Она некоторое время молчит, а потом вздыхает:

– И все же я тебе не доверяю. Давай баш на баш. Ты пришлешь мне скан своего паспорта, а я тебе скан своего.

– На черта тебе мой паспорт?

– Просто так. Это вопрос доверия. Покажи свою уязвимость – тогда я смогу в ответ довериться тебе.

– Ладно, – соглашаюсь я. – Я пришлю тебе паспорт. Но только если ты сейчас скинешь мне селфи.

– Что? – она, кажется, огорошена. – Зачем?

– Это вопрос доверия, – возвращаю я ее же слова. Вру, конечно. На самом деле, мне просто хочется взглянуть на ее пижаму. – Уязвимость за уязвимость. Ты узнаешь мой адрес и сможешь слить его хейтерам, а я взамен погляжу на тебя помятую и заспанную.

– Но ведь ты тоже узнаешь мой адрес, – пытается возражать она. – У нас честный обмен.

– Вообще-то, нет. Я сейчас отвалю немалые деньги на билеты и круиз. Я вкладываюсь куда больше, чем ты. Понимаешь?

И опять я вру. Большую часть трат возьмут на себя наши спонсоры. Но об этом злючке знать необязательно.

– Ладно, – выдыхает она. – Сейчас пришлю тебе что-нибудь.

– Давай. Только, чур, без косметики и без фильтров.

Она сбрасывает вызов, а секунд через двадцать мой телефон сигнализирует о новом сообщении в «Ватсапе». Открываю и победоносно вскрикиваю.

Да я чертов Нострадамус! Ника сфоткала себя через зеркало. На снимке она сидит на постели в нежно-розовой пижаме. Все, как я представлял: крохотная маечка и коротенькие шортики. Глаза злючки взволнованно распахнуты, а губки слегка приоткрыты. Так и хочется провести по ним своим…

Твою ж мать! Опять мысли не в ту степь.

Я перевожу дыхание и снова набираю Нике:

– Ага, получил. Фотка – класс! Сейчас отправлю тебе свой паспорт. И ты тоже не тяни, сканируй уже документы. Кстати, про оператора своего не забудь.

Минут через двадцать она присылает мне все, что нужно. Первым делом я, конечно, заглядываю не в ее паспорт. Меня больше интересует мужик, что так хорошо осведомлен о лучших ракурсах злючки. Хочется, знаете ли, глянуть на эту наглую рожу, что постоянно тычет камерой в декольте моей будущей «девушки».

Мои пальцы застывают на тач-паде. Ну надо же! Оператор злючки вообще не мужик: с фото на меня смотрит совсем юная девчонка. Чем-то она, кстати, похожа на Нику, и фамилия у нее та же. Наверное, это Никина сестра, – думаю я, и в груди разливается странное тепло.

Минут через двадцать приползает Антон. Видок у него такой, будто пару минут назад брат выполз из-под катка: лицо помятое, волосы взъерошенные.

– Я ща сдохну! – твердит Тоха и с опаской придерживает голову руками.

– Не, мамуля, так не пойдет, – ворчу я. – Сначала отработай, как положено, а потом сдыхай. И желательно не у меня дома. Мне труп хранить негде.

– А я тебе говорил, что холодильник надо брать побольше, – бубнит он. – Почему ты никогда не слушаешь мамочку? Мамочка жизнь прожила, а ты… Эх!

– У меня в аптечке было что-то от похмелья. Поройся. – Я встаю из-за ноута и разминаю шею. – И вообще, завязывай уже бухать. Беречь себя надо. В твоем-то возрасте! Двадцать семь – это не восемнадцать – в Древнем Риме ты бы уже отползал в сторону кладбища.

– Во-во! В Древнем Риме было хорошо. А тут меня заставляют впахивать от рассвета до заката. Кстати, ты чего вчера так рано слинял?

Я пожимаю плечами:

– Надоело.

– А кое-кто очень расстроился из-за твоего отъезда.

– Кто?

– Сестра хозяина дома. Она положила на тебя глаз.

– И когда только успела?

– Пока ты кружил ее в танце, наверное.

– Подожди! – оживляюсь я. – Ты сейчас – что, про брюнетку похожую на Одри Хепберн?

– Ага, про нее. Она – двоюродная сестра моего кореша.

– Как тесен мир!

– Она просила скинуть тебе ее телефон, кстати, – Тоха достает айфон и начинает рыться в «Контактах».

– Не надо, – отмахиваюсь я.

– А я все-таки скину! – бормочет он. – Нет ничего хуже руководителя со спермотоксикозом.

– Хм, кажется, кто-то давно не огребал…

Мой телефон тренькает, сообщая об эсэмэске. Тоха подмигивает.

– Не торопись отправлять ее в бан, Никитос. Ничего ведь девочка. Авось будет настроение – звякнешь. Возможно, с ней придется повозиться, зато, зуб даю, она девственница и изголодалась по мужской ласке.

– Слышал бы тебя твой кореш!

Тоха морщится и возводит глаза к потолку.

– Ладно, я – в тренажерку, – говорю я. – Арбайтен, парни! Приду – отчитаетесь.

***

Раньше, оказываясь за компом, я всегда первым делом заходил на свой канал, но сейчас, после тренировки, почему-то наведываюсь сначала к Нике. Хотя, в принципе, в моем интересе нет ничего криминального. Она мой деловой партнер – я должен быть в курсе ее дел.

На канале Ники обнаруживается новое видео – про выходные в Стамбуле. Я втыкаю наушники и жму «Плэй». Злючка опять начинает влог с провокации – в крохотном полотенце вещает что-то про хамам. Вроде ничего такого в кадре не происходит, но я залипаю. Пятнадцать минут (столько длится влог злючки) пролетают совершенно незаметно.

Самого Стамбула в видео чертовски мало, зато Ники – достаточно. Треть видео она разгуливает в полотенце, еще треть – в купальнике. Оставшееся время нам предлагается гадать, задерет ли морской бриз ее до неприличия короткое платье.

В душе у меня поднимается легкое раздражение. А где, мать вашу, уютные южные улочки? Где знаменитый Гранд-Базар? Где Босфор?

Но я, конечно, отключаю в себе критика. А может, он сам вырубается от эстетического восторга. Я ставлю Нике лайк и пишу комментарий в духе: восхищен – давай еще. А потом зачем-то кошу глазами на коммы других подписчиков.

«Клубничка, выходи за меня!»

«Я бы вдул».

«Малышка, я сегодня видел тебя во сне. В эротическом».

«Ну и страшила!»

Взгляд спотыкается о последний выпад, и я буквально на автомате набиваю ответ: «Проверь зрение, болезный! Ника – красотка!»

В душе тут же разливается удовлетворение. Даже странно! У себя на канале я уже лет сто хейтерам не отвечаю – не интересно. Я и Тоху так настроил (он иногда переписывается с подписчиками от моего имени): всех недовольных – в игнор.

«Ника, сколько ты стоишь? Почему нигде нет подробного прайса?»

М-да, еще один юморист! И откуда только вы, уроды, вылезаете?

«Отвали от девушки. По-хорошему» – пишу я в ответ на этот перл.

Впрочем, следующий коммент не лучше.

«Никуся, покажи сисечки – задонатю твоему каналу тысяч десять!»

И тут я не могу смолчать: «Дядя, а шел бы ты…»

– Ты чего творишь, Никитос? – восклицает подошедший зачем-то Тоха. – На фига ты пишешь Клубничке? Вы только на лайнере должны познакомиться.

– Все нормально, Тох, – отмахиваюсь я. – Я вполне могут быть ее давним фанатом.

– Не надо! – шипит он. – Не надо, блин, самодеятельности.

Резко крутанувшись на стуле, я пронзаю Тоху взглядом. Вид у него, как у разъяренного быка: зрачки сужены, губы нервно подрагивают. Кто-то совсем забыл о субординации? Я угрожающе подаюсь вперед.

– Оставь этот командирский тон, брат. Я сам буду решать, что и когда делать. Не нравится – ищи себе другую работу.

Тоха мигом теряет боевой задор, медленно пятится:

– Я же хочу как лучше.

– Не сомневаюсь.

Мой телефон опять тренькает. Снова «Ватсап». Снова Ника!

Я с трудом прячу идиотскую улыбку. Тут же отворачиваюсь от Тохи и утыкаюсь в телефон. Вот только ожидает меня отнюдь не приятный сюрприз.

«Оставь в покое моих подписчиков! – пишет злючка. – Какого черта ты вообще забыл под моими видео, рыцарь диванный?»

Вот это да! Я ее тут защищаю, а она обзывается. Мне становится чертовски неприятно. Признаться, я совсем на другую реакцию рассчитывал – пусть не на благодарность, но хотя бы на большее расположение с ее стороны.

«У нас свободный интернет, – отвечаю я, натыкивая кучу смайликов. – Где хочу, там и пишу!»