– Ух ты! – восклицает Том. – Герои!
– Точно! Слушай: «один из добровольцев сошел с ума после просмотра видео».
– Как мама рассказывала.
– Ага. И дальше: «другой доброволец обезумел, посмотрев на фотографию. Еще один лишился рассудка, посмотрев на негативы». Что такое негативы, Том?
– Не знаю.
– «Смертельно больная женщина сошла с ума, когда вышла на улицу, защитив глаза стеклянными пресс-папье».
Олимпия вздрагивает. Ей грустно представлять, как эти несчастные в больничных робах бродят по опустевшим улицам и жертвуют собой.
– Они умерли ради эксперимента…
– Не ради эксперимента, а ради будущего! – возражает Том. – Пусть они и были безнадежно больны, все равно – поступили благородно!
Конечно, благородно. Олимпия согласна.
– Тут пятьдесят страниц в том же духе, – вздыхает она.
– И мы прочтем все до единой!
«Ты слушаешь?» – хочет опять спросить Олимпия, но Том догадывается по лицу, предостерегающе поднимает руку и требует:
– Читай!
– «Жительница Брансона, штат Миссури, вышла на улицу с лошадиными шорами. Она хотела проверить гипотезу, что твари воздействуют только на периферическое зрение».
– Ох, зря она это сделала!..
– Зря!.. Обезумела. Ворвалась в здание местного театра. Перебила семью, которая там пряталась.
На улице хрустит ветка. Оба мгновенно зажмуриваются. Молчат затаив дыхание. Слушают изо всех сил.
– Олень, – первым объявляет Том.
Олимпия так и знала.
Они открывают глаза.
– Здоровый олень, – уточняет Олимпия.
– Надо еще разобраться, чем здоровый олень отличается от сумасшедшего, – усмехается Том.
– А может, лось… Или даже лев… – размышляет она, улыбаясь.
Том уже открывает рот, чтобы возразить, однако Олимпия перелистывает раздел с опытами и читает следующий заголовок:
– «Поселения». Города расположены в порядке…
Тут она замолкает.
– В порядке чего? – спрашивает Том.
Видя, что сестра собирается перевернуть страницу, Том поспешно пересекает комнату и садится рядом с Олимпией на кровать.
– Не надо ничего пропускать! Читай!
Олимпия показывает ему подзаголовок: «Города расположены в порядке прогрессивности».
– Что еще за прогрессивность? – спрашивает Том.
– Наверное, имеется в виду приспособленность…
У Тома загораются глаза, и Олимпия чувствует себя виноватой: не надо было ему показывать. И вообще, лучше бы чужак с бумагами не приходил.
– Например, города, где пытались отлавливать тварей, да? – волнуется Том.
Лучше бы ему этого не видеть, только все равно ведь прочтет… Олимпия нехотя отдает брату рукопись.
– Вот черт… «Супруги из северного Иллинойса утверждали, что им удалось запереть тварь в сарае. Они подвели меня к двери и предложили послушать. Из сарая доносился плач. Я изобразил восхищение, попрощался и ушел. Вечером я вернулся и выпустил на свободу двенадцатилетнего сына хозяина».
– Ужас! – восклицает Олимпия.
– Ужас… А это: «Уроженец Питтсбурга утверждал, что закопал трех особей на заднем дворе. Он показал свежие могилы. Я попросил разрешения отрыть тварей. Тогда мужчина достал ружье и пригрозил, что застрелит, если я кому-нибудь расскажу, что он сделал со своей семьей. Непростую работу я себе выбрал!»
– Боже! – вздрагивает Олимпия. – Получается, нигде не написано, как кто-то действительно поймал тварь.
Тома манит первый город в списке – Индиан-Ривер и имя основательницы – Афина Ханц. Однако он не может пропустить последнее замечание сестры мимо ушей:
– Ну не написано. И что? Говорю тебе, Олимпия, кто-то наверняка ее поймал. Ведь на свете полно людей. Мы только и видели, что один лагерь и кусочек Мичигана. А мир большой! Понимаешь?
Том замолкает и мечтательно смотрит в пространство – словно он уже на пути в другие города.
– Я верю – кто-то уже поймал тварь! И я бы хотел увидеть этого человека!
– Перестань! Не будь идиотом, Том! – фыркает Олимпия.
А сама понимает: для брата эти сведения – просто мечта. Значит, есть на свете люди, которые разделяют его образ мысли. И есть поселения вдали от лагеря «Ядин» и от матери, которая блюдет правила и молится на повязку.
– А бывают книжки с картами? – спрашивает Том.
– Конечно. В библиотеке есть дорожный атлас. Зачем тебе? Уйдешь в более прогрессивное место?
Том невесело смеется.
Олимпия забирает бумаги и поспешно переводит тему:
– Смотри, списки…
Том обязательно прочитает про прогрессивные города. Будет сидеть над этими страницами месяцами, годами…
– Список улиц. График температур. График частоты появления тварей. Перечень фамилий, – бормочет Олимпия.
– Фамилий? – оживляется Том.
– Тебе-то что? Я думала, тебя только технические новинки интересуют.
Том легонько толкает сестру локтем.
– Дай посмотрю.
Она передает брату бумаги. Том щурится. У него всегда такое лицо, когда он понял что-то важное.
– Список выживших, – говорит он.
– Откуда ты знаешь?
– Смотри.
Он показывает на сноску в конце первой страницы. Напротив условных обозначений расшифровка: замечен очевидцем, вероятно, замечен и… достоверно жив.
– Достоверно жив, – повторяет Олимпия. – Надо же, список…
Они оба садятся чуть прямее.
– Давай посмотрим, есть ли мы? – предлагает Том. – Открой Мичиган.
Олимпия качает головой:
– Нет нас, Том. Вот если бы мама его впустила, были бы.
– Ну да, точно.
Олимпия все равно открывает перепись штата Мичиган. Список на десятки страниц. То же самое и в других западных штатах.
– Видишь, сколько народу! Кто-нибудь да поймал! – говорит Том.
– Ну, не так уж много, если сравнивать со статистикой семнадцатилетней давности. Помнишь, мама рассказывала про телефонную книгу? Сколько звонков они тогда сделали…
– Да, – соглашается Том, – причем обзванивали только соседей.
– Вот-вот!
Они просматривают списки. Какие-то фамилии почти невозможно разобрать, какие-то – видны отлично.
– Идея! – восклицает Том.
Он вскакивает с кровати и кидается к своей тумбочке. Достает из верхнего ящика карандаш.
– Давай сами себя запишем.
Олимпия вздыхает с облегчением. Она боялась, как бы после прогрессивных городов Том не замкнулся в себе на несколько месяцев. Как начнет мечтать о большом мире за пределами лагеря… Мама зовет его «неисправимым оптимистом», но Олимпия знает за братом манеру надолго погружаться в тяжелую задумчивость. Есть подобные персонажи в книгах – которые всегда молчат о главном. Такие герои часто меняются к концу романа. И заодно меняют всех вокруг.
Том снова садится рядом. Берет бумаги и открывает последнюю страницу Мичиганского списка.
В конце есть свободное место. Том пишет: «лагерь „Ядин“». Заносит свое имя. Потом передает карандаш сестре.
Олимпии тоже нравится эта затея. Она улыбается, глядя на длинный столбик. И вдруг улыбка застывает на лице – два имени бросаются Олимпии в глаза. Она их помнит, хотя Мэлори не так уж часто называет этих людей по имени.
– Ты чего? – спрашивает Том.
Олимпия поспешно листает – ищет название города, к которому относятся привлекшие ее люди.
– Олимпия, что с тобой? – повторяет Том. – Ты чего испугалась?
Олимпия смотрит сквозь него. У нее перед глазами лишь два имени и название города – Сейнт-Игнас. Два имени, словно маячок во мраке, освещают дорогу в темноте – в мире, на который нельзя смотреть, потому что он полон тварей, а от них сходят с ума.
– Да что с тобой, Олимпия? – снова спрашивает Том.
– Надо позвать маму.
– Она еще обходит лагерь. И потом, я не хочу, чтобы она знала про…
– Надо позвать маму! Немедленно! – твердо говорит Олимпия.
Глава 3
Гари не выходит у Мэлори из головы.
«Он вел бы себя точно так же, – думает Мэлори. – Пришел бы. Постучался. Пообщались бы через дверь. Он ведь сама невинность. Пока не впустишь… А потом со всеми подружится, вотрется в доверие, и вуаля! – собственные дети от тебя отвернулись. Безумец в доме – конец всему».
