробкой хрустящих жуков (а пусть-ка сами подостают!), Солнышко вернулась к Джету, послушно ожидающему в прихожей. Еще раз внимательно оглядев подростка, она окончательно преисполнилась подозрениями.
— Пока все не пришли, давай-ка я твои ранения посмотрю. Тебе, что же, их не обрабатывали? Вон, на ноге как воспалилось…
— Обрабатывали… — пробубнил юнец и не сдвинулся с места.
— Значит, плохо. Вон там на пузе я вообще бы зашила…
— Не надо…
— Пошли, кому сказала! Куда только ваши наставницы смотрят? — и, схватив упирающегося Джета за руку, Солнышко потащила его в свою комнату.
С трудом запихав по неведомой причине струхнувшего подростка в двери, самка усадила его на свое мягкое ложе и принялась деловито копаться в стеллаже со снадобьями. Джет нервно ерзал, мечтая сбежать, но не имея теперь подобной возможности.
Наконец, выбрав нужные препараты, целительница переставила их на прикроватный столик и подпихнула пациента ближе к свету, после чего опустилась перед ним на корточки и стала аккуратно промывать царапины антисептиком, а потом смазывать их заживляющей мазью. Малек терпел молча, лишь иногда вздрагивая и отводя взгляд при каждой попытке Солнышка заглянуть ему в лицо. Наконец, добравшись до нескольких серьезных ссадин, теряющихся под набедренной повязкой, она потребовала снять одежду, в ответ на что самец вытаращился от ужаса и вцепился в прикрывающие его интимные части лоскут ткани так, будто от того зависела вся его жизнь.
— Дорогой, ты ошибаешься, если думаешь, что тебе есть, чем меня удивить, — с невольным умилением перед таким стыдливым пареньком, проворковала самка. — Ну, не хочешь, не снимай, просто сдвинь.
Джет сгорбился, будто ожидая удара, и умоляюще уставился на Солнышко. Целительница вздохнула, покачала головой и, придержав пациента за плечо, решительно сама потянула пояс его одеяния вниз, открывая глубокий след, идущий почти от пупка до… Тут дочь Свободы аж прищелкнула от неприятного удивления. Бесцеремонно оттянув набедренную повязку уже полностью, Солнышко обнаружила, что края клоаки бедного юнца сильно рассечены в нескольких местах, а половая складка фактически распорота вдоль, хотя, уже с грехом пополам зарубцевалась.
— Это что? — обалдела самка. — Ты это сам сделал? Тебе, разве, не объясняли…
Но Джет отрицательно помотал головой и попытался высвободить из рук Солнышка свою одежду, в чем, правда, не преуспел. Тогда целительница вздохнула и обратилась к нему как можно более ласково и проникновенно:
— Милый, давай так, я сейчас тебя подлатаю… Да кончай ты уже прикрываться, что я там не видела! А потом мы спокойно сядем, и ты мне честно расскажешь, что с тобой произошло.
И не способный ослушаться Старшей сын Пепла покорно позволил ей врачевать свои постыдные раны, теперь уже содрогаясь не только от боли, а вообще от каждого, даже самого аккуратного прикосновения.
— Ну, вот, все, а ты боялся, — оптимистично проговорила Солнышко, наложив последний слой «искусственной кожи» и, наконец, позволив юнцу с явным облегчением одеться. — Только, боюсь, спереди останется большой шрам… Там сразу надо было меры принимать…
— Спасибо, Старшая, ты очень добра, — потупившись, пробормотал Джет.
— Так что же случилось, объяснишь ты мне? — не пожелала оступаться самка. — Не будь ты мальком, я бы подумала, что над тобой поработала особо страстная дамочка, но…
И тут Солнышко осеклась, поймав его полный отчаяния взгляд.
Когда Солнышко, не взирая на протесты юнца, пересказала вернувшимся самкам его печальную историю, те испытали настоящий шок. Все, кроме Грезы — у нее просто началась тихая истерика — и Прорвы, оставшейся внешне почти безучастной, но при этом безапелляционно заявившей:
— Ты туда не вернешься.
— Мудрейшая, я пришел не затем, чтобы искать убежища, — теперь уже задетый всеобщей неприкрытой жалостью, сказал Джет. — Я пришел предупредить сестру и всех вас.
— О чем же? — фыркнула Глава гарема, очевидно, не готовая поверить в то, что этот малек способен чем-то удивить еще сильнее.
— Великая Мать готовит нападение, — выпалил юнец. Озадаченные самки резко, точно по команде, подняли головы, устремив на него непонимающие взгляды.
— Откуда ты узнал? — с подозрением проговорила Осень.
— Я был у нее в тот момент, когда она говорила с несколькими Старшими, — принялся объяснять Джет. — Она думала, я сплю, а я просто прикинулся, чтобы она меня не трогала. Они пришли, Великая вышла в коридор и шепталась с ними там, но я все хорошо слышал. А потом я сделал все, что она хотела. Когда она уснула, я выбрался потихоньку и пошел сюда. Отец сейчас снова в отъезде. Пользуясь его отсутствием, завтра днем Великая пришлет сюда самок — когда я слышал, речь шла о пятнадцати вооруженных девах. Она хочет забрать ваши территории и тем самым вынудить Грезу вернуться, а предположительная гибель вашего самца придает ей уверенности…
— Бо-оги… — простонала Греза и окончательно осела на пол, закрывая лицо руками.
— Так, вот причитать мы будем позже, — одернула ее Осень и вопросительно повернулась к старшей сестре: — Что делать-то станем?
— Встречать и бить, — бесхитростно ответила Прорва.
— Ла-адно… — осторожно протянула Жрица. — А с мальком что?
— А малек останется здесь, — утвердительно сказала Глава гарема, даже не спрашивая мнения самого Джета.
— Старшие, я совершенно не хочу вас стеснять… — отпирался Джет, хотя, делал он это, сказать по совести, не так, чтобы очень настойчиво. Перспектива возвращения во владения Желанной его явно не радовала, а неминуемая расплата за выход с территории откровенно пугала.
— Ты видишь, места у нас много, — отвечала Прорва, открывая дверь свободной комнаты и пропуская нового подопечного внутрь. — А возвращаться тебе теперь нельзя, ты понимаешь сам.
Джет защелкал в знак согласия и, понурив голову, вошел в новое жилище. Вслед за ним проследовали Глава гарема и сестра.
Комната оказалась небольшой. Она имела очень простую обстановку и выглядела совершенно необжитой — неудивительно, ведь она пустовала уже много лет. Очевидно, когда-то это была спальня какой-то низкоранговой самочки. Находилась она далеко от комнат нынешних обитательниц гарема, отделенная многими коридорами и лестницами.
— Обустраивайся, — Прорва обвела помещение рукой. — Я принесу тебе подушку и покрывало. А Греза в течение пары дней решит проблемы с одеждой, не правда ли?
