Дочь расстроено покачала головой. Чем старше становилась её мама, тем она становилась капризнее и нетерпимее. Светлана прекрасно понимала, что Ирина Аркадьевна очень переживает за Валюшу, она вообще внучку всегда очень любила. Но собственная слабость порождала в ней не просто страхи за будущее ребёнка, а ещё и категоричное желание защитить этого ребенка любой ценой. И вот это-то «любой ценой» и смущало сильнее всего.

– Мам, ну почему ты решила, что он плохой? В конце концов, Валя никогда бы не выбрала для себя кого-то… – она замялась, подбирая слово, – недостойного. Неужели ты совсем не доверяешь ее выбору?

– Светка, ты меня прости за прямоту, но наша девочка сейчас думает не головой, а совсем другим местом, и то, что ей он кажется хорошим, ещё ни о чём не говорит! Он жену с ребенком бросил! Как ты вообще можешь его защищать?

– Мам, он никого не бросал. Вспомни, нам Валюша сколько раз говорила, что он в дочке души не чает. И, насколько я помню, это не он развестись захотел, а его бывшая жена.

– Хрен редьки не слаще! Свет, ты пойми, от хорошего мужика жена не сбежит! И вообще, нашли, кому верить! Он, ради того, чтобы Валентиной воспользоваться, ещё и не такую сказку сочинит!

– Мама! Как ты можешь? В конце концов, моя дочь не настолько глупая, чтобы позволять кому угодно собой пользоваться! На мой взгляд, она прекрасно разбирается в людях! И, между прочим, прежде чем этот Андрей у нее появился, знаешь она скольким парням от ворот поворот дала? Да я сама ей сколько раз говорила, что она требовательная, все ей не так!

– А она что?

– А она мне заявила, между прочим, что не собирается бросаться на шею ни первому, ни второму, ни третьему встречному, который на нее внимание обратит! Я, говорит, знаю, чего хочу, и на другое не соглашусь, какой бы принц на каком бы коне не прискакал!

– Пф! А ты и уши развесила! – возмутилась бабушка. – Вот Свет, ты сама как маленькая, честное слово! За ней такие мальчики ухаживали – хорошие, воспитанные, и видно, что при деньгах, а она себе нашла какого-то… несуразного, и ты мне будешь говорить, что все нормально?

– Мам, я тебе только говорю, что Валя не из тех девушек, которые способны на ровном месте потерять голову. И раз она с ним сошлась…

– И на старуху бывает проруха! А уж тем более на молодую глупышку! У нее же опыта в этом деле никакого! Она себе, видите ли, в голову вбила, что в жизни разбирается! Вот таких дурех как раз и облапошивают!

– Мама, ты преувеличиваешь! – мягко возразила Светлана. – Да, Валя еще молодая, но все-таки уже не девочка. И потом, она ведь у нас не глупая, ты же сама это прекрасно знаешь.

Ирина Аркадьевна аккуратно поставила пустую чайную пару на тумбочку, грузно откинулась на подушки и закатила глаза к потолку.

– Глупая, неглупая, а мужика себе выбрала неподходящего. Удивляюсь вам, родители, как вы-то этого не видите? Вот ты, между прочим, когда Ивана познакомиться привела, по нему сразу было видно, что он – порядочный человек.

– Ага, конечно… – только и сказала Светлана.

Историю знакомства своего тогда ещё жениха с родителями она до сих пор вспоминала со смешанным чувством тревоги и веселья. Накануне перед важным днем у Вани вернулся из армии вдруг – пропустить такое событие и не обмыть дембель он, конечно же, не мог. Света отнеслась к этому с пониманием, да и особых причин волноваться не видела, уверенная в том, что до обеда следующего дня любимый парень, конечно же, успеет проспаться и прийти в себя. Наивная.

Впрочем, Иван и сам не ожидал, что восход они с друзьями встретят на набережной, находясь в состоянии, что называется, полного нестояния. Его собственное возвращение на гражданку, отмеченное шумно и весело, всё же прошло не настолько бурно.

К назначенному времени он успел поспать часа четыре, чувствовал себя просто отвратительно, и на в семейном собрании сидел тихий и скромный, опасаясь лишний раз открыть рот. Папа тогда быстро понял, что к чему и развлекался тем, что периодически вгонял будущего зятя в краску ехидными репликами.

А вот мама ничего не поняла. Она наивно решила, что молчаливость молодого человека обусловлена его хорошим воспитанием и природной застенчивостью. Это соображение привело её в восторг, и Ваня навсегда был записан ею в категорию «хороших мальчиков».

– Вы слишком многое ей позволяете, Света, слишком многое! Не прислушиваетесь ко мне, а зря! Я старая, что я ещё могу? Только на разум ваш надеяться. Стучу-стучу, да всё никак не достучусь. Попомни мои слова, Свет, если Валюша сейчас с ним всерьез свяжется, пожалеет потом! Ох, как пожалеет! Да только поздно будет.

– Мам, я знаю, что ты за нее переживаешь, но поверь, наша Валя далеко не такая наивная дурочка, какой ты ее себе представляешь! Она вполне в состоянии постоять за себя, и уж точно не свяжется с кем-то, кто сможет ее всерьез обидеть.

– Откуда такая уверенность?

– Оттуда, что я знаю свою дочь и доверяю ей. И ты, мамуль, постарайся, хорошо?

– То есть, по-твоему, я должна смотреть, как внучка глупости творит и молчать в тряпочку? – возмутилась Ирина Аркадьевна.

– Мам, она взрослый человек! Она имеет право творить глупости! И вообще, почему ты решила, что именно глупости? В конце концов, я уверена, что хорошо воспитала свою дочь!

– Воспитала она! Светка, себя, что ли, в ее возрасте не помнишь? Тоже взбрыкивала так, что любо-дорого! И крови мне тогда попила – мама не горюй! Твое счастье, что тебе Ваня на жизненном пути встретился, а то еще не известно, как все вышло бы.

Ее дочь прикусила губу, предпочитая не рассказывать, что тогда, много лет назад, готова была разругаться с мамой в пух и прах, если бы той не понравился ее жених. Всю жизнь е приходилось несладко из-за маминого авторитарного характера, всю жизнь она обижалась за то, что право на какие-то даже элементарные вещи ей порой приходилось отстаивать с боем. Ну да что ж теперь?

Валентина унаследовала не только ее упрямство, но и Ванино благоразумие, и в том, что дочь никогда не свяжется с мужчиной, способным ее всерьез обидеть, Светлана была уверена. Ну, почти уверена. Но даже это «почти» не являлось для нее причиной лезть в чужую жизнь со своим уставом.

***

– Кто?

– Я!

– Один?

– Нет, с пузырем.

– Заходи тогда.

Этот диалог за несколько лет стал у них уже чем-то вроде обязательного ритуала.

– Пароль? На горшке сидит король! – хмыкнул сам себе под нос Андрей, отпирая дверь. Кирюха ввалился в квартиру, похожий на деда Мороза – большой, румяный, только без бороды, припорошенный остатками быстро тающего в тепле снега. Он протянул Андрею вышеупомянутый пузырь и, шумно отфыркиваясь, принялся раздеваться.

В лифте его старинный друг ездить не мог – душила клаустрофобия, и ему приходилось бегать к Андрею на седьмой этаж по лестнице, что, с его немаленьким весом, доставляло множество хлопот, но никогда не служило причиной отказаться от общения.

Раньше, во времена своей семейной жизни, Андрей сбегал от Иры к Кириллу и они пили у того в гараже. Сейчас посиделки стали комфортнее – в тепле, рядом с холодильником и сортиром, да и спать в случае чего можно было завалиться не переживая о том, что дражайшая половина закатит потом скандал: «Где ты, сволочь, всю ночь шлялся?!» или «На фига ты эту пьянь опять привел?».

Андрей подождал, пока друг влезет в свои персональные гостевые тапочки и кивнул в сторону кухни. Кирилл аккуратно обошел сложенные у стены и приготовленные для ремонта стройматериалы и уселся на самый крепкий, специально для него купленный гостеприимным хозяином стул, выделявшийся на фоне остального интерьера своей новизной.